— Мы очень испугались вначале! — продолжала Анна. — Алексий взял несколько мужчин, велел женщинам оставаться возле шалашей, а сам пошел в лес посмотреть на комету.
— И нашел ее?
Юля не смогла унять дрожь в голосе, потому что мгновенно сопоставила падение кометы, поход Воронина к месту событий, загадочный самолет и смерть Максима.
Анна открыла рот, чтобы ответить, но внезапно ее глаза удивленно округлились, уставившись на что-то за Юлиной спиной, а лицо скривилось в плаксивой гримасе. Юля быстро обернулась и успела заметить крепкий кулак, летевший навстречу, а затем комета с огненным хвостом врезалась ей в голову.
Неясный гул в голове сливался с визгом электропилы, тарахтением трактора и комариным писком в чудовищную какофонию. Вдобавок где-то возле бедра копошилось что-то живое и то ли царапалось, то ли кусалось, не больно, но неприятно.
— Крыса?
Юля испуганно дернулась и только теперь поняла, что лежит на животе, уткнувшись лицом в прелую вонючую солому. Тело затекло и не слушалось. Она попыталась подняться, но руки в запястьях стягивала капроновая бечевка, вроде той, которыми завязывают мешки. Они отекли, побагровели, бечевка перекрыла кровоток, и ладони выглядели и того ужаснее — бледные, опухшие, с синими ногтями. Еще немного, и их уже не спасти!
Она попыталась развязать узлы зубами, но тщетно! Они были затянуты крепко-накрепко и не поддавались. Ее усилия ни к чему не привели, она только разодрала губу о жесткие нити и прекратила попытку. Сознание работало рывками, то прояснялось, то растворялось в зыбком мороке. Тупая боль в висках и затылке не позволяла сосредоточиться, ссадины на лице еще кровоточили. Она приложила тыльную часть ладони к одной щеке, к другой, и на ней отпечатались пятна сукровицы. Нос тоже распух, но, похоже, уцелел.
Новые белые джинсы, курточка и майка, — все было в грязи и зеленых травяных пятнах, словно ее сначала протащили по земле, возможно, даже несколько раз пнули, иначе почему так болят все мышцы? Почему так трудно дышать, а каждый вдох отдается острой болью в груди?
Она стояла на коленях, глухо мычала от подкатившей к горлу тошноты, от глухой боли, а перед глазами все двоилось, качалось, расплывалось, и она никак не могла понять, где находится и что с ней. По спине вдруг что-то вскарабкалось. Явно мохнатое, с острыми коготками, и устроилось на плече. Юля скосила глаза, понимая, что еще секунда, и она скончается от ужаса. Она дернула плечом, пытаясь стряхнуть, избавиться. Мохнатое существо пискнуло, вцепилось когтями в куртку, и на Юлю уставились два круглых синих глаза.
Господи боже! Котенок! Она испугалась котенка! Совсем крошечного, еще полуслепого и явно тоже не понимавшего, где оказался.
Малыш завозился на плече, устраиваясь поудобнее, и вдруг лизнул ее в щеку шершавым язычком. Неожиданно это привело ее в чувство, и Юля уже осмысленно огляделась по сторонам.
Она, несомненно, находилась в шалаше. К поперечному столбу крепились под углом длинные ветки. Сверху на них были навалены снопы ржавой соломы, хвойный лапник, скрепленные ивовыми прутьями, веревками и кусками проволоки. Сквозь прорехи в своде шалаша все еще сияло солнце, зудели мухи, значит, она недолго пролежала на земляном полу, и это несколько обрадовало.
Юля поморщилась и попробовала приподняться с колен. Движение далось ей с большим трудом, тем более что руки ее не слушались, а когда она попробовала опереться ими о землю, тело пронзила такая боль, что она не сдержалась и охнула сквозь зубы. Гул и дребезжание стали четче и неожиданно распались на несколько голосов. Оказывается, за стенами шалаша что-то экспрессивно обсуждали несколько человек. И не просто обсуждали, а активно ругались.
— …а что я должна была делать? — рыдала женщина. — Ты же сам сказал: приглашать любого, кто заинтересуется…
— Какого хрена вы вообще подошли к ней? Да еще около ментуры? — бушевал мужчина, похоже, Воронин. — Неужели не видно было, кто она такая?
— Я не знала, что она журналистка! На ней не написано!
— Да какая разница, журналистка или нет? — взвизгнул Воронин. — Тачка, шмотье! Да еще с ментом беседовала! И вы, дебилки, позвали ее сюда! Таким у нас не место! Они никогда не станут нам братьями и сестрами!
Женщина разрыдалась. И Юля поняла, что это Анна. Котенок пискнул и полез на грудь. Юля попыталась сбросить его, но неудачно, к тому же она боялась, что он запищит громче и привлечет внимание.
Прислушиваясь к спору, она одновременно пыталась освободить руки или хотя бы ослабить путы. Веревка ни в какую не поддавалась, и она пришла в отчаяние. А если вдруг эти твари войдут и увидят, что она очнулась, как они поступят? Снова изобьют или свернут шею, как Максиму? Она теперь не сомневалась, что это Воронин и его братия прикончили друга Никиты. Только от этой догадки ей не стало легче. Ведь от пронырливой журналистки они тем более избавятся без особых колебаний и сантиментов. Вопли и ругань за стенами шалаша косвенно это подтверждали.
Она понимала, что ослабить, а затем распутать веревку вполне реально, но для этого нужно время! А его нет! Но зато вокруг полно всякого барахла. Возможно, найдется нож или что-то другое, такое же острое. Например, серп! Эти солнцепоклонники наверняка собирали колоски по полям, как пионеры тридцатых годов, а вернее всего, просто тырили пшеницу, когда никто их не видел.
Среди хлама на полу валялось все, что угодно: тряпье, старые ватные одеяла, кипа отсыревших листовок, жалкие запасы комбикорма и картофеля в пластиковых мешках, чугунки, ржавые ведра, гитара без струн, дешевая посуда, пыльные бутылки, банки…
Только ножа не было!
Уже отчаявшись, Юля подняла взгляд и увидела его. Нож торчал из столба у нее над головой. Она оглянулась на вход, завешенный старой армейской плащ-палаткой, и скользнула к столбу. Нож застрял в дереве и никак не поддавался, а голоса снаружи все еще обсуждали, что с ней делать. Анна бубнила что-то нечленораздельное и называла собеседника Володей. Наконец Юля ухитрилась обхватить рукоятку непослушными пальцами и потянуть ее вниз. Нож выпал, угодил в плечо, но, слава богу, куртка спасла и Юля не поранилась.
Она зажала его между колен и довольно быстро перепилила пару витков бечевки. Путы ослабли, и она их просто сбросила с запястий. Кровь хлынула по жилам, и Юля стиснула зубы, чтобы не закричать от дикой боли. На глазах выступили слезы, и она энергично, насколько удалось, потерла ладони, чтобы восстановить кровообращение.
— Эта девка меня уже видела! И сейчас наверняка узнала! — мрачно произнес тот, к кому обращалась Анна.
