Открыв двери, Рокси впустила теплый воздух и настроила приемник на «Classic FM». Сегодня она впервые позволит крошечному кусочку внешнего мира вторгнуться в ее безопасный кокон. Саммер Мейер собирается приехать к ней, первая подруга, которую она согласилась увидеть за последние полгода. Перспектива была волнующей и щекотала нервы.
– Чувствую себя, как индийская невеста перед встречей с будущим мужем, навязанным ей родителями, – призналась Рокси психотерапевту, доктору Вудзу, мягкому в обращении канадцу профессорского вида, лет шестидесяти с лишним, который неизбежно стал ей кем-то вроде отца. – Ставки кажутся слишком высокими.
– Высокими настолько, насколько вы позволите, – заверил доктор Вудз. – Не слишком давите на себя и не придавайте этому очень большого значения. Всего лишь чай с подругой. Ничего больше. Вы сможете это сделать, Роксанна.
Рокси тоже думала, что сможет сделать это. Но теперь, когда Саммер действительно будет здесь в любой момент, вся ее нервозность вернулась.
Рокси была тяжело больна, когда приехала в Фейрмонт, преследуемая ужасными снами об Эндрю и ежедневными паническими атаками.
«Я не должна позволять визиту Саммер отбросить меня назад».
Недели и месяцы ушли на то, чтобы осознать, что Тедди, ее дорогой отец, убил человека, которого она любила. Но знать правду и смириться, принять все, что случилось, – вещи разные. Почему она не могла быть Алексией? Ненавидеть мать так легко. Это стало привычкой, все равно что влезать в любимый домашний халат. Много лет Рокси считала себя жертвой жестокости и эгоизма матери. Это стало ее вторым «я», ее сущностью. Но теперь, в момент скорби и потрясения из-за Эндрю, приходилось делать поворот на сто восемьдесят градусов, ведь стало ясно, что именно Алексия с самого начала была любящей и бескорыстной матерью. Признать этот факт означало вычеркнуть всю прошлую взрослую жизнь. Как сказал доктор Вудз, это все равно что еще одна смерть. Ее смерть. Неудивительно, что это потрясло Рокси.
Всего за несколько месяцев она потеряла брата, отца и дважды – Эндрю. Все, во что она верила последние десять лет жизни, было ложью. Все не так, каким казалось. И теперь Саммер Мейер собирается сообщить ей новости. Напомнить, что близится день, когда ей придется вернуться.
– Вау, Рокс! Ты так хорошо выглядишь!
Саммер вошла в комнату без стука. Прежде чем Рокси успела опомниться, очутилась в объятиях подруги. И инстинктивно обняла Саммер сама. Рокси почувствовала облегчение. Реальная Саммер не имела ничего общего с пугающей посетительницей в ее воображении. Хорошо, что она здесь. Рокси улыбнулась:
– Какой чудесный день сегодня. Пойдем погуляем?
Саммер потянулась и, размахивая руками, начала спускаться к озеру. Рокси ехала рядом. В Фейрмонт-Хаусе было принято, чтобы гости сами заботились о себе, становились независимыми физически и эмоционально. Давно миновали те дни, когда кресло Роксанны возили другие люди.
Поездка из Лондона была долгой и душной. Ноги Саммер болели после сидения в одной позе в крошечном «фиате пунто», так что свежий воздух и простор казались роскошью. Европейские машины были сконструированы либо для детей, либо для карликов.
– Потрясающе! – вздохнула она. – Неудивительно, что ты не хочешь уезжать.
– Я здесь не на отдыхе, – ощетинилась Рокси. – Это больница.
– Знаю, – кивнула Саммер. – Я только хотела сказать, что пейзаж сказочный. Я не собиралась ни на что намекать.
– Прости. Полагаю, я немного напряжена. Здесь и правда такой покой! И ты права, мне повезло оказаться в этом месте.
– Очень дорого?
Рокси пожала плечами:
– Возможно. Деньги идут с папиной медицинской страховки, так что я не видела счетов.
Упоминание о Тедди было неожиданным. Причина визита Саммер отчасти крылась в том, что на следующей неделе должны были вынести приговор Тедди. Алексия собиралась лететь в Лондон на слушания и просила Саммер предупредить Рокси, проверить, готова ли та встретиться с матерью.
Поскольку Рокси первая заговорила о Тедди, Саммер осторожно спросила:
– Ты получала письма от Тедди… с тех пор… ну, понимаешь?
Рокси отвела глаза:
– Нет. Совсем ничего.
Некоторое время они молчали. Потом Рокси сказала:
– Я пыталась простить его. Я хочу простить его. Мне было бы легче, если бы простила. Но не думаю, что это возможно.
– Понимаю, – кивнула Саммер.
– Сомневаюсь, что понимаешь, – покачала головой Рокси, хотя без всякой запальчивости. – Все эти годы он утешал меня, поддерживал, притворялся, что любит.
– Думаешь, притворялся? Я уверена, что он любил тебя, Рокси.
– Может быть. Но любви недостаточно. Он знал, что делал. Позволил мне думать плохо о маме и о бедном Эндрю только, чтобы спасти «честь своего рода». Я думала, что знаю его не хуже, чем себя.
Она коротко, глухо рассмеялась.
– Впрочем, оказалось, что и себя я не слишком хорошо знаю.
– Ты должна немного расслабиться, – посоветовала Саммер. – Некоторые за всю жизнь не испытают столько боли, сколько ты за несколько лет. Прошла сквозь ад. И не сломалась.
Рокси улыбнулась:
– Спасибо. Но так или иначе, достаточно обо мне. Что происходит в твоей жизни? Снова пишешь?
Они немного поговорили о работе Саммер, и беседа неизбежно свернула к Майклу. Саммер не могла заставить себя обсуждать с кем-то слова Томми Лайона о любовнице Майкла. Несправедливо обременять этим бедную Рокси или пачкать ее воспоминания о брате. Но она болтала о его новой клинике, сестрах, оптимистических статьях о пациентах, чудом вышедших из долгой комы.
Наконец, после долгих колебаний, Саммер заговорила об Алексии и призналась, что за эти месяцы они стали близки.
– На следующей недели она прилетает на слушания по делу твоего отца. И хотела бы увидеться с тобой.
Плечи Рокси напряглись.
– Не слишком блестящая идея.
– Она тоскует по тебе, – настаивала Саммер. – Твоя мать – твердый орешек, но под толстой скорлупой скрывается хороший человек. Сострадающий.
– Раньше ты так не думала.
– Я неверно о ней судила, не знала фактов. Послушай, она человек и тоже делала ошибки.
– Слабо сказано, не находишь? – прошипела Рокси.
– Ладно, большие ошибки. Но она хочет все исправить. Неужели не увидишься с ней хоть на несколько минут?
Рокси яростно затрясла головой.
– Не могу.
– Она не хотела тебя ранить.
– Знаю.
Глаза Рокси были полны слез.
– Но ранила. Сильно ранила. Ладно, не она прогнала Эндрю, как я считала. Но на ней тоже лежит вина. Она лгал а и лгала, а я выстроила свою жизнь на этой лжи. Не можешь представить, каково это понять: все, что ты знала о себе и своей семье, – вранье, бессмысленное вранье!
