Боковые ворота, ведущие на территорию поместья Эримов, были открыты. Прислонившись к ним, стоял Майлс Рэдберн, курил трубку, равнодушно посматривая на небо.
Трейси направилась к нему, а кошка соскочила с ее рук и побежала между деревьями к дому. Девушка достала из кармана кусочек желтовато-коричневого порошка и протянула Рэдберну.
– Вы не знаете, что это такое? – поинтересовалась она несколько взвизгивающим тоном.
Рэдберн сразу уловил запах, и с него мгновенно слетела безмятежность.
– Господи! Куда еще вы на этот раз влипли? Потом он развернул платок и посмотрел на порошок, но выражение его лица ничего ей не сказало.
– Ну-ка расскажите, где вы это нашли?
Трейси быстро все ему рассказала. Он молча выслушал рассказ, достал из кармана мешочек с табаком и положил в него платок с порошком. Потом долго и энергично тер пальцы табаком до тех пор, пока его не удовлетворил исходящий от них запах.
– Наверняка вы вся пропахли этой гадостью, – заметил он. – Немедленно идите в дом и побыстрее примите ванну.
– А может, мне облиться духами, как поступил вчера ночью Ахмет? – ответила Трейси вопросом на вопрос.
Майлс промолчал. Он снова уставился на небо, будто не слышал ее.
– Ну скажите же мне хотя бы, что это такое! – нетерпеливо проговорила Трейси. – Хоть это-то вы мне должны…
Рэдберн скорчил гримасу.
– Вы никак не научитесь держаться подальше от неприятностей, да? Ну ладно, скажу… это опиум, необработанный опиум, мое невинное дитя. Интересно, какая вам польза от того, что вы теперь знаете это?
Именно эта догадка и мелькнула в голове Трейси, когда она нашла и открыла ящик. Она знала, что Турция поставляла на мировой рынок значительную часть мирового урожая опиумного мака, используемого в медицинских целях.
– Выходит, Ахмет замешан в контрабанде наркотиков? – неуверенно проговорила девушка.
– Понятия не имею, – рассеянно ответил Майлс, думая о чем-то своем.
– В развалинах сейчас находится его сын Хасан. Он спит на веранде.
– Я полагаю, вы разбудили его и сообщили о своей находке? – язвительно осведомился Майлс Рэдберн.
– Конечно, нет! Я постаралась как можно быстрее убежать из дворца.
– Примите мои искренние поздравления с таким мудрым решением, – буркнул Майлс.
Сейчас Трейси было не до ерничания, и она сказала тихим голосом, будто говорила сама с собой:
– Я читала о том, что Турция экспортирует опиум. Но правительство ведь контролирует плантации мака, не так ли?
– Мак в основном растет в местности, которая называется Афьон Карахисар, – проинформировал ее Майлс Рэдберн. – «Афьон» по-турецки означает «мак». Это далеко отсюда. Как минимум триста миль.
– И сейчас не сезон для маков! – задумчиво произнесла Трейси.
– Зато самое удобное время для перевозки опиума после того, как он несколько месяцев пролежал спрятанным. Ни для кого не секрет, что крестьяне сдают не весь урожай мака правительственным чиновникам. А также и то, что инспектора берут взятки. Опиум легко спрятать, а через какое-то время можно перевезти в определенный район Стамбула, откуда переправить за границу. Контрабанда наркотиков – непроходящая головная боль турецкого правительства. В последние несколько лет оно ужесточило наказание для контрабандистов, приняло повышенные меры предосторожности, но все равно какое-то количество опиума проскальзывает через полицейскую сеть и уходит за границу нелегально.
– Что вы собираетесь предпринять? – спросила Трейси. – Обратитесь в полицию?
– Ничего подобного я не собираюсь делать! – холодно ответил Рэдберн. – И вам не советую.
Трейси в ужасе открыла рот.
– Но я думала…
– Не думайте о вещах, в которых абсолютно ничего не понимаете, – с неожиданной злостью оборвал он ее. – Идите лучше смойте с себя этот запах и забудьте, что случайно наткнулись на склад опиума. Неужели вы не понимаете простых вещей! Возвращайтесь домой, моя юная американка! Ну хотя бы переезжайте в «Хилтон»!
И вновь Майлс Рэдберн страшно рассердил Трейси, но сейчас она не могла ничего возразить на его решимость избавиться от нее. Девушка резко отвернулась от него, вошла в ворота и быстро пошла по тропинке, которая вела к дому, и подгонял ее собственный гнев. На повороте она остановилась и оглянулась. Майлс закрыл ворота и неторопливо направился к развалинам дворца. Чтобы проверить тайник? Или чтобы положить кусочек опиума обратно? Трейси надеялась, что он не станет задерживаться там долго и что Хасан не нападет на него. Роль, которую играл в этом таинственном деле молодой человек, казалась ей такой же трудной загадкой, как и все остальное. Трейси очень хотелось пойти за Майлсом, но она осталась на месте, хорошо зная, какой будет его реакция, если он заметит ее.
Войдя в яли, Трейси решила последовать хотя бы одному его совету. Она смочила платок духами Анабель, которые подарил ей Мюрат, и сунула его в карман пальто, в котором лежал порошок. Потом отправилась в ванную комнату. Ей повезло: в баке еще осталась горячая вода, поэтому она смогла немедленно принять ванну.
Трейси залезла в огромную ванну и терла кожу мочалкой до тех пор, пока кожа не покраснела и тошнотворно сладкий запах не исчез. Растирая кожу мочалкой, она вспомнила, что держала Ясемин в руках. Может, и кошачья шерсть пропиталась запахом опиума? Трейси решила после ванны отправиться на поиски кошки.
А пока, лежа в ванне, она пыталась разобраться в своем открытии и его последствиях, но в ее мысли постоянно вторгался образ Анабель. Существовала ли между Анабель и наркотиками хоть какая-то связь? А что, если ее сестра все же влипла в какое-то противозаконное и чрезвычайно опасное дело, раз говорила по телефону таким испуганным голосом. Чего же она так испугалась? Может, Анабель узнала что-то о лодке, которая приставала к берегу в темные, безлунные ночи?
Тут же возник вопрос. Если опиум спрятал Ахмет-эффенди, означало ли это, что он работал в паре с Хасаном? И на кого, в таком случае, они работали с сыном?.. На кого-то из обитателей дома? Если да, то на кого из троих: Нарсэл, Мюрата или Сильвану? А может, двое из этой тройки тоже замешаны в незаконной торговле опиумом? Не исключено, что контрабандой наркотиков занимались и все трое Эримов.
Трейси не хотелось думать сейчас о Нарсэл, но у нее не было другого выхода. Как же узнать: за Ахмета она или против него? Нарсэл вроде бы искренне беспокоилась за пожилого дворецкого, но, может, это была всего лишь игра? Где же логика? Ведь Ахмет возражал бы против женитьбы сына на Нарсэл не менее яростно, чем Мюрат. И почему, вообще, Хасан спал в развалинах дворца?
Или за всеми этими таинственными событиями стояла Сильвана? Трейси сейчас не сомневалась, что эта женщина не имела ни малейшего представления о морали. Она помнила, как миссис Эрим встала на защиту Ахмета, как не разрешила уволить его и посчитала мелочью непонятно откуда появившиеся на рисунке Майлса узоры. Трейси не могла понять истинной причины такого всепрощения. Может, Сильвана на самом деле высоко ценила Ахмета как слугу. А может, за завтраком она уже знала о том, что произошло ночью, и не хотела, чтобы правда выплыла на поверхность. Что означали штрихи, которые нанес на рисунок Майлса Ахмет-эффенди? Это было совершенно непонятно.
