Они провели вместе много часов, записывая ее воспоминания от первого поцелуя на берегу Нила до родов в пустыне. Однако этот день стал роковым. Все силы ее ушли на то, чтобы сосредоточиться и довести работу до конца. Вечером у нее разболелась голова, и вскоре она впала в беспамятство. Тем не менее она все время беспокоилась о своей малышке и хотела спросить, где она, но не могла вымолвить ни слова.
Ей было жарко, ужасно жарко.
После очередного особенно страшного видения, в котором ей явилась госпожа Хепера с иглами, Ташариана услышала, что кто-то вошел в комнату.
— Она здесь, — тихо произнес знакомый женский голос.
Ташариана поняла, что кто-то подошел к ней. Запах был знакомый, и она тотчас вспомнила, как налетела на Джейби в оперном театре. Потом это воспоминание поблекло, и вот она уже в отеле, и Джейби примеривает ей сережки. Потом он стоит рядом с ней на балконе своего филадельфийского дома. Он обнимает ее и шепчет ей…
Ей, словно огнем, жгло сердце. При мысли о Джейби внутри нее всегда вспыхивало пламя. Это было так же непреложно, как поднимающееся над Сахарой солнце. Только бы увидеть его еще раз! Прикоснуться к нему! Поцеловать его! Все будет в порядке, когда рядом с ней будет Джейби.
Потом она ощутила другой запах. Запах роз. Откуда розы в Египте? Надо проснуться и посмотреть. Розы всегда имели для нее особый смысл с тех пор, как Джейби подарил ей музыкальную шкатулку в виде кошки со стихами Роберта Бернса и розой внутри. Она сохранила розу. Она засушила лепестки и положила их в прощальную записку Джейби.
Джулиан. Она произнесла его имя, до боли желая знать, что с ним и почему он ее не ищет. Если он забыл о ней, все равно она любит его всем сердцем. Она всегда будет его любить.
Джулиан. Слезинки появились в уголках ее глаз. Она так ослабела и так устала, что почти готова была уйти, особенно если рядом не будет Джулиана.
— Таша!
Она словно слышала его наяву, отчего расплакалась еще горше, негодуя на жестокую шутку, которую с ней играет ее слух.
— Таша…
Ей было жарко, ужасно жарко.
Прохладные руки прикоснулись к ее лицу. Нежные пальцы вытерли слезы. Самые нежные пальцы… как у Джейби. Ташариана постаралась прогнать видение. Ей было страшно поверить, что голос и руки не из сна. Она не позволяла себе верить. Тем более, что фантазии были очень похожи на реальность, и она совсем не могла различить их. Неужели так умирают? Разве она умирает?
— Мама, она вся горит.
— Да, жар никак не спадает. Она уже два дня не приходит в себя.
— А что говорит врач?
— Он сделал все, что мог. Она потеряла очень много крови во время родов, да и теперь он не смог совсем остановить кровь. К тому же инфекция. У нее не осталось сил для борьбы. Бедняжка.
— Она ужасно выглядит, — произнес мужской голос.
— Кожа да кости. А вспомни, что было? Раньше, кажется, никого не было красивее ее. У меня просто сердце разрывается.
— Господи! — прохладная ладонь опять коснулась ее щеки. — Таша!
— Ты ничего не можешь для нее сделать, — печально произнес женский голос. — Будем молиться, чтобы антибиотики подействовали.
— Что случилось? Где она была все это время?
— Наверное, тебе Джабар скажет. Он принес ее ко мне три дня назад.
— Джабар? Он кто?
— Называет себя ее другом. Говорит, знал ее, когда она еще училась в школе.
Ей было жарко, ужасно жарко.
— В Луксорской консерватории для девушек?
— Да. Там.
Ладонь нежно коснулась ее лба, потом волос. Ей показалось, что это Джейби ласкает ее. Только он так делал. Один он. И опять у нее заныло сердце, когда она вспомнила, как он ее ласкал.
— Она умирает от жара.
— Я кладу ей компрессы на голову.
— А как насчет ванны? Я слышал, холодные ванны снимают жар.
— Да? А я не слышала! Может быть, попробуем?
— Да. Все что угодно, лишь бы она не мучилась. Посмотри, рубашка прилипла к телу. А губы как папиросная бумага.
— Пойду наберу ванну.
Ташариана услышала, как кто-то ушел, но рука все еще гладила ее. Она почти заставила себя открыть глаза, и вновь погрузилась в мир страшных видений. Огромная фигура госпожи Хеперы возникла перед ней, и она опять бросилась бежать, хотя каждый шаг ей давался все тяжелее, и наконец госпожа Хепера догнала ее и стала кидать в нее чайные чашки и шкуры пантер.
— Таша!
Чьи-то ласковые руки пытались удержать ее, но она вырывалась, не желая доставаться на растерзание жрицам Сахмет. Она ни о чем больше не могла думать, кроме как собраться с силами и бегом… Бегом…
Она почувствовала, как ее подняли и куда-то понесли. Госпожа Хепера вдруг стала песенкой, которая потихоньку замерла вдали.
Ей было жарко, ужасно жарко.
Она почти не обратила внимания, как кто-то расстегнул на ней рубашку и принялся ее снимать. Ей стало чуть-чуть легче без пропотевшей рубашки. А потом ее осторожно опустили в прохладную воду. Она уже давно мечтала о такой прохладе — с тех пор, как на четвереньках ползла по пустыне. И вот теперь райское блаженство… Она чувствовала, как немного остывает ее тело, и с ее губ сорвался вздох облегчения. Довольно долго возле ее ног грохотал поток воды. Вдруг шум прекратился. Голова ее стала почти ясной, и она поняла, что с ней говорит мужчина.
— Таша, очнись! Таша!
Только один человек во всем мире звал ее Ташей.
Она медленно подняла тяжелые веки и ослепла от яркого света — так, что даже слезы потекли из глаз. Но вскоре она уже различила черные волосы, золотистое лицо, широкие плечи… Она моргнула, не веря, что это он стоит на коленях возле ванны и держит ее в своих объятиях.
— Джей… — прохрипела она.
— Таша! Слава Богу, ты очнулась!
— Джейби, — теряя силы, проговорила она и заплакала от счастья.
Джейби читал ее мысли, потому что он наклонился и крепко прижал ее к себе, после чего она закрыла глаза и вздохнула, забыв о своей слабости, о болезни, обо всем на свете — ведь она даже не мечтала вновь побывать в его объятиях.
— Таша, — прошептал он ей на ухо, — я видел нашу малышку. Она красавица!
— Она здорова?
— Еще как! Моя мама нянчится с ней.
— Менмет здесь?
— Да. Ты в ее доме.
— Хорошо. Я очень боялась за девочку.
— А теперь береги силы. — Он откинулся назад, чтобы взглянуть на нее. — Боже, Таша, что с тобой сталось?
— Жрицы, — сказала она, облизав губы. — Я от них убегала.
— Где ты была? — Он гладил ее по щеке. — Я везде искал тебя. — Голос его дрогнул. — Много месяцев!
— Я все время бежала. Все время бежала.
