В сарае, пристроенном к задней части дома, где когда-то держали животных, Плам среди пустых коробок из-под чая и винных ящиков, покрытых паутиной, обнаружила три велосипеда, от времени покрывшихся ржавчиной. Она протерла от пыли свой и попробовала тормоза. Порывшись среди инструментов, нашла масленку и смазала его. Обнаруженный здесь же насос оказался исправным, и она осторожно принялась накачивать старые шины и вскоре почувствовала, что они стали твердыми.
Выбравшись по неровной траве на дорогу, Плам медленно покатила налево и завихляла по пустынной тропинке, тянувшейся через деревню. В голубых джинсах, синей рубахе в клетку и ярко-желтых туфлях без каблуков она чувствовала себя по-девичьи молодой. Изо всех сил нажимая на педали, чтобы взобраться на гору за деревней, она обретала уверенность и быстро приноровилась к велосипеду. Плам с удовольствием подставляла лицо свежему ветру и вдыхала терпкие запахи полей. На вершине холма за деревней она остановилась и сорвала несколько лютиков. Положив их в плетеную корзинку, повернула назад и помчалась вниз. Пролетела по деревне, где ничто не мешало езде; на пустынной улице не было ни машин, ни кошек с собаками; женщины не выходили из домов, занятые приготовлением ужина, а мужчины еще не вернулись с полей.
Вдыхая запахи трав, она с удивлением спрашивала себя, почему так долго не приезжала в эти божественные места. Всегда находились более важные дела, да и кто мог подумать, что жизнь пролетит как одно мгновение. Она решила, что будет непременно приезжать сюда хотя бы раз в год. Может быть, ей удастся превратить часть сарая в мастерскую, и тогда она сможет серьезно заниматься здесь живописью и у Бриза не будет оснований сетовать, что она пренебрегает работой.
Приблизившись к коттеджу, Плам резко нажала на тормоз, приготовившись свернуть во двор. Не тут-то было.
Плам давила и давила на бесполезные тормоза, а велосипед разгонялся все сильнее. Впереди показались каштаны, стоявшие по краям дороги на перекрестке. Ей надо было быстро решить, свернуть ли в канаву, что могло оказаться опасным, или продолжать катить до следующего подъема за перекрестком, где велосипед остановится сам. Она решила следовать второму варианту, тем более что столкнуться на сонной деревенской дороге было не с кем.
Велосипед набирал скорость. Плам взглянула налево, где стояла школа, там не было никого, и дальше путь тоже был свободен. Посмотрела направо… и, к ужасу своему, увидела, как по дороге к перекрестку приближается маленький красный фургон.
Она вспомнила этот фургон. Это была передвижная лавка, которая приезжала в Волвер раз в неделю. Фургон тащился к перекрестку на небольшой скорости, а Плам казалось, что они летят друг к другу со скоростью света. Столкновение казалось неизбежным. Она еще и еще жала на тормоз, но велосипед все так же несся вперед.
Перед самым перекрестком Плам дернула руль влево и направила велосипед в канаву. Переднее колесо среагировало нормально, а вот заднее пошло юзом. Правая туфля сорвалась с ноги и устремилась вперед. Плам слетела с седла и взвилась в воздух. Последовал удар о землю, и тело пронзила острая боль. Кто бы мог подумать, что густая трава окажется такой твердой?.. Она потеряла сознание.
…На огненно-желтом фоне шевелились ярко-зеленые червячки, затем свет за сомкнутыми веками Плам стал алым. Она медленно приходила в сознание и, инстинктивно схватившись за лоб, почувствовала резкую пульсирующую боль, как будто голову ритмично сжимали в тисках. Смирившись со своим положением, она на секунду вспомнила роды, когда так же приходилось отдаваться во власть боли.
— Не пытайтесь встать. Я отнесу вас в дом и вызову врача. Вы англичанка, не так ли? — послышался густой мужской голос.
Плам застонала и с неимоверным усилием приоткрыла глаза. Над ней, загораживая собой солнце, стоял высокий мужчина и держал в руке ее желтую туфлю.
Плам застонала и закрыла глаза. Когда мужчина поднял ее на руки, боль захлестнула с новой силой.
Слышалось цоканье стальных набоек. Походка у него была неровной и неуклюжей, хотя без такой ноши он, наверное, двигался бы более плавно.
Но что-то было не так… Чувствуя, что ее несут не в деревню, Плам с усилием открыла глаза и посмотрела на мужчину.
Загорелое лицо; волосы черные и блестящие, как вороново крыло; черные прямые брови, сходящиеся над крупным прямым носом; волевой квадратный подбородок. Мужчина посмотрел на нее ясными синими глазами.
— Я несу вас к своей машине. До вашего дома слишком далеко, чтобы нести вас на руках. — Его английский свидетельствовал, что он не из местных. — Вы, должно быть, живете в Волвере. — Откуда он знает, где она живет?
Его широкий чувственный рот растянулся в улыбке.
— Да ведь я — Поль Мерлин. Вы учили меня плавать, помните?
Четверг, 9 апреля 1992 года
— Как вы себя чувствуете?
Плам узнала силуэт Поля в проеме кухонной двери, выходившей на террасу. На нем были легкие сандалии на веревочной подошве, вылинявшие джинсы и открытый пуловер без рубашки. Его рука потянулась к вороту, он нервным жестом потер ключицу, приоткрыв черные волосы на груди. Рука была изящной, с длинными пальцами и ухоженными ногтями, что не часто встретишь в Волвере, где все трудятся на земле.
Плам, лежавшая на диване перед камином, попыталась было подняться, но вскрикнула от боли. Кожа на левом локте, предплечье и бедре была содрана, а левое колено сильно поранено. На лице ссадины и царапины, как у завзятой велогонщицы.
— Не вставайте. Доктор Комбре велел вам лежать, — напомнил Поль. — Я выправил руль и колеса и — главное — заменил тормозные тросики. Старые разъела ржавчина, и они лопнули, когда вы резко нажали.
Поль говорил участливо, но чувствовались какая-то отстраненность и нервозность. Плам вспомнились слова мадам Мерлин о том, что смерть Анни настолько изменила его, что ей иногда кажется, будто она слышит не сына, а какого-то незнакомого человека.
— Вы хорошо говорите по-английски. — Плам вдруг почувствовала, что ей трудно оторвать взгляд от его бездонных голубых глаз.
— Я преподаю английский. Языки — моя специальность… Нет, я не буду заходить. Ваш велосипед я поставил в сарай. — Поль исчез.
Светло-зеленое спокойствие двора, видневшегося в темном дверном проеме, лишь подчеркивало охватившее ее беспокойство. Она никогда прежде не ощущала в себе такого влечения к мужчине. За десять лет, проведенных с Бризом, она, естественно, обращала внимание на других мужчин и даже кокетничала кое с кем, но дело никогда не доходило до постели. Случайные связи вызывали у нее мысли о вероломстве, передрягах и всяческих неприятностях. Она не хотела испытывать неизбежное в этих ситуациях чувство вины.
