И опять осеклась, вспомнила, что жалеть надо Надьку. Жалеть и заботиться.
Анна Степановна забрала у нее сумку и пошла в подъезд, ворча под нос так, чтобы соседки слышали:
– Че ж ты столько набрала! Взяла б понемножку. Тебе таскать-то тяжелое небось вредно, в твоем-то положении…
К вечеру Паша совсем умотался. Мало того что два раза на поножовщину вызывали, так вечером еще и наркопритон брали…
Повязали кучу народа, поди теперь разбирайся, кто дилер, а кто наркоман. Полный обезьянник, и все твердят, что для личного употребления наркота у них. А разбираться надо, народец буйный, если их концентрацию на квадратный метр не уменьшить, к утру разнесут КПЗ к чертовой матери, а то и чего похуже натворят.
Паша подошел к камере, через решетку еще раз всмотрелся в лица задержанных. Дилеры сами, как правило, не колются, так что получше выглядят. Хотя пойди разбери их… Сейчас и дилеры колются. Вон тот, высокий, с запавшими глазами и серым лицом, очень знакомый, очень… Наверное, попадался уже.
– Что уставился?! – завопила через решетку девица с синими волосами, обдав Пашу несвежим дыханием. – Может, жениться хочешь? Так я согласна. Только сначала ширнуться дай!
Паша отступил на шаг, чтобы не дышать смрадом, продолжая всматриваться в знакомое лицо. Где он его видел? Когда?..
Подошел Крайнов, удивился:
– Ты чего, не ушел еще? Все любуешься?
Паша ринулся к доске розыска, где висели последние ориентировки. Точно! Изможденный наркоман, сидевший на полу в углу обезьянника, – это тот, кого описали свидетели покушения на главу «Стройкома». Объявлен в федеральный розыск.
Как же он сразу не догадался, что нападавший – наркоман? Потому и промазал, потому и вел себя неадекватно, и оставил столько свидетелей…
– Давай-ка, Саня, звони на Петровку! – обернулся Паша к Крайнову. – Кажется, этот красавец у нас в обезьяннике сидит…
– Паш, ты от наркошей надышался, что ли? Глючить стал…
Почему-то Крайнов не видел очевидного сходства фоторобота из ориентировки и скрюченного на полу наркомана. Но Пашу это не волновало. Он был уверен в своей правоте.
– Вон того на допрос, – приказал он конвойному.
Пока Петровка раскочегарится, он уже установит личность…
– Паша, ты что, серьезно? Даже если это он, дело-то не в нашей компетенции. Тебе своих висяков не хватает? – Крайнов с недоумением посмотрел на него.
– Саш, у нас в руках исполнитель, через него мы выйдем на заказчика. Ты мент или где?
– Проблем же не оберешься. Влезем не в свое дело – на выговор нарвемся, а то и похуже… Может, правда оперов с Петровки вызвать?
– Сань, не дрейфь, я по закону обязан установить личность и проверить подозреваемого на причастность к делу. А вдруг не он… Чего Петровку по пустякам беспокоить? Вот если я докажу, что он киллер, тогда информацию передам, куда надо. – Паша хитро подмигнул Крайнову.
– Черт с тобой. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
– Пока до Петровки дойдет, что да как, мы с тобой дело раскроем. А победителей не судят…
Паша зашел в кабинет, позвонил Наде:
– К ужину меня тоже не ждите – дела.
– Я блинов испекла, – грустно сказала она, и Паша почувствовал, как сжался желудок, настоятельно требуя Надиных блинчиков.
– Ты завтра можешь за справкой приезжать, – улыбнувшись, сказал он. – Ответ на запрос пришел. Все в порядке!
Вчера Даша снова отплясывала в дешевой забегаловке – стресс снимала.
Парень с обожженной щекой появился незаметно, она просто увидела его рядом. И опять, как зовут, не спросила…
Он довез ее до дома на своей таратайке, погладил по щеке, ничего не сказал, когда она уходила…
Дарье он вдруг стал казаться собственным призраком. Отражением души, пафосно выражаясь… Вроде красивая справа, а слева – уродливый ожог. Эта дурацкая метаморфоза, пришедшая на ум, тревожила ее, побуждала к каким-то действиям, только – к каким?
Она столько уже всего натворила, метлой не разгребешь – той, на которую она села, когда у нее отрезали крылья.
Утром она зашла в кабинет Надежды, отрыла спрятанные в дебрях шкафа двадцать тысяч евро. Наверное, чтобы избавиться от ожога, надо вернуть эти деньги и признаться во всем Грозовскому.
И что, интересно, ей за это будет, как говорил когда-то папаша-алкоголик, – всеобщее презрение? Увольнение с позором и волчьим билетом?
Дверь неожиданно распахнулась, Даша едва успела сунуть деньги обратно в шкаф.
– Дашка, ты здесь? – просунул в кабинет свою вихрастую голову Тимур. – Идем с этими тортами несчастными разберемся.
Она, спохватившись, громко захлопнула дверцы шкафа.
– Ты чего? – удивился Тимур.
– В каком смысле?
Ну и дура же она с этим ожогом выдуманным. Чуть не запалилась…
– Да… вид у тебя, как будто ты банк ограбила…
– В самом деле? – Дарья подошла к Тимуру, пригладила его вихры, взяла под руку и вывела из кабинета. – Что, опять со слоганами застряли?
– Двенадцать вариантов! – воздел руки к небу он. – И все Грозовский зарубил.
– Пошли, это мы сейчас запросто. «Чудесный торт сам лезет в рот». Или «Самый лучший в мире торт, его любит весь народ».
– Тебе бы только смеяться…
– Ну не плакать же! – Дарья захохотала. – Кать, – окликнула она креативщицу Селезневу. – Грозовский у себя?
– Ни фига себе! – Катя подбежала с выпученными глазами. – Ты что, не знаешь? Димочку нашего в милицию вызвали! Может быть, Кудряшова нашлась… или… – Катя еще больше округлила глаза и шепотом добавила: – Или тело!
– Какое еще тело? – не понял Тимур.
– Ну, так всегда в «Криминальной России» по ящику показывают. Пропал человек, а потом труп находят!
Тимур, так ничего и не поняв про труп, взлохматил волосы и пошел по коридору, бормоча:
– Самый лучший в мире торт, его любит весь народ…
Дарья закурила и дала прикурить Кате.
– Насчет трупа сомневаюсь, – усмехнулась она. – Кудряшова сама кого хочешь трупом сделает…
Грозовский сразу понял, что в милицию его вызвали как свидетеля покушения на Барышева, поэтому не волновался. Он бросил машину за квартал от РОВД, потому что парковочных мест рядом не было, и теперь слонялся по отделению, разыскивая кабинет оперуполномоченного лейтенанта Павла Ивановича Самойлова, как было указано в повестке.
В то же самое время в этом же отделении за дверью, мимо которой проходил Дима, Надя спрашивала у кучерявой паспортистки, глядевшей в миниатюрное зеркальце и красившей губы красной помадой:
– Скажите, мне за справкой вместо паспорта украденного к вам?
Паспортистка промокнула губы салфеткой и нанесла еще один слой помады.
– Справки вы выдаете? – громче спросила Надежда.
