Тот выбрался из-за стола, постоял, словно раздумывая, потом подошел и коротко двинул Белошееву в зубы. Голова у того откинулась назад и стукнулась о стену. Гуччи затрясся и опять тоненько затявкал. Он не одобрял никаких проявлений насилия.
Саша закрыл лицо руками.
– Ты чего дерешься?!
– Я бы тебя, мудака, убил, – сказал Троепольский спокойно и отряхнул руки, как давеча Сизов.
– Гришка, – пробормотала Полина. – Это ужасно, но я думала, что ты тоже… Федька в последнее время о тебе слышать не мог.
– Я знаю.
– Прости меня.
– Не страшно.
Троепольский вернулся за стол и теперь смотрел в монитор, расцвеченный яркими красками.
“Ехал Ваня на коне, – думал он уныло. – Вел старушку на ремне, а собачка в это время мыла фикус на окне”.
Фикус – это я. Меня все время моют на окне, так что зубы скрипят и жить не хочется, а все только и делают, что рассматривают меня, и снаружи, из-за стекла, и, так сказать, изнутри, в коллективе.
– А с Хромовым я поговорил, – неожиданно добавил Сизов, – как раз когда вы тут… мой стол обыскивали. Не видать тебе Уралмаша, Саша, как своих ушей. Они ведь тоже не мальчики, в жизни кое-что понимают. Зря ты так старался, макет мне подкладывал.
– Я не подкладывал!
– Подкладывал! Байсаров тебе рассказал, что мы с Федькой накануне вечером опять полаялись, ты и решил, что все стрелки на меня переведешь, а Троепольский клюнет. Точно?
Саша вдруг начал тоненько скулить и раскачиваться из стороны в сторону.
Полина подхватила с пола свою собаку, прижала ее к груди и похлопала по голой заднице, чтобы ее успокоить немного.
– Я, кстати, тоже думал, что это ты, – буркнул Троепольский из-за компьютера.
– Спасибо, – поблагодарил Сизов корректно.
– Пожалуйста. – Тут Троепольский улыбнулся, как будто оправдываясь. – Но я всегда все представляю… немного сложнее, чем есть на самом деле.
– Это нам известно, – пробормотал Сизов. – Давно и хорошо.
– Я никого не убивал! – заверещал Саша и даже сделал попытку вскочить, но Сизов толкнул его обратно в кресло. – Я не убивал! Нет! Это он! Он убил! Он его ненавидел, Федьку! Это он убил или она! Это она убила! Сука! Я знаю таких сук, как она, знаю!
Воцарилась тишина.
– Ребята, – вдруг спросила Полина Светлова, – а кто же убил Федю Грекова? Никто не знает?
– Я знаю, – отозвался Троепольский, и все на него посмотрели. – Поехали. Надо выяснить все до конца.
* * *
На лестнице сильно дуло и чем-то пахло, довольно сильно. От запаха медленно и тошнотворно начала кружиться голова.
Сизов звонил в дверь, а Троепольский разговаривал по телефону, стоя на один пролет ниже.
– Да что это такое! – пробормотал Сизов и еще раз позвонил.
– Сейчас приедет, – негромко сказал снизу Троепольский и побежал наверх. – Ну что?
– Нет никого. Хотя… должны быть. Полина принюхалась:
– А что это за запах? Странный какой-то. Собака Гуччи у нее на руках завозилась и затрясла ушами – ей тоже не нравился запах. Они притихли, стараясь расслышать, что происходит в квартире, но ничего не услышали. Троепольский присел на корточки, потом встал на колени и, как ищейка, повел носом вдоль дверной щели.
– Это оттуда пахнет, – быстро сказал он. – Точно. И, кажется, это газ.
Он поднялся, и они с Сизовым переглянулись. Полина замерла.
– Ну что?
– Да ничего. Давай!..
– На счет “три”.
– Что вы хотите делать?! – Раз!.
– Ребята, вы что? – Два!
– Что вы делаете?! – Три!
Полина взвизгнула и отскочила в сторону. Гуччи тоже взвизгнул и остался у нее на руках. Арсений и Сизов разбежались и со всего размаху ударились в дверь, как боевые слоны, штурмующие синайскую деревню. Дверь дрогнула, но не открылась.
– Еще раз, быстро!
– Раз!
– Хватит!! – Два!
– Да прекратите вы!
– Три!
Опять удар – такой, что содрогнулись стены, и дверь как будто подалась. Они опять разбежались – на этот раз без счета! – навалились, и дверь провалилась внутрь, и они оба, головой вперед, влетели в квартиру.
Тошнотворный запах здесь был гораздо сильнее, заслезились глаза, и кашель стиснул горло железными клещами.
– Сюда! Скорее!
Дверь в кухню была плотно закрыта, и щель аккуратно проложена розовым халатом с фестонами и незабудками. Сизов отшвырнул халат, а Троепольский рванул дверь.
– Быстро, – заорал он Полине. – Быстро!! Звони в МЧС!
Тело лежало как-то странно, и Полина не сразу поняла, в чем именно странность, и только потом сообразила – его наполовину засунули в распахнутую духовку, почти по пояс. Газ шел с тихим и ровным шипением, словно ползла бесконечная змея.
Держась за горло, Троепольский яростно поворачивал рычажки на белой плите, а Сизов тащил жертву за ноги.
– Служба спасения, – сказал Полине в ухо уверенный голос, – что у вас случилось?
– Переверни ее! Гришка, переверни ее! А, черт возьми!..
Вдвоем они кое-как вытащили тело из духовки и поволокли вон из кухни. Полина открывала окна, которые никак не поддавались.
Распахнув все створки, она ринулась в комнату, где на полу лежала Лера Грекова с белым лицом и глазницами, словно намалеванными синим. Сизов стоял на коленях и тряс ее за плечи, а Троепольский поливал водой из какого-то кувшина, и Полина вдруг подумала, что уже поздно. Она умерла.
У Леры был совершенно мертвый вид.
И как только она так подумала, Лера вдруг содрогнулась, вытянулась, дернула рукой и начала кашлять, тяжело, страшно.
– Что тут у нас? – спросили от двери. – Незаконный взлом и проникновение?
– Проникновение, твою мать! – заорал Троепольский, не оглядываясь, а Полина оглянулась.
Какие-то люди входили в квартиру, их было довольно много. Молодой мужик в джинсах и короткой кожаной куртке стоял в дверях – почему-то она заметила его темные ровные брови и выдающиеся скулы – и наблюдал за их манипуляциями без всякого сочувствия.
– Сделайте что-нибудь! – крикнула Полина. – Она умрет!
– Если сразу не умерла, значит, уже больше не умрет, – хладнокровно сказал мужик. – Майор Никоненко Игорь Владимирович, позвольте представиться, кто не знает. Все самодеятельностью занимаетесь? Фрондерствуете?
Троепольский его послал, но майор только миролюбиво усмехнулся. Лера на полу тяжело дышала и корчилась.
– Сейчас медицина подъедет, – сообщил майор, посмотрев на Леру. – Ну, поздравляю вас, Арсений Михайлович.
– Это я вас поздравляю, – заявил Троепольский мрачно. – Если бы не мы, был бы у вас в активе еще один труп.
– Это точно, – легко согласился майор. Полина ничего не понимала.
– Экая у вас… животная, – сказал майор и сделал Гуччи “козу”. – Вот у меня собака так собака. Волкодав. “Буран” называется. Жена в прошлом году поехала на лыжах, а он за ней увязался, а на горке… у нас в Сафонове горки замечательные… а на горке к ней какая-то гопота пристала – к моей жене! – Тут он фыркнул и покрутил темноволосой головой. Полина смотрела на него во все глаза. – Ну вот. Пристала, значит, гопота, а наш Буран встал на ее защиту.
