Их письма напомнили мне о мирной деревенской жизни, о коттедже в тихом уголке неподалеку от старого дома священника.
* * *
Тибальт сказал, что мы должны вести себя так, словно ничего не случилось. Это лучший способ пресечь слухи. Однако когда мы выходили из дворца, люди украдкой бросали на нас изумленные взгляды. Они думали, что мы сумасшедшие, если бросили вызов проклятию фараонов. Сколько еще предупреждений нам нужно?
— Вы теперь редко ходите на базар, — заметила Табита.
— Мне не хочется. Мы с Теодосией так часто ходили туда вместе.
— Но они заметят, что вы не ходите.
— Какое это имеет значение?
— Думаю, вам следует вести себя как можно более естественно.
— Я не хочу ходить туда одна.
— Иногда я буду составлять вам компанию.
На следующий день она предложила пойти на базар. Мы оживленно разговаривали с ней по дороге, как всегда делали это с Теодосией.
— Не нужно предаваться печальным раздумьям, Джудит, — сказала она мне. — Я заставила себя прекратить это делать. Помните, именно я предложила ту экскурсию. Если бы не я… она была бы сегодня с нами.
— Тогда бы погиб кто-то другой. Мостик был готов обрушиться. И потом, откуда вам было это знать?
— И все же, я не могу забыть, что это была именно моя идея, — печально покачала головой Табита.
— Ну почему он обрушился? — спросила я. — Вы не думаете, что кто-то…
— О нет, Джудит!
— Тогда почему?
— Это был несчастный случай.
Мы замолчали. Я подумала: «Предположим, что это был не несчастный случай. Предположим, кто-то хотел убить Теодосию. Кому могла быть выгодна ее смерть? Я — тот человек, который стал вдвое богаче».
— Она была моей сводной сестрой, — сказала я. — Я любила ее. Я дразнила и задирала ее. Но все равно любила. А теперь…
Табита сжала мою руку.
— Не нужно, Джудит. Тут ничего не поделаешь. Все кончено. Нужно постараться оставить это в прошлом.
Мы пришли на базарную площадь. Тут было, как всегда, оживленно. Глотатель огня готовился начать свое представление, а вокруг него прыгала, сгорая от нетерпения, толпа шумных детей. Заклинатель змей неподвижно сидел на земле, а рядом в корзинах — его подопечные. Жонглер-фокусник пытался завладеть вниманием толпы. Мы пересекли площадь и вошли в уже знакомый лабиринт улочек, мимо кожевенной лавки, где раньше сидела Ясмин, мимо мяса на палочках и мисок острого соуса… и оказались прямо перед предсказателем.
Он хитро глянул на нас.
— Да пребудет с вами Аллах!
Я хотела пройти мимо, но Табита заколебалась. Он, конечно, знал о смерти Теодосии.
— Маленькая леди, — сказал он, — она не вняла моим предупреждениям.
Глаза защипало от накативших слез. Я так ясно представила Теодосию, сидящую рядом с ним на коврике, с широко распахнутыми от страха глазами!
— Я вижу ее, — сказал он. — Она кружила раньше. Она до сих пор кружит, — он не сводил с меня взгляда.
— Я не хочу этого слышать! — раздраженно воскликнула я.
Он повернулся к Табите.
— С вас свалилось огромное бремя, — сказал он. — Теперь ждет счастье. Преграды рухнут, и вас ждет награда, если вы будете достаточно мудры, чтобы принять ее.
Я хотела положить деньги в его плошку, но он покачал головой.
— Нет. Не сегодня. Мне не нужен бакшиш. Я беру только плату за услуги. Говорю вам, леди, будьте осторожны.
Мы ушли. Я дрожала всем телом.
— Он был прав… насчет Теодосии.
— Он просто обязан когда-то оказываться правым.
— И он снова предупреждает меня.
— Но он всегда предупреждал вас.
— А вот вам повезет. Вы получите награду, если уберете с дороги препятствие. Или его уже нет?
— Они всегда так говорят, — ответила Табита. — Это что-то вроде профессионального жаргона. Но мы не должны им показывать, что обеспокоены. Так мы только дадим пищу слухам.
Но я была обеспокоена… Сильно обеспокоена.
* * *
Как я тосковала по Теодосии! Я страдала от угрызений совести, потому что когда она была жива, я никогда не говорила ей, как много для меня значит то, что я — ее сестра. Я, погрузившись в свои грустные мысли, сидела на терассе, где мы так часто сидели вместе, вспоминала наши разговоры. Табита не могла заменить мне сестру. Я никак не была уверена в Табите.
Дружба между ней и Тибальтом. Однажды он вернулся с раскопок раньше обычного. Я сидела на террасе, и он присоединился ко мне. Тибальт начал увлеченно рассказывать о работе, и я с интересом слушала. Но потом к нам присоединилась Табита. Она столько всего помнила о прошлой экспедиции — и они с Тибальтом принялись долго обсуждать ее подробности, так что я оказалась лишней в их беседе. Мне было тревожно и обидно.
Это было несправедливо. Раньше я думала о Тибальте только хорошее. Он был для меня всем. Но теперь я не уверена. Я увидела в нем человека, который мог быть совершенно безжалостным, беспощадным во имя своей работы. Но касается ли его безжалостность только работы? Тибальт становился совсем чужим.
Однажды, когда я сидела на террасе, ко мне присоединился Леопольд Хардинг. Он стал почти что членом нашей экспедиции. Его неуемный интерес импонировал Тибальту, который всегда был рад помочь энтузиастам. Теперь Леопольд иногда обедал во дворце и приезжал на раскопки, чтобы понаблюдать за работой.
Он сел рядом со мной и вздохнул.
— Какое великолепное зрелище! — сказал он. — На реке всегда столько всего можно увидеть! Представляете, как должно было все это выглядеть три тысячи лет назад?
— Царские суда, — сказала я, — украшенные изображениями людей, занятых разными делами… например, таскающих камни для строительства пирамид или приносящих подношения богам… А почему они всегда изображали людей в профиль? Наверное, потому что у них очень красивые профили, я полагаю.
— Ваш муж доволен тем, как продвигаются дела?
— Каждое утро он полон надежд на то, что именно сегодня наступит «тот самый день». Но пока что этого не произошло.
— Мне так жаль миссис Коллум.
Я кивнула.
— Такая молодая, ее жизнь, можно сказать, только началась — и вдруг этот страшный случай. Люди в гостинице постоянно говорят об этом.
— Я знаю. Сейчас об этом повсюду говорят.
— Они полагают, это — проклятие фараонов.
— Это абсурд. — Я говорила так, как говорил бы сам Тибальт. Он очень хотел, чтобы слухи утихли. — Если бы это было проклятием фараонов, то зачем насылать его на бедную Теодосию, самого безобидного человека из всех нас?
— Но ведь она все равно имела отношение к экспедиции.
— Ну, как сказать… Она была всего лишь женой одного из археологов, вот и все.
