— Да-да, — взгляд Карасевой за секунду стал удивительно жалостливым. — Которая в октябре пропала… Надя зовут. В общем, она уже нашлась. Оказалось, у нее беда. Такая… в общем, поверьте, мои дела — это полная фигня по сравнению с тем, что творится с ней почти полгода. Мне за нее страшно. А ведь она очень хорошая… совсем не такая, как мои одноклассники. Жаль, что учится не у нас — мы были бы в одном классе, наверное.
Я вздохнул, предполагая, что следующим предложением Маши окажется просьба помочь еще одному несчастному ребенку.
— Что с ней такое?
Она покачала головой, опустив взгляд.
— Не могу… это настолько… это ужасная тайна и не моя.
— Тогда как я могу помочь, Маша?
— Поговорите с ней, — девушка вдруг расправила плечи, выражение ее лица стало удивительно решительным, губы упрямо стиснулись. — Пожалуйста. Уж я-то знаю, что вы сможете ее спасти.
Я — спаситель?!
— Хорошо. Но ты все же должна описать мне, что у нее случилось. Иначе могу только навредить, — я пожал плечами. — Если у твоей подружки действительно серьезная проблема, ей нужен психотерапевт, а не я. Согласна?
Маша нахмурилась. Я почти видел, как в ней борются желание помочь и клятва неразглашения.
— Ладно. Через двадцать минут у меня в кабинете, если решишься.
Кажется, времени прошло даже меньше. Возвращаясь от Аллы Ивановны, я наткнулся на Машу, ходившую туда-сюда по затемненному «закутку» около моего кабинета. Она крепко сжала руки в замок, ее пальцы напряглись и побелели. Я не услышал ни слова, прежде чем сумел отцепиться от настырного восьмиклассника, просившего «отмазать» его от физкультуры, и захлопнул за нами дверь.
— Давай так: опиши мне ситуацию в двух словах.
— Это не просто. Хотя… Надя потеряла ребенка.
Ее голос был настолько тихим, что я с трудом поверил в то, что услышал. Мои брови мигом удивленно взлетели вверх.
— Надя что?.. Ей же…
— Ага, пятнадцать лет, как и мне, — вздохнула Маша. — Но она не говорит, почему.
О, Господи… эти деточки…
— Родители хоть в курсе?
Маша кивнула и расправила на коленях длинную кружевную юбку. Цвет ее побледневших щек практически сравнялся со снежно-белым, даже слегка голубоватым цветом блузки.
— Когда мы переписывались в аське, она мне казалась такой жизнерадостной, хотела со мной встретиться, но не получилось. А потом, после того, как она объявилась… В общем, я бы никогда не подумала, что это один и тот же человек. Мы и поговорить теперь толком не можем. А самое ужасное, что у нее… знаете… глаза как стеклянные. Может, так всегда было, но мне кажется, что нет. Мне так ее жаль. Вы поможете ей, Кирилл Петрович?
Я тяжело сглотнул и нервно подергал узел галстука. Чертова удавка!
— Маш, это очень серьезная травма. Особенно в таком возрасте… — я сложил руки на столе и склонил голову, почему-то не решаясь поднять на нее взгляд. — И она — девушка, говорить о таком со мной будет вдвойне тяжелей. Поверь на слово…
— Но я не знаю никого лучше вас! — Горячо выпалила девочка с трепетным волнением в голосе, от которого меня слегка зазнобило. — Пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!
Маша часто заморгала, мне даже показалось, что на ее серебристо-серых глазах вот-вот появятся слезы. И я сдался. Что ж… Еще одна ужасная людская проблема на моих плечах.
— Хорошо. Я попробую. Но все равно лучше найти специалиста.
Подрагивая от восторга, она энергично закивала головой и на цыпочках, едва не пританцовывая, вышла из кабинета. Фу-у-ух… Я провел ладонью по вспотевшему лбу. Ну, и что же теперь делать?..
* * *
Маша не объявлялась неделю, я уже даже успел обрадоваться, что ее безумная затея не получила логического продолжения. Однако в четверг, как раз когда вечером я ждал Вику на остановке, высокий, немного хрипловатый Машин голос напугал меня до полусмерти.
— Кирилл Петрович!
Подавив первое желание шарахнуться от нее в сторону, я лишь сдавленно промычал, ознаменовав этим искреннее дружелюбное приветствие.
— Я думала к вам завтра подойти, но раз уже сегодня мы вдруг встретились…
— Ты что-то хотела, Маш? — Я нервно взглянул на часы. Еще от силы пять минут — и Вика должна быть здесь, она ведь никогда не опаздывает.
— Ага, — кивнула Карасева, робко улыбнувшись. — Вы же помните про Надю?
— Конечно, — мрачно констатировал я. — Так что там?
— Я ее уговорила! — Просияла Маша. — Вы можете завтра, после шестого урока, у нас в парке?
Я прищурил глаза, вспоминая завтрашнее расписание. Что ж, если хорошенько прятаться целый день и не попасть на глаза никому из администрации, то вполне можно уйти из школы вовремя.
— Хорошо. Тогда до завтра.
Видимо, Маша собиралась дождаться автобуса со мной вместе, но я нажал в кармане кнопку плеера на телефоне и он тут же разразился зажигательной латиноамериканской мелодией. Извинившись, я отошел от нее на два метра и сделал вид, что разговариваю. Маршрутка остановилась напротив меня и я скрестил пальцы, чтобы Вика не бросилась мне на шею сразу же, как только увидит.
К счастью, сегодня она была чем-то обеспокоена и вовремя заметила мою отчаянную сигнализацию.
— Здравствуйте, Кирилл Петрович, — усмехнулась она, перекинув на другое плечо тяжелую сумку. — Надо же, какая встреча…
Маша бросила на нас заинтересованный взгляд, но через секунду поспешно отвернулась. В тот же миг я подумал, что даже если она что-то и заподозрит, или — того хуже — увидит собственными глазами, об этом никто не узнает. Эта девочка считает меня своим другом. А о своих друзьях она печется больше, чем о себе.
Вика, наградив меня ироничным взглядом, немного пошаркивая ногами, побрела по направлению к своему дому, а я, задержавшись на минуту для приличия, рванул за ней следом.
…Я зря надел куртку. Это стало понятно уже спустя две минуты под совсем не по-весеннему палящим солнцем. Май кружился над головой в горячем воздухе и удушливом аромате цветущей черемухи. Я уселся в максимально затененное место около старого, давно используемого не по назначению кинотеатра, и спрятался за солнцезащитными очками — избавиться от ощущения какого-то шпионского приключения никак не получалось.
Конечно, встреча в запущенном парке — не лучший вариант для консультации. По идее, при разговоре с Надей должен присутствовать кто-то из ее родителей. Но, черт возьми, я не собирался лечить и препарировать чувства. Все, что я хочу сделать, — это постараться убедить несчастную девочку обратиться к Даше. Лучшего психотерапевта я все равно не знаю. Наверное, в этом и будет заключаться мое последнее задание.
