— Кто?.. — тупо спросила Наталья и сглотнула. В горле было сухо. — Куда ездить?
— Гении, — сказал старичок с чувством и махнул рукой в коричневой вязаной перчатке. — А ездить к вам, сюда. Я очень люблю ездить, хотя мне это тоже тяжело. Слишком много впечатлений.
— Где? — снова тупо спросила Наталья.
— Да здесь у вас! — воскликнул старичок с негромкой досадой, а потом словно спохватился:
— Ох, простите, голубушка! Заболтал я вас совсем, но вынужден, вынужден был вмешаться! Нельзя никогда не вмешиваться, эдак с ума сойдешь совсем.
— С ума сойдешь?
— Ну да, — сказал старичок нетерпеливо. — Так вот говорю вам, голубушка. У вас все будет хорошо. Только прошу…
Он опять придвинулся, перехватывая ее пакет, и на нее опять пахнуло нафталином и лавровишневыми каплями — глубокой, неотвратимой, печальной старостью, у которой впереди только смерть.
— Прошу вас, голубушка, вы не раздумывайте слишком долго. И не берите ничего в голову. Ведь это так просто. Проще и не придумаешь!
— Что просто? — как зачарованная, вновь переспросила Наталья.
— Любовь, — нетерпеливо сказал старичок. — Как хороша была задумка, а? Как хороша! А люди все испортили. И портите раз за разом, вот что скверно! А вас я попрошу, уж раз я сам… Слушайте только себя, поверьте: все возможно, перестаньте страдать, и все будет просто отлично.
— Как можно перестать… страдать?
— Перестаньте, и все, — приказал старичок нетерпеливо. — У вас точно нет никакого повода, я-то знаю!
— Да откуда вы знаете?! — крикнула Наталья, и тут в сумке у нее зазвонил телефон.
Звук был резкий, сверлящий — трли-инь, трли-инь!..
Наталья сильно вздрогнула и как будто проснулась.
Маршрутка ехала по скудно освещенной дороге, ее трясло и качало, и пассажиры тряслись и качались вместе с маршруткой, сгорбив спины, прижимая сумки. Полотнище газеты трепетало перед Натальиным носом, сбоку дремал старичок с ее пакетом, а в сумке звонил телефон.
Что это было?
Сон?.. Бред?.. Галлюцинации?..
Она полезла в сумку и, как давеча кошелек, долго искала телефон, который трясся на самом дне и все заливался, заливался, и сосед вынырнул на поверхность своей газеты и покосился с неудовольствием. Кажется, хотел что-то сказать, но промолчал.
Телефон звонил, двигатель надсадно гудел, газета плавала перед носом.
Тоска, тоска…
Она нашла телефон, запястьем вздернула на лбу шапку и нажала кнопку:
— Да.
— Наташ, выходи, а?
— Да, — повторила она растерянно. — Да, я слушаю!
— А я говорю, — сказали в трубке с неудовольствием. — Ты слушаешь, а я говорю. Выходи, а?
— Откуда… выходить?
— Выходи из своей маршрутки.
Наталья зачем-то отняла от уха телефон и посмотрела на него. «Частный номер» — было написано в окошечке.
Частный номер означает, что звонит Илья. Больше ни у кого из ее знакомых не было никаких «частных номеров». «Частные» телефонные номера бывают в другой жизни.
— Алло, — сказал из телефона «частный номер» приглушенным голосом Ильи Решетникова" — ты где?.
— Я здесь. — Она рывком сунула трубку обратно к уху и замерла, стискивая сумку.
— Наталья, выходи. Ну что за ерунда, а? — спросил он жалобно. — Я за тобой гоняюсь, как идиот, а на самом деле я не идиот, хоть, может, и произвожу такое впечатление.
— Как… выходить? Куда выходить?
— Да на дорогу выходи! — сказал он нетерпеливо. — Попроси водилу остановиться, и выходи.
— Зачем?
— Затем, что я хочу с тобой поговорить. Очень сильно хочу. Поговорить, в смысле.
— А ты… где?
— На звезде, — произнес он раздраженно. — Я еду рядом с твоей маршруткой, блин. Я тебя вижу. Ты сидишь за какой-то газетой.
Наталья моментально уронила сумку, неловко приподнялась и уставилась в окно. Сосед с газетой двинул локтем, так что чуть не заехал ей в глаз. Ничего не было видно, только непроглядная мокрая гадкая темень, кое-где размытая мутным светом желтых фонарей. Какие-то машины и впрямь ехали мимо, и их было довольно много. Дурацкая газета ей мешала, и она смяла ее рукой.
— Послушайте, женщина, что вы делаете?!
— Ты что…едешь за мной?
— Давай ты выйдешь, и мы поговорим уже, а?
— Я не могу, — неизвестно зачем пропищала она в смятении, — я домой еду.
— Да ну тебя на фиг! — сказал он и пропал из трубки.
— Женщина, вы чего? Ненормальная, да?! Чего вы хватаете?!
— Извините, пожалуйста.
— Извиняться будешь в суде. Хватает она! Я читаю, а она!..
Маршрутка вдруг резко затормозила, так что граждане повалились вперед, а потом назад, и странный старичок проснулся, и сосед выронил свою газету.
— С ума сошел, твою мать?.. — заорал водитель. — Вчера, что ль, права купил, твою мать?! Ездить сначала научись, мать, мать, мать!..
— Молодой человек, здесь дети!
— Да что вы напираете, вы не напирайте!
— Держитесь, держитесь, я вам не клумба!..
— Да что ж ты, гад, делаешь?! — надрывался водитель. — Сволочи!.. Раз у них «мерины», значит, им можно все, да? А я твой «мерин» в гробу видал!
— Мужик, мужик, ты на дорогу смотри! Смотри на дорогу, не дрова везешь-то!
Маршрутка еще раз затормозила, вильнула и, съехав на обочину, еще некоторое время потряслась по кочкам, а потом встала.
— Ну, я тебе щас! Ну, блин, щас я тебе покажу, как подрезать на темной дороге! Козлина, блин!..
Граждане пассажиры привстали со своих мест, чтобы во всех подробностях рассмотреть, как водитель будет показывать «козлине», что именно следует, а чего не следует делать на темной дороге.
Все жаждали хлеба и зрелищ.
Прежде всего зрелищ.
Водитель наотмашь распахнул дверь — моментально потянуло сыростью и запахом автомобильной дороги, — выпрыгнул и в свете фар перебежал к обочине. Граждане пассажиры присобрались и поднапряглись.
Что там происходило на обочине, так и осталось неясным, потому что заняло всего три секунды. Потом с лязгом отъехала дверь маршрутки, сидящие близко подались назад, как в комедии положений, и молодой, наголо бритый мужик всунулся в салон почти по пояс.
Наталья стянула с головы шапку и прижала ее к груди, как последнее богатство бедной девушки.
— Здрасти, поприветствовал мужик собравшихся. — Наташ, ну чего? Выходи давай.
Черная иномарка, перегородившая маршрутке дорогу, мерно помигивала аварийной сигнализацией. Водитель на обочине курил папиросу, которая скакала у него в зубах, словно он ее жевал. Двигатель стучал. Дождь моросил. Машины неслись мимо.
В маршрутке было очень тихо.
Наталья приподнялась со своего места и полезла вперед с извиняющейся напряженной улыбкой.
Про пакет с колбасой и хлебом, который держал странный старик, она позабыла.
