Они вальсировали в тесной темной комнате. Упал стул, и за стеной комнаты, закашлялся сосед. Они засмеялись. Дмитрий ощутил стук её сердца, запах кожи, которые вызывают сладкое ощущение первой сенокосной поры.
– Меня укачивает и тошнит, как при морской болезни, – произнесла Ирина.
– Замечательно, это означает, что мы плывем, – опрометчиво ответил он, спохватившись на какой-то мысли, он продолжил, – это может быть от усталости, типа астении. – Смело подвел итог медицинским термином, не придав никакого смысла своим словам.
Ирина не сомкнула глаз до утра, без смущения рассматривая его широкую мужскую спину.
Серову вне очереди подтвердили в Генеральном штабе повышение звания, присвоив чин подполковника, так что пришлось по традиции с друзьями-сотоварищами из штаба, обмывать звезды в ресторане на Арбате. Из Москвы он отправился к дочери, остановился в представительском номере гостиницы на набережной Невы. Ирина пришла к отцу без Дмитрия.
Они пообедали в ресторане. Потом прошлись по набережной, вернулись в номер, и из окна седьмого этажа полюбовались панорамой Летнего сада и мостами через Неву.
– Папа, ты у меня самый замечательный, самый мужественный. Мы любим тебя с мамой. Только почему вы расстались?
– Пока, еще рано тебе про это знать.
Ирина отступила на шаг от отца и строго посмотрела в его голубые глаза.
– Посмотри на меня еще раз, и ты увидишь, что я уже взрослая.
Серов в свои сорок девять лет впервые задумался о том, что вот его маленькая дочь, взяла, да, и выросла. Он потер лоб правой рукой, сделал шаг в ее сторону, она отступила, назад к двери. Он перешел на шепот, ему было трудно признаваться перед дочерью в своем бессилии.
– У нее есть близкий человек, а тут сердцу не прикажешь.
– Ты лучше его. Ты умнее и сильнее! Силой возьми и верни.
– Маму не жаль? – произнес он, что прозвучало беспомощно и безнадежно. – Она всегда искала такое поприще, чтобы помогать молодым и слабым. Это ее хобби.
– Жалость ничего не значит, если, на кону, стоит моя жизнь.
– Что ты, милая, мы с мамой всегда придем к тебе на помощь, ты только позови.
Она заговорила громче и отрывисто.
– Что взамен службы – ни семьи, ни дома.
– Я что старик? Ты слишком жестко говоришь, даже грубишь. Это не правильно. Я так старался. Всю жизнь прожил только для вас.
Они замолчали, наступила тягостная тишина, нужных слов друг для друга у них не находилось. Ирина позвонила по телефону. Серов попытался что-нибудь расслышать, понимая, что она разговаривает с молодым человеком, сначала порадовался за дочь, а через минуту ощутил ревность к нему, как к сопернику.
Они отужинали в кафе на пятом этаже гостиницы.
– Ты не простудилась, – заметил Серов, которая после выпитого кофе, оставалась вялой.
– Я переутомилась, – Ирина почувствовала радость от родительского внимания.
– Прости, доченька.
– За что? Ты мой отец, какие могут быть упреки, все нормально, па.
Она позвонила по телефону, сонливость ее исчезла, когда она услышала родной голос Дмитрия.
– Ты, так рано, уезжаешь от меня. Я тебя не узнаю, ты его любишь больше, чем меня. Кто он?
– Я обязательно его тебе представлю, если не возражаешь. Я его люблю! – она проговорила отчетливо громко.
– Я надеюсь, ты не наделала глупостей.
– Я считаю, что любовь не глупость.
Серов вызвал такси и Ирина уехала. Он выкурил сигарету, и ещё раз уверившись, что жизнь идет своим чередом, стал напевать романс, переодеваясь в праздничный костюм для вечерней прогулки, потом спустился в ресторан, где был заказан стол для двоих.
9
Жизнь меняется от времени года, и исполнения желаний.
Дмитрий стал чаще раздражаться из-за того, что ему непрестанно приходится объясняться в чувствах, на что Ирина реагировала слезами. Дмитрий был плохой актер.
– Милая, моя девочка, все хорошо. Я люблю тебя!
– Опять, миленькая девочка, я – взрослая женщина.
– В-ве-рю, но, так говорят, любимым, даже солнышком называют, когда любят, – слегка заикаясь, ответил он ей, – для меня это истина, и я не сомневаюсь.
Она прижалась к Дмитрию со слезами на глазах. В этот момент он бесповоротно потерял равновесие в душе, и был готов осыпать ее словами на всех языках мира, чтобы она вновь улыбнулась ему. Вихрем неслись слова: «Люблю… люблю…», не испытывая радости от этих слов.
У Ирины к полуночи усилился жар. Она встревожилась до паники, его попытки удержать, успокоить, приводили ее в нервную дрожь истерики. Она кинулась к распахнутому окну, он успел её удержать в своих объятиях, на время успокоил, и она от изнеможения уснула через полчаса.
Ирина проснулась, когда в квартиру вошли врач и медсестра в синих халатах, что устрашающе выглядело для Ирины, и в тоже время она доверчиво и послушно, как ребенок, исполняла команды доктора, который небрежно послушал, постучал по грудной клетке, и определил причину расстройства здоровья.
Дмитрий умоляюще посмотрел на эскулапа, тот участливо усмехнулся, заполняя медицинскую карту.
– Молодой человек, поздравляю, ваша супруга беременна. Так, что после благой вести, обращайтесь с ней поласковее.
– Спасибо за совет, – растеряно ответил Дмитрий, и крепко потер лоб.
– У любви свои плоды, – глубокомысленно произнес врач, и строго посмотрел на медсестру.
Медики уехали. Дмитрий и Ирина сидели, прижавшись, как голубки, друг к другу.
– Прости меня, если я был не любезен. Почему ты не сказала, что в положении.
– Я сама сейчас об этом узнала, меня подташнивало, я считала, что это признаки гастрита. У меня даже талон к врачу на прием на следующую неделю в поликлинику.
– К счастью, что это не симптомы морской болезни!
Они задумались, каждый по своему, о таинстве любви, от которого они почувствовали себя грешниками. Была нарушена житейская логика любви, а будущий ребенок ещё не ведал, что началась его особенная жизнь во вселенной.
Через час они начали воображать, как весь мир обрадуется вместе с ними. Дальше фантазия унесла их в период распашонок, детского сада, где нужно вовремя встать на очередь, если не завтра, то послезавтра обязательно, и в школу непременно записаться, которая со знаниями иностранных языков. Поздней ночью они оставили свои размышления о будущем, в изнеможении сил, от предстоящего семейного счастья.
Они, утомленные открывшейся тайны любви, устало заснули, прижимаясь, друг к другу, как пингвины в Антарктиде.
Новый период жизни несколько разладил идиллию прежней романтической любви. Дмитрию передалось её настроение, и он начинал испытывать симптомы тошноты и слабости по утрам, что вызывало поначалу смех, а потом раздражение у Ирины, которая пожелала всем мужчинам, в следующей жизни им непременно стать женщинами.
