– Я от вас ухожу, – бухнул он. – Мне предложили… другую работу.
Троепольский бросил мышь, так что она уехала по столешнице довольно далеко, откинулся в кресле, а Сизов присел на край стола и выпрямил спину.
Все в конторе знали – когда Сизов так выпрямляет спину, жди беды.
“Они не могли ничего пронюхать, – пронеслось в голове у Саши. – Если только сука Светлова не стукнула. Но она не должна стукнуть, он сильно напугал ее, он знал это точно”.
Начальники переглянулись.
– Что за работа? – весело спросил Троепольский. – В райских чертогах? Или в адском пламени?
– Почему… в чертогах? Или в пламени? – опешил Саша.
– Да потому что в этом мире ты работы себе больше не найдешь, родной, – так же весело ответил Троепольский. – Кончилась твоя работа. Станция Березай, хошь не хошь, вылезай.
Сизов слез со стола, обогнул Белошеева и стал у двери.
Это означало – дела плохи. Совсем. Саша был не дурак и моментально это понял.
Значит, сука все-таки стукнула. Значит, проболталась. Напрасно он не убил ее в туалете!
– Вы о чем, ребята? – спросил он и улыбнулся светлой улыбкой. – Вы, часом, ни с кем меня не перепутали?
– А ты, часом, ни с кем нас не перепутал? – это Сизов спросил. От двери. – Или ты думаешь, мы, канцелярские крысы, дальше собственного носа ничего не видим? Только картинки красивые рисуем?
– Так сказать, тонкие художественные натуры? – это Троепольский вступил.
Тут Саша допустил ошибку. Нужно было все отрицать, клясться, кричать гневным голосом, что они оба сошли с ума, но он думал только о том, что Светлова выложила им все, и теперь ему придется за это поплатиться – за ее бабью дурость!
– Ты что?! – закричал он и покраснел. – Ты поверил во всю эту чушь, да?! Ты поверил, что я бил, да?! Ты урод, если ты поверил! Ты что, не знаешь, что бабам верить нельзя?!
– Каким бабам?
– Или ты думаешь, что, если ты ее трахаешь, она тебе правду говорит, что ли?!
– Кто – она?!
– Да твоя Светлова! Это она тебе… набрехала на меня, а ты поверил, да?! Она?!
– Я ничего не говорила, Саша.
Все трое, как по команде, повернулись и уставились на дверь.
В проеме стояла Полина Светлова с голой китайской собакой на руках. Лицо у нее было бледное, не сошедший синяк отливал зеленым и желтым.
Саша Белошеев, хороший дизайнер и свой парень, проработавший в конторе много лет, вдруг коротко хрюкнул, кинулся головой вперед, опрокинул кресло, толкнул Сизова, который от неожиданности позволил себя оттолкнуть, и вцепился Полине в горло.
Произошло короткое движение, кресло загрохотало, Троепольский выбрался из-за стола, залаяла собака, и Саша вдруг вскрикнул:
– Ч-черт!
Он тряс изо всех сил рукой, на которой висела вцепившаяся мертвой хваткой экзотическая собака Гуччи, а другой пытался душить Полину. Та хрипела и вырывалась. Сизов подскочил и коротко двинул Сашу в челюсть. Тот охнул, отступил и привалился к стене.
– Полька, забери свою собаку!..
– Отпусти ее, придурок!
– Фу, Гуччи!
– Да заберите вы эту тварь!
– Гуччи, отстань от него!
Полина кашляла, и держала себя за горло, и мотала головой – черные волосы, вывалившиеся из-под заколки, взлетали вокруг бледных с зеленью щек.
Троепольский обнял ее за плечи, усадил в кресло и тут же отошел – он все еще не мог ее простить. Она так его обманула!
Сизов встряхнул Белошеева, как мешок с картошкой, плюхнул его в кресло и брезгливо отряхнул руки. Собака Гуччи тряслась на полу и заливисто лаяла, трясла ушами, забегала с разных сторон и все норовила тяпнуть Сашу за какое-нибудь место, неуязвимей. Тот брыкал ногами и извивался как уж.
– Это он тебя… бил? – спросил Троепольский, морщась.
Полина все терла свое горло и только кивнула.
– А мне ты опять ничего не сказала? – Потом он спросил: – Почему? Почему, черт тебя побери?!
– Я не могла.
– Почему?! Не могла она! Ты утащила у меня из квартиры договор, а потом врала мне и про этого придурка ничего не сказала – почему?!
– Потому что я думала, что Гришка… с ним заодно!
– С ума сошла, – пробормотал Сизов.
– Федя в последнее время с тобой часто ссорился, и я думала, что из-за… этого… Из-за Сашки.
– Нет, – ответил Сизов. – Не из-за Сашки. Вот, черт возьми!
– А про Сашу ты откуда узнала? – Троепольский вернулся за стол, ему было противно. – Федька сказал?
Полина горестно кивнула:
– Он давно подозревал. Несколько месяцев уже. Это Федя понаписал на всех договорах “Смерть врагам”. Левой рукой. Из соображений конспирации.
– Я не убивал его! – завизжал Саша. – Не убивал! Я только хотел… Я забрал макет и все! Я знал, что он меня подозревает, потому что он работал с макетом!
– Сволочь ты последняя, – сказал Троепольский угрюмо. – Неужели ты думал, что сможешь просто так меня… обокрасть?!
– Да! – крикнул Саша, взялся руками за волосы и сильно их дернул. – Да! Потому что ты ничтожество! Никто! Нуль! Дутая величина! Я тебя ненавижу, ненавижу!
– Да пошел ты!..
– Федя как-то сказал, что у нас в конторе кто-то ведет двойную игру. – Полина прикрыла глаза и сразу же открыла, чтобы все не подумали, что она набивается на жалость. – Его это веселило. Он чувствовал себя детективом. Он сразу знал, что это ты, Саша, только доказательств у него никаких не было. Он собирал все бумаги, которые имели отношение к Уралмашу, и писал на них: “Смерть врагам”.
– Пугал, что ли? – спросил Сизов.
– Ты же знаешь Федьку! – задумчиво произнес Троепольский. – Шалил скорее, а не пугал. Такие игры ему нравились, придурку. Он бы собрал доказательства и тогда пришел ко мне гордым победителем с этим, – кивок в сторону Саши, – в одной руке и бутылкой водки в другой. Чтобы мы запили наши потери. Разве не так?
Сизов сосредоточенно кивнул. Все помолчали, а потом Троепольский осведомился, не глядя на Полину:
– Это он тебя бил?
– Да.
– Как ты узнала? Или ты с самого начала знала, только мне врала все время?
– Нет, Арсений. Я не знала. Я догадалась, когда нашла карандаш на столе Вани Трапезникова, за которым Сашка тогда сидел и смотрел макет.
– Какой карандаш?!
– Простой. У нас в конторе только одни человек пишет исключительно карандашами. Саша Белошеев. А наутро у него все костяшки были в ссадинах. – Полина сжала руку и показала костяшки. – Но он сказал, что убьет меня, если я… скажу тебе. И я побоялась.
– Ну да. Ты побоялась. До этого не боялась, а тут побоялась.
– Да, – вызывающе ответила она и еще крепче сжала руку. – Боялась. Тебя-то он не топил в туалете!
– Он топил тебя в туалете?! – изумился Сизов. Полина сосредоточенно кивнула. На Троепольского она старалась не смотреть.
