— Оно всегда принадлежало вам, — Эмма покраснела и опустила голову. — Я чувствую себя, как дебютантка в роли влюбленной девушки, а мне ведь уже почти тридцать! Не слишком ли я стара, чтобы выйти замуж?
— Для счастья никто не может быть слишком стар или слишком молод. И моя любимая никогда не станет для меня старой, она всегда будет оставаться только любимой.
Никто не прервал их поцелуй, ничьи любопытные глаза в это время не наблюдали за ними, но миссис Милберн, садясь в экипаж рядом с Рэндаллом, посматривала на него с добродушным лукавством, будто подозревая, что он недолго будет считаться разведенным беднягой.
Как и предполагала Эмма, едва последний экипаж гостей со слугами и багажом отъехал от бокового входа в дом и стало непривычно тихо, миссис Ричмонд пожелала говорить с ней.
— Миссис Верней, я пока буду называть вас так, хотя вы и не имеете право носить эту фамилию, — начала она, полулежавшая на диване с видом страдающей, но сохраняющей достоинство леди. — Все эти четыре года я была довольна вашей работой, и наша семья признательна вам за усилия, благодаря которым наш дом всегда содержится в порядке, а парадные обеды вызывают восхищение гостей.
Эмма слушала молча, она не собиралась помогать миссис Ричмонд.
— Боюсь, за последний месяц произошло слишком много неприятных событий, и наша семья еще не скоро оправится от скандала. Подруги присылают мне сочувственные письма, но в каждом из них заметно облегчение от того, что вся эта история случилась не у них. В такой ситуации единственное, что я могу сделать, — это постараться оградить себя от малейшей возможности возникновения новых сплетен. Увы, то, что мисс Линдси оказалась самозванкой, ужасно, но кто-то ведь может сказать — что удивительного, если в собственном доме Ричмондов столько лет прожила женщина, выдающая себя за вдову, требующая уважительного отношения, а на самом деле она всего лишь скрывающаяся от поклонников актриса!
— Я полагала, что уважительное отношение заслужила своей работой, — холодно ответила Эмма. Теперь она не считала нужным проявлять почтительность, в конце концов, по рождению и воспитанию они с хозяйкой были равны.
Миссис Ричмонд смутилась: она еще не вполне понимала, что отношение миссис Верней к ней изменилось точно так же, как ее собственное отношение.
— Да-да, — едва ли не жалобно произнесла она. — Я знаю, вы старались и были хорошей экономкой, но должны понимать — вы не можете оставаться здесь и дальше. Мы скоро уедем, а когда вернемся, вас не должно быть в Ричмонд-холле. Я буду подыскивать другую, вы же получите полагающуюся оплату и даже некоторую сумму сверх того, а также самые лучшие рекомендации.
— Я и сама не собиралась задерживаться здесь дольше, чем потребуется, чтобы завершить начатые дела и подготовить необходимые записи для женщины, которая меня заменит. — Эмма чувствовала себя все свободнее и свободнее, в то время как миссис Ричмонд явно терялась. — Надеюсь, мисс Данфорт также получит прекрасные рекомендации и вознаграждение, способное компенсировать ей утрату душевного и телесного здоровья. В конце концов, в немалой степени в ее болезни виновата ваша несносная, испорченная дочь.
О, как давно хотелось Эмме сказать это!
Миссис Ричмонд резко выпрямилась на диване, протестующий возглас сорвался с ее губ, но решительный вид экономки заставил ее умолкнуть. Слабым голосом миссис Ричмонд пробормотала:
— Вы и мисс Данфорт получите все, что необходимо. А теперь прошу, оставьте меня…
Девушка коротко кивнула, развернулась и вышла, не говоря больше ни слова. Она не испытывала чувства превосходства или торжества, переживания миссис Ричмонд и в самом деле заслуживали сочувствия. Но необходимо было напомнить ей, что есть и другие люди, пострадавшие не меньше, а то и больше ее и нуждающиеся в поддержке.
У себя в комнате Эмма написала мисс Фелтвик обо всем, что произошло. Она не хотела, чтобы Шарлотта и мистер Беркли узнали искаженные подробности событий от миссис Ричмонд или миссис Квинстон, да еще и в пересказе леди Фелтвик. Ей же самой было интересно, кого имела в виду Шарлотта, когда говорила, что подозревает в воровстве вовсе не мисс Данфорт. Еще она написала, что вскоре, вероятно, у нее появится еще одно имя — миссис Рэндалл, в связи с чем девушка не сможет принять предложение стать экономкой в доме мистера и миссис Беркли, но будет рада, если они не станут вычеркивать ее из списка знакомых. Ответить ей Эмма попросила на почту в Кохеме, она была уверена, что владелица, миссис Оукен, на несколько дней приютит и ее, и мисс Данфорт.
Другое письмо она написала в гостиницу «Лев и ястреб».
«Дорогой Джон!
Я так долго любила вас, не надеясь когда-нибудь увидеть снова, что теперь не могу поверить в возможность провести рядом с вами всю жизнь. В последнюю нашу встречу вы были весьма убедительны, но, боюсь, мне этого недостаточно. Самое большее через пять дней я уеду из Ричмонд-холла и некоторое время пробуду в Кохеме. Вы найдете меня на почте. И прошу вас, не слушайте меня, если я снова буду говорить о том, что должна еще немного побыть в одиночестве и справиться со своим смятением. Единственное лекарство, которое мне нужно, — это ваше присутствие. Так не оставляйте же меня!
Ваша Эмма».
Она поторопилась отправить это послание прежде, чем испугается собственной смелости и сожжет письмо. Девушка не хотела больше ждать, не хотела справляться с потерей сестры в одиночку, не хотела бежать от любви…
Сильвия прощалась с ней, не скрывая слез.
— Вы так помогли мне, Эмма, — ей не хотелось больше перебирать фамилии, которые носила их бывшая экономка. — Вы научили меня, как улучшить внешность, как излечиться от ненужной, гибельной любви, а сами в это время были так несчастны!
— Я всегда любила вас, Сильвия, и буду любить, — Эмма поцеловала мисс Ричмонд, ее глаза тоже блестели от подступающих слез.
Хозяйка дома ограничилась вежливой фразой, но мистер Ричмонд долго благодарил девушку за все, что она сделала для них. Ведь если бы не мисс Линдси, мисс Данфорт уже оказалась бы в тюрьме, а драгоценности так и не были бы найдены. К тому же теперь, когда мистер Ричмонд знал, что Эмма приходилась дочерью старого друга его отца, он считал своим долгом относиться к ней, как к сестре. Джентльмен взял с нее обещание обратиться к нему, если она будет в чем-либо нуждаться. Эмма сомневалась, что миссис Ричмонд известно, какую сумму он заставил ее принять в знак признательности и в качестве извинения за капризы супруги.
Энн также получила вознаграждение и могла не тревожиться о собственном будущем по крайней мере несколько месяцев. Она начала вставать с постели, но еще не покидала комнаты из-за слабости, спуститься по лестнице было ей не по силам, поэтому Сильвия заходила попрощаться к ней в спальню.
