Она понимала, что поступила бестактно, но остановиться уже не могла.
— И детей кормите? Это же преступление!
Одна из женщин поджала тонкие губы.
— Здесь чистейшая зерновая каша, из пшеничной и кукурузной дробленки! Очень здоровая пища, потому что зерна пропитаны солнцем.
Юля не нашлась, что ответить, настолько была ошеломлена и подавлена увиденным. Бедные детишки! Нет, мимо этого нельзя пройти!
— Отобедайте с нами! — предложила вторая стряпуха. — На самом деле, вкусно и полезно! — и улыбнулась бесцветной улыбкой, явив миру редкие гнилые зубы.
— Нет, спасибо! — вежливо отказалась Юля и поспешила отойти от костра. А Анна уже нетерпеливо тянула ее за рукав.
— Здесь мы собираемся для вечерних песен, — и махнула рукой в направлении второго кострища, обложенного закопченными булыжниками, на удалении от шалашей. Сиденья здесь заменяли четыре бревна. Земля возле них была вытоптана. Но не это привлекло внимание Юли. Чуть в стороне виднелся деревянный столб с вырезанными на нем изображениями. Как Юля ни силилась, не смогла рассмотреть, какими именно. Сверху столб венчало также деревянное колесо со странными кривыми спицами. Внешне оно мало смахивало на обычное тележное колесо — было больше и, кажется, изготовлено из цельного куска дерева, но без непременного металлического обода. От каждой спицы свисала вниз веревка с узлом на конце, отчего сооружение смахивало на «гигантские шаги», еще популярные в Юлином детстве.
На бревнах возле кострища сидели две женщины с землистым цветом лица и тупо созерцали серые угли вперемешку с золой. Поодаль, прямо на земле, полулежало пыхавшее самокруткой тощее существо неопределенного пола, со свалявшейся копной нестриженых, непонятно какого цвета волос. Под носом существа пробивались усики, позволившие определить его половую принадлежность и возраст. Это был парень лет семнадцати, хотя его худое лицо с темными кругами под глазами с равным успехом могло принадлежать и старику. Бросив на Юлю быстрый взгляд, парень опустил голову. От самокрутки несло распаренным веником, и Юля вдруг вспомнила недавний разговор с Никитой о местной конопле. Парень курил марихуану. И не факт, что он один…
— Днем мы собираем цветы, ягоды и грибы, — нервно щебетала рядом Анна, — а вечером поем о солнце, земле и воде — стихиях, которые подарили всем жизнь.
— Не сезон пока для ягод и грибов! — безжалостно прервала ее Юля. — А цветами сыт не будешь! Вы, что ж, на одном комбикорме сидите, приобщаясь к природе?
— Мир не без добрых людей, — уклончиво ответила Анна. — Вон, смотрите, сестры собирают цветы…
Юля посмотрела. По редколесью бродили несколько женщин с чахлыми букетиками в руках. Судя по хмурым изможденным лицам, занятие это не слишком их вдохновляло.
— Очень увлекательное занятие! — съязвила Юля. — От скуки помереть можно!
— Ну что вы, у нас очень интересно! — Анна если и обиделась, то не показала виду. Глаза ее восторженно блестели. — Мы проводим обряды, знаете, как в старые времена. Недавно, например, мы провожали весну. Развели костер, бросали туда сосновые шишки, как знак ухода холода и прихода тепла. А сегодня будем плести венки из цветов и пускать их по течению реки.
— Зачем?
Анна не ответила. Она тянула и тянула Юлю прочь от холодного кострища, от вялых женщин и парня с самокруткой. Юля обернулась на миг, и ей стало нехорошо.
Женщины все так же сидели на бревне, парень лежал на земле и пускал дым в небеса. Однако их взоры уже не были безучастными. Три пары глаз пробуравили гостью, казалось, насквозь. И в них было столько неприкрытой злобы и ненависти, что у нее перехватило дыхание. Но тут нога попала в сусличью нору, Юля едва не упала, а когда вновь подняла взгляд на троицу, та вновь безучастно смотрела, теперь уже в небо. «Уезжай!» — взмолился инстинкт самосохранения.
Но когда она к нему прислушивалась? Тем более они приблизились к странному столбу с колесом. Взглянув на него, Юля тотчас забыла обо всем.
Она остановилась и резко вырвала руку из сухонькой лапки Анны.
— Что-то не так? — испугалась та и беспомощно улыбнулась.
— Нет, все так! — ответила Юля и подошла к столбу вплотную.
Он был покрыт искусной резьбой: причудливыми цветами, листьями и странными значками, напоминавшими что-то знакомое. Она вгляделась и едва сдержалась, чтобы не охнуть от неожиданности. Эти знаки странным образом смахивали на наколку на предплечье Михалыча. Неужто старик тоже поклонялся Яриле? Но наколка явно была старой, расплывшейся, впрочем, столб тоже был довольно древним, растрескавшимся, а вот колесо совсем новым, свежим, недавно изготовленным… Что-то тут не вязалось, но Юля никак не могла понять: что именно?
Она в недоумении обошла столб кругом. Анна с невинным видом наблюдала за ней и безмятежно улыбалась.
— Что это за сооружение? — спросила Юля. — Откуда оно взялось?
— Это ствол мироздания, а сверху — солнечное колесо, символ круговорота жизни на Земле, — охотно пояснила Анна. — Здесь проходят главные обряды поклонения солнечному божеству. Видите веревки? Те, кто участвует в обряде впервые, приводят с их помощью солнечное колесо в движение. Обряд длится с рассвета до захода солнца. Мы приносим дары Яриле, кормим его просом и молоком, жжем костры и поем гимны, ну, а потом… — Анна отчего-то покраснела и отвернулась. И смущенно поведала, ковыряя землю носком растоптанной обувки: — А потом отец Алексий — проводник солнечного благословения — орошает лучшую из нас животворящим соком Ярилы!
Имя проводника она произнесла с обожанием.
— Вы имеете в виду Воронина?
— Мы давно расстались с мирскими фамилиями, — вздохнула Анна. — Это не отображает подлинной сущности. Каждый в нашей общине выбрал, кем хочет быть. Зверем, деревом, цветком… Но наши личности меняются в зависимости от настроения. Еще недавно я была Феей, а сегодня я — Ландыш. Скажите, а с кем вы ассоциируете себя?
— С гюрзой!
Анна на мгновение запнулась. Идиотская улыбка на ее лице увяла. Юля наблюдала за этими метаморфозами с истинным удовольствием.
— С гюрзой? Но почему?
— Красивая и опасная! — ответила она и усмехнулась. — А ваш, как его, Алексий? С кем он себя ассоциирует?
— С дубом! И это совершенно верное сравнение. Его корни глубоко, а ствол надежен и… крепок!
Юля уже готова была съязвить по поводу этого сравнения, однако, взглянув на зардевшуюся Анну, догадалась: крепкий ствол — не обязательно меткая метафора.
Она снова оглянулась на столб.
— А кто вырезал орнамент на бревне?
