Было 30 июля. Слух о ссоре Прэнс-Линча и Хакетта молниеносно облетел все этажи «Мажестик». Во всех газетах на первой полосе было напечатано объявление «организации».
– То, что сделал твой хозяин в отношении моего,- отвратительно,- сказал Ричард, обращаясь к Анджело Ла Стрезе.
Устроившись в тени кустов мимозы, налево от входа в отель, четверо шоферов обсуждали ошеломившее всех событие. Все были единодушны во мнении, кроме Леона Троцкого, который, находясь много лет рядом с Гольдманом, ничего необычного в том, что случилось, не видел.
– Знали бы вы, что творится в кинематографе! Чтобы поставить фильм, Гольдман, если потребуется, заложит черту собственную мать!
– И ты считаешь это нормальным?- спросил Ричард.- Хакетт – жестокий и говнистый, этого у него не отнимешь, но он, по крайней мере, порядочный.
– Что ты знаешь о его порядочности?- запротестовал Ла Стреза.- У Гамильтона тоже репутация порядочного человека. А он – самый гнусный подлец! Чего стоит номер, который он выкинул, когда заподозрил, что я собираюсь попросить увеличения жалованья! Это же закон природы, Ричард! В бизнесе ты можешь выдавать себя за кого угодно, главное – сожрать других.
– Я никак не могу понять, что вас возмущает в этой истории, – заговорил Норберт.- Мы живем при капитализме. И Хакетт, и Прэнс-Линч – оба они прогнили до основания…
– Тогда все прогнили,- вставил Серж.
– Почему все? А мы?- удивился Норберт.
– Потому что,- назидательным тоном произнес Серж.- Попробуй устроиться на тепленькое местечко!
– Ты сделаешь все, чтобы обойти друзей! Каждый ест того, кто ему по зубам.
Увидев направляющихся в бар графа и графиню де Саран, Серж заспешил им навстречу.
– А где твой патрон?- озабоченно спросил Норберта Ричард.
– Не видел его уже двое суток.
– Счастливчик! Эх, почему мне не повезло работать у Пайпа?
Норберт недовольно поморщился.
– Помолчал бы лучше,- сказал он сквозь зубы.- А вот и его друг!
Он сделал насколько шагов навстречу рыжеволосому мужчине с лошадиным лицом.
– Подать машину, мистер Баннистер?
– Да,- ответил Баннистер.- Едем в «Бич».
***
Как только Арнольд Хакетт узнал о грозящей ему опасности, он перевернул все вверх дном в поисках денег. Усилия его оказались напрасны. Все банки, к которым он обращался, как сговорившись, отвечали отказом. Еще неделю назад они готовы были лизать ему пятки, лишь бы он согласился взять у них деньги.
Американское правительство сделало вид, что ничего не знает. Госсекретарь, старый друг семьи, даже ухом не повел, когда Хакетт позвонил ему и сказал:
– Если я потеряю фирму, безработными окажутся шестьдесят тысяч человек.
Складывалось впечатление, что за последние часы Хакетт возобладал даром создавать вокруг себя пустоту. До сих пор не нашли решения проблемы и маленькие рафинированные гении, стоявшие во главе административных служб, которым он платил бешеные деньги.
– Какие результаты совещания, Мюррей?
– Продолжаем поиски, мистер Хакетт.
– Вы все кретины, Мюррей. Я плачу вам за то, чтобы вы нашли…
– Мистер Хакетт, умоляю вас выслушать меня. Если через сорок восемь часов от вас не придет решения, мы – кончены… Мелкие владельцы акций устроили паломничество к кассам «Бурже», мистер Хакетт. Полнейшая паника! Кредиторы рвут нас на части!
– Скажите этим подонкам, чтобы подождали.
– Они боятся. Ходят слухи один тревожнее другого. За акцию платят двадцать долларов, и все стремятся продать…
– У кого находится контрольный пакет?- прокричал Хакетт, побагровев от возмущения.- Я держу шестьдесят процентов акций! Чего бояться?
Он знал, чего следовало бояться, но хотел, чтобы об этом ему сказал кто-нибудь другой, и тогда он убедится в безысходности положения. Он – в ловушке!
– Мистер Хакетт, если мы не найдем сорок два миллиона на покрытие кредитов и сорок миллионов на зарплату, мы – банкроты!
– Где я смогу найти за несколько часов, в воскресенье, сорок два миллиона?
– А не хотите ли вы продать какую-то часть своих акций?
– Никогда!
– Стоимость акций может упасть с минуты на минуту. Мистер Хакетт, сделайте что-нибудь!
– Вы все там – мудаки! Я возвращаюсь в Нью-Йорк.
– Наш единственный шанс – это Канны…
– Мюррей, если вы произнесете фамилию Прэнс-Линча, я выброшу вас на улицу!
– Если он по-настоящему захочет, он сможет остановить «организацию». Я умоляю вас, мистер Хакетт, во имя высоких интересов фирмы, поговорите с ним.
– Я вас предупреждал, Мюррей! Я увольняю вас!
– Я уже уволен, мистер Хакетт. Начиная с утра, вы уволили меня шесть раз.
– Это будет седьмой! Вы наделали много глупостей! Что ж, я все беру в свои руки. Оставайтесь на своих местах! Я лечу…
Он положил трубку.
– Твое сердце, Арнольд, побереги его,- с упреком сказала Виктория.
– Закройся!
После скандала с Прэнс-Линчем он не сомкнул глаз и ничего, кроме таблеток, своему желудку не предлагал.
– Позвони портье. Набери сто шестьдесят три. Я же сказал сто шестьдесят три, а не сто шестьдесят два. Дай трубку! Портье? Говорит Арнольд Хакетт! Закажите мне в аэропорту Ниццы реактивный самолет. Немедленно! Пусть будет «боинг», мне все равно… Да, до Нью-Йорка.
– Мне плохо, когда я вижу, до какого состояния ты себя доводишь из-за денег,- сказала Виктория.
– Мне хотят пустить кровь. Может, мне поблагодарить их за это?
– Возьми…
Она протянула ему две пилюли.
– Предупреди Ричарда. Пусть подаст машину!
Впервые за последние пять лет она позволила себе прикоснуться к нему, положив руку на плечо.
– Арнольд, я все думаю…
– Ты еще способна думать…
– Ты хорошо себе представляешь, что будешь делать в Нью-Йорке?
То, что происходит с ним сейчас, он десятки раз проделывал с другими. Они сопротивлялись, он ставил их на колени. Он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что его появление в штаб-квартире фирмы ничего не изменит. Наступила его очередь признать себя побежденным. Он ощутил, как его давит груз прожитых лет и усталость от успехов, завоеванных в безжалостной борьбе.
– Да, Виктория, я не знаю.
***
– Дорогой друг, я вам принес только хорошие новости. Все идет как нельзя лучше. За два дня выкуплено тридцать процентов капитала.
На лице Джон-Джона Ньютона появилась скептическая улыбка.
– Еще немного, и контрольный пакет у нас в кармане. Я вас правильно понял?
– Я вам обещал, что Хакетт не выдержит и треснет,- сказал Гамильтон, радостно потирая руки.- Гарантирую вам, что не пройдет и сорока восьми часов, как вы будете контролировать «Хакетт»! У него нет выбора. Или он продает свои акции, или все теряет.
