— Нет. Все. Огромное спасибо, но уже больше никак. Вы нас просто перекормили, — сказал наконец майор.
— На здоровье. Губарев встал.
— Мы уходим. — Он дернул Витьку за рукав.
— Сейчас, — откликнулся он с набитым ртом. Поэтому получилось «фесяс». Витька энергично задвигал челюстями. Потом встал и сделал последние глотательные движения. — Все. Спасибо! Все было очень вкусно.
— Пожалуйста.
В коридоре Губарев предупредил Амалию Федоровну:
— Не говорите, пожалуйста, Лиде о нашем разговоре.
— Хорошо.
На улице Витька недовольно проворчал:
— Какая вас муха укусила? Могли бы еще посидеть немного.
— Нет.
— Почему?
— Потому. Теперь мы должны дождаться Исакову и поговорить с ней.
— Сидели бы спокойно у Амалии Федоровны и ждали бы ее.
— Нет. Так не годится. Мы должны застать ее врасплох. Она может прийти домой и запереться. Никому не открывать.
— И где мы будем ждать ее?
Губарев окинул взглядом двор. Между двух машин сиротливо белела скамейка. Это был удобный наблюдательный пункт.
— Вот там, — показал он рукой.
— Какой холод! Б-рр.
— Уже согрелись. Теперь пора и поработать. Витька недовольно передернул плечами.
— Знал бы — оделся потеплее. Они зашли за скамейку и принялись ждать.
— Я был прав. Лазарева сделала племяннице пластическую операцию. А потом между девушкой и Лактионовым закрутился роман. Судя по всему, Лазарева сознательно готовила племянницу к этому. Уроки манер, танцы, — сказал майор.
— Для чего?
— Для того, чтобы Лактионов попал в ее сети.
— А ей-то, по большому счету, какой в этом смысл? Это же племянница стала его любовницей. Не она.
— Хотела прибрать Лактионова к рукам посредством своей Лиды. Для чего? Я еще в этом до конца не разобрался. Но обязательно разберусь, — пообещал Губарев. — Какая тут Лазаревой выгода… Сейчас у нас задача номер один — дождаться племянницы и переговорить с ней. Потом обратимся к Лазаревой.
— А если Исакова не придет?
— Куда же она денется?
— Задержится с подругами. Пойдет в кафе. В кино. По магазинам.
— Ты же слышал: живет она замкнуто.
— Просто к ней сюда никто не ходит. А на стороне Исакова, может, отрывается на полную катушку.
Губарев покачал головой:
— Не думаю. Она находилась под сильным влиянием тетки. И задачей племянницы было — заполучить Лактионова.
— Вы полагаете, Лазаревой хотелось, чтобы он женился на ней?
— Еще бы! Современные девушки зря времени не теряют. Тратят его только на объекты, достойные их внимания. Ты же сам слышал: ей хотелось красивой жизни. Квартира, загородный особняк, машина. Я думаю, что она видела Лактионова в качестве своего мужа. Не меньше.
Я считаю… — О чем он считает, Витька сказать не успел. Губарев схватил его за руку: — Вот она! Смотри!
Маленькая решительная фигурка в ярко-розовом пальто. В белых сапогах и белом берете. На боку — розовая сумочка. Длинные светлые волосы, отливающие золотистым блеском. Карамельная девочка. Куколка. Барби.
— Пошли.
Она шла быстрыми шагами, и они с трудом догнали ее у самого подъезда.
— Извините, вы Исакова Лидия Валентиновна?
Она подняла на них глаза, обрамленные длиннющими накрашенными ресницами, и в них майор увидел страх. Ошибиться здесь он не мог. В ее глазах плескались десятибалльные волны страха.
— Да. — Голос и вправду был тонким и высоким. Неестественным.
— Мы из милиции. И хотели бы побеседовать с вами.
Она вцепилась в ручку входной двери и стояла так, смотря на них большими испуганными глазами, словно ожидая поддержки.
— Может, это удобнее сделать у вас дома?
Она по-прежнему стояла, не двигаясь с места, как будто бы не понимала, о чем они говорят. Майор взял ее за руку и спросил:
— Какой у вас код?
— Код? — Похоже, она понемногу приходила в себя. — Сорок. Ноль-ноль. Пятьдесят два.
— Нажимать одновременно?
— Да.
Майор набрал код и распахнул перед ней дверь. Она пошла вперед, все время оборачиваясь на них.
— Какой у вас этаж? — Губарев не мог обнаружить перед племянницей Лазаревой тот факт, что они уже побывали на этаже, где располагалась ее квартира.
— Третий, — неуверенно сказала она.
Они поднялись по лестнице и остановились перед ее квартирой.
Она замерла как вкопанная.
— Открывайте, — сказал Губарев.
Она достала из сумки ключи и вставила их в замок, повернула, потом нажала на дверь. Та распахнулась. Спотыкающимися шагами Исакова вошла в переднюю. Нащупала выключатель. Зажегся свет. Как сомнамбула, девушка вошла в комнату и, не снимая пальто, села на краешек ярко-оранжевого дивана. Губарев огляделся. Если в одежде Исаковой преобладал розовый цвет, то в комнате доминировали оранжевый и терракотовый. Терракотовые стены, палас на полу. Шторы. Шкаф-купе. Оранжевая люстра, диван, кресла. Чистый детский сад, подумал Губарев. Яркие и броские цвета обычно любят дети.
Стульев в комнате не было. Не садиться же им с Витькой на диван!
— Посмотри на кухне табуретки, — тихо сказал ему майор. Через минуту Витька вырос в дверях с двумя табуретками.
Исакова смотрела прямо перед собой невидящим взглядом.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил ее Губарев.
Она очнулась и посмотрела на него. Но ничего не сказала.
— Вы догадываетесь, в связи с чем мы пришли к вам?
Она молча кивнула головой.
— Ваш любовник Николай Дмитриевич Лактионов убит. Мы ведем расследование. Что вы можете сказать по этому поводу?
Она по-прежнему молчала.
— Вы поняли вопрос?
— Да.
— Что вы можете сказать по этому поводу? — повторил свой вопрос Губарев.
И тут она заплакала. По-детски, неумело. Всхлипывая и вытирая слезы тыльной стороной ладони.
— Я… я… ничего не знаю. Это случилось так… неожиданно.
— Кто вам сказал о смерти Лактионова?
— Ирина Владимировна. Моя тетя.
— Она была в курсе вашего романа?
— Да.
— Когда вы видели Лактионова в последний раз? — Губарев сыпал один вопрос за другим, не давая ей времени одуматься и прийти в себя.
Исакова сделала глубокий вздох.
— За неделю до убийства, — прошептала она.
— Где?
— У него на работе.
— Вы встречались там?
— Да.
— Как часто?
— По-разному. Иногда — раз в неделю. Иногда — реже.
— Сколько времени длиться ваш роман?
— Около двух лет.
— Вы все время встречались у него на работе?
— Нет. — Исакова запнулась. — Вначале он снимал квартиру. А потом отказался от этого.
— Почему?
— Николаю Дмитриевичу так было удобнее. Экономить время. Он был слишком занят на работе.
— Вы заговаривали с ним о женитьбе?
