– Кейтлин! – дрожащим голосом едва выговорил он. – Ты ли это, моя маленькая Черная Буря?
– Папа!
Слова застряли у меня в горле, глаза застлала белесая пелена. Я бросилась к нему в объятия. Все мои горести вылились вместе со слезами, равно как и ожесточение, и злость, и обида, которые просыпались в душе, стоило мне вспомнить об отце. Я снова вернулась в семью, к тому, в чьих жилах текла родная кровь. Много минут прошло, прежде чем отец решился заговорить. Он легонько отстранил меня от себя, чтобы как следует рассмотреть. Глаза его сияли радостью, а руки, крепко сжимавшие мои пальцы, дрожали.
– Девочка моя, доченька! – проговорил он наконец. – Я уж было поверил, что никогда больше не увижу тебя!
Волнение душило его. Он смахнул слезы потертым обшлагом рукава.
– Я приехала, папа! И мне надо о многом тебе рассказать. Два года… Это, знаешь ли, большой срок!
– Два года… – прошептал он, опуская глаза.
И тут он увидел у меня на безымянном пальце кольцо.
– Обручальное? – спросил он чуть слышно, поднося мою левую руку к глазам.
Уронив обе моих руки, он с тревогой воззрился на меня.
– Ты вышла замуж?
– Да. Две недели назад.
– Две недели назад? – воскликнул он, удивленно вскинув брови.
Потом он внезапно нахмурился и посмотрел на меня вопросительно и тревожно.
– Скажи, тебя никто не принуждал вступать в этот брак?
– Нет, папа, – уверила я его с улыбкой на устах. – Мы любим друг друга так же, как вы с мамой.
Он снова взял меня за руку, осмотрел колечко уже как мастер и провел по нему подушечкой указательного пальца.
– Кладдах! Работа тонкая, дело рук хорошего мастера. А могу я узнать, как зовут человека, который похитил у меня мою дочь? – спросил он, внезапно посуровев.
– Лиам Макдональд.
– Макдональд? – повторил отец так, словно не мог поверить в услышанное. – Кейтлин, ты стала женой этого… этого человека, который, как говорят, зверски убил лорда Даннинга? Господи, дочка, что ты наделала!
– Пап, Даннинга убил не он! – в свою очередь повысив голос, заявила я.
– И ты поверила в его басни? Кейтлин, ты слишком наивна, этот человек, он…
– Я знаю, что он делал, а чего – нет, папа! Я это знаю, потому что я…
Я зажала себе рот рукой, чтобы не дать вырваться наружу ужасной правде. Стоит ли обо всем рассказывать отцу? Как посмотрит он потом на меня, свою девочку, которую он привык считать такой невинной, такой чистой? Между нами вдруг выросла стена, и я не знала, хватит ли у меня сил, чтобы ее преодолеть.
– Это не так просто рассказать…
Входная дверь распахнулась, и в мастерскую вместе с уличным шумом ворвался посетитель.
– Простите, но у нас закрыто! – заявил мой отец изумленному господину.
– Но ведь я…
– Придете завтра, сэр! Сегодня лавка уже не работает! – произнес он тоном, не допускавшим никаких возражений.
Посетитель уставился было на нас, потом буркнул что-то себе под нос и направился к выходу. Как только дверь за ним закрылась, отец запер ее на ключ, подошел к окну и выглянул на улицу.
– С кем ты приехала? – неожиданно спросил он.
– С Лиамом и двумя его товарищами, из его клана.
Сквозь грязное стекло отец явно что-то или кого-то с интересом рассматривал.
– И где он сейчас?
– Ждет меня возле мастерской.
Он повернулся ко мне. Глаза его округлились от изумления.
– Ты хочешь сказать, что этот великан в юбке, который стоит у моей двери, и есть твой муж?
– Это никакая не юбка, папа, и ты это прекрасно знаешь! В Белфасте было много шотландцев, да и в Эдинбурге они наверняка не такая уж редкость!
Отец еще пару минут придирчиво рассматривал Лиама, потом вернулся ко мне.
– Он хотя бы не обижает тебя?
– Нет, папа, об этом не беспокойся. С ним мне намного лучше, чем было в те два года, когда…
Я не смогла заставить себя закончить фразу. Отец с недоумением посмотрел на меня.
– Полагаю, нам нужно о многом поговорить, – вздохнул он. – Я закрываю мастерскую! Кармайкл до конца недели в Глазго, да и, думаю, он бы не стал возражать, если бы узнал, что я закроюсь на пару часов раньше. Мы с тобой так давно не виделись!
Лиам, настороженно поглядывая по сторонам, поджидал нас в тени портика. Дональда и Нила с ним не было. Наверняка парни отправились в какую-нибудь таверну выпить по драму виски и поглазеть на симпатичных подавальщиц. Когда я представила Лиама отцу, последний посмотрел на зятя с явным недоверием. Лиам сохранял свою обычную невозмутимость и на вопросы отвечал лишь «Да, сэр!» и «Нет, сэр!». Через некоторое время я с удивлением отметила, что, присмотревшись друг к другу, мой отец и мой супруг как будто бы успокоились и даже прониклись взаимной симпатией. Наконец и я смогла вздохнуть свободнее.
В переполненном публикой трактире было абсолютно нечем дышать. Мы устроились в нише, подальше от нескромных ушей и взглядов. Лиам постоянно поглядывал на дверь, опасаясь, что в трактир в любой момент могут ворваться солдаты. Сама не знаю как, но я умудрилась забыть, что его разыскивают по обвинению в убийстве и что для беглеца Эдинбург, столица, в которой находится резиденция шотландских властей, несомненно, не лучшее место для прогулок и посиделок за кружкой пива.
Когда подавальщица наконец удалилась, вдоволь покрутив своим пышным декольте под носом у Лиама, я стала рассказывать отцу о том, как жила эти два года, нарочно умалчивая о том, что ему, как отцу, было бы слишком больно слышать.
Лиам слушал мой рассказ, прислонившись к стене. Я знала, что он напряжен, хотя и старался не подавать виду. Папа же, наоборот, согнулся под тяжестью уныния и чувства вины за то, что отдал свою единственную дочь на потраву этой похотливой скотине Даннингу.
– Я сделала это, не думая, папа… Я не хотела его убивать, но он так надо мной издевался… У меня просто не было другого выхода, кроме как…
– Хватит! – вскричал Кеннет Данн. – Я не хочу знать, что он с тобой делал, это слишком тяжело…
Голос его оборвался. Напрасно отец старался сдержать слезы – у него ничего не вышло. Лиам тактично отвернулся, встал, сказал, что ему надо ненадолго отлучиться по нужде, и ушел. Мужчины не любят, когда представители их пола видят, как они плачут…
– Лиам вытащил меня из этого ада, – продолжила я рассказ, упрямо глядя на свою едва початую кружку с пивом. – Ему удалось вырваться из камеры, куда его заточили, а я как раз бежала по коридору, и мы столкнулись. Он… Он забрал меня с собой. Мне не хотелось в Толбут, где меня наверняка бы осудили! Когда мы ехали к нему на родину, в Гленко, меня ранили. Сестра Лиама Сара ухаживала за мной, пока я не поправилась. Потом случилось то, что должно было случиться. Я люблю Лиама, папа, и он меня тоже любит.
