Время остановилось, растворилось в ее поцелуях, замерло. Кое-как, не глядя, заперев дверь, мы едва не свалились на пол прямо в прихожей. Это не было лавиной, ураганом, цунами. Это временное помешательство и всепоглощающая жажда куда могущественней.
Я не заметил, когда темная прихожая сменилась декорациями желто-зеленой спальни, а моя рубашка осталась где-то далеко позади, на полдороги. Вика улыбалась: я чувствовал, даже целуя ее, улыбку сквозь слезы облегчения, и понимал, что это — один из самых дорогих моментов всей нашей истории. Аромат ее кожи, нежные завитки светло-русых волос в потайном месте за ушком, ямочка на подбородке… Все миллионы ежесекундных впечатлений и ощущений до мелочей совпадали с тем, что не раз я видел во сне. Кроме одного. Сейчас это — реальность. И сережка в ее пупке почему-то потрясающе холодная по сравнению с жаром всего тела.
В какой-то момент я почувствовал прикосновение к пряжке ремня на моих джинсах. На секунду отстранившись, я накрыл ее руку своей и встретил встревоженный, потемневший от наплыва чувств бирюзовый взгляд. Нет. Со мной так не будет. Остановив движение, я поднес ее руку к губам — теплая ладошка пахла чем-то цветочным, детским.
— Не спеши.
Я уже привык, что мы могли общаться практически без единого звука, понимать с полуслова, с полувздоха. Так, как в то мгновение поняла меня она. Та Вика, которую знали все, которая силой, превозмогая отвращение, пыталась избавиться от своего «изъяна», вела бы себя именно так, почти нахально, будто бы умела все на свете. Но я хотел увидеть другую Вику — нежную, чувствительную, невинную — такую, какой ее успел узнать я. Со мной ей ни к чему притворяться.
Она должна привыкнуть к моим поцелуям, к прикосновениям, теплу.
Привыкнуть к мысли, что она — моя.
И я больше никому ее не отдам.
И не отпущу ее.
Никогда.
… Странно, но, несмотря на опьяняющую легкость во всем теле и убаюкивающие удары сердца прямо внутри головы, спать совершенно не хотелось — наоборот, я будто бы спал всю жизнь, и проснулся только сейчас, в этот момент, когда чувствовал где-то справа на шее трепещущее, жаркое дыхание Вики. Она прижалась ко мне еще крепче, будто это возможно, и даже не видя ее лица, я знал, что она по-прежнему улыбается. Улыбается счастливо. Большей награды в моей жизни не было и не будет.
Вдруг я вздрогнул от внезапной сумасшедшей мысли.
— Вика… я же так и не сказал…
Она выдала странный мурлычущий звук с ленивой вопросительной интонацией.
— Я не сказал, что безумно тебя люблю.
Она приподнялась на локте, внимательно, нарочито серьезно взглянув мне в лицо. Через секунду ее взгляд стал мягче, сине-зеленая пучина засияла, замерцала из глубины.
— Это не страшно. Я почувствовала. Ты показал.
Ее пальцы нежно скользнули по моему лбу, убирая прилипшие волосы, пробежались по щеке и замерли на груди. Каждое ее прикосновение — это дар небес. И чтобы осознать это, мне понадобилась непозволительная уйма драгоценного времени.
Утро понедельника выдалось на редкость безмятежным — казалось, в школе не осталось ни одного темного уголка и вся она пронизана весенним желтоватым сиянием. Сказать, что работать совсем не хотелось, — это и вправду ничего не сказать. Однако уже на подходе к спасительному «аппендициту», в котором находился мой кабинет, меня перехватила директриса, потребовав один из документов моей предшественницы. Хоть я понятия не имел, где его искать, исполнение приказа это вовсе не отменяло.
Я вывалил на стол кучу папок и, засучив рукава, принялся за поиски. Через полчаса, как раз в то время, когда в коридоре оглушающе затрещал звонок с первого урока, я вырыл из-под бумажных завалов тоненький листок с печатью и, победоносно тряхнув им в воздухе, собрался доставить директору. Однако мои планы внезапно поменялись.
Дверь открылась резко, без всякого стука, и я лишь успел моргнуть, как Вика пересекла комнату в несколько шагов и с вызывающей ухмылкой полезла ко мне через рабочий стол. Куча сложенных в стопочки бумажек разлетелась в разные стороны. Мгновение — и она поцеловала меня так страстно, что я едва не свалился со стула. Отклонившись немного назад, явно довольная своим сюрпризом, теперь с ироничной улыбкой любовалась моей реакцией и ошарашенным видом.
— С добрым утром, любимый!
Вика стояла коленками на столе, придерживаясь за мои плечи, и едва удержала равновесие, когда я наконец смог шевельнуться.
— С добрым… и правда, давно у меня не было такого доброго утра… — я попытался сделать максимально серьезное выражение лица. — Но мы же договаривались… где угодно, только не в школе. Ну, нельзя…
Вика закатила глаза, намекая, что я — редкостный зануда.
— Нельзя. Но если очень хочется, то можно.
— Ага. А теперь представь, какой пикантный вид открывается с порога… — я протянул руку и одернул ее миниатюрную джинсовую юбочку. По щекам Вики разлился легкий румянец, мы одновременно рассмеялись. Она отпустила мою шею и перебросила ноги через стол, все равно, как ни в чем не бывало, восседая на нем с гордым независимым видом.
— Ладно. Я че зашла вообще, — она заправила за ухо непослушно торчащую прядь волос. — Я сегодня приду только в девять. Маме приспичило везти меня за выпускным платьем.
Целые выходные мы не разлучались ни на минуту, и я даже подзабыл, что больше всего смущало меня в наших отношениях. Она врала родителям. Я мог сколько угодно закрывать на это глаза, но то, что я — совсем не Лиля Рыбакова и мы вовсе не учим химию, беспокоило меня и навевало неприятное ощущение, будто я какой-то преступник.
— В девять?
— Ну да. Я уже ей сказала. Типа у нас завтра контрольная. А малой вечно бесится по вечерам, не дает мне учить.
— Хорошо. Но когда вернешься, позвони. Я встречу тебя — не хватало, чтоб ты сама в такое время бегала.
Я вздохнул. Два месяца. Какие-то два месяца. И мы уедем в другой город, где не будет никаких дурацких препятствий. Вика, заметив, что я помрачнел, наклонилась ко мне и прислонилась лбом ко лбу.
— Ну, чего ты?.. Кир, я бы рассказала им о тебе, мне нечего стесняться. Но просто время неподходящее. И, знаешь, мне абсолютно не стыдно их обманывать. Потому что за три дня, пока я не ночевала дома, никто не позвонил Лиле и не спросил, где я и что делаю. Если бы ты только мог представить, как я рада, что теперь есть человек, которому не все равно, что я буду идти куда-то поздно вечером…
Я сгреб ее со стола к себе на колени и крепко обнял. Мы молча просидели так, не отрываясь друг от друга, около минуты. В коридоре послышались чьи-то шаркающие шаги, Вика вздрогнула и послушно, без напоминания, пересела на стул напротив меня, невинно хлопая ресницами, будто только что зашла на консультацию.
