Молчание. Потом Никита проговорил – мне показалось, сквозь стиснутые зубы:
– Неужели сторож? Черт… я был убежден, что мы одни, но у этого старика было сегодня такое лицо, что я почуял неладное.
– Да, сторож видел вас с отцом моей жены. Но этого мало! Он все рассказал.
Франция, Бургундия,
Мулен-он-Тоннеруа.
Наши дни
К концу дня атмосфера накалилась. Дровишек подбросила Марина, которая весь вечер смотрела по телевизору детективный сериал «Жюли Леско» вместо того, чтобы укладывать свои и дочкины вещи. Алёна и Морис (оба Девы!) собрали свои чемоданы, разморозили холодильник, вымыли плиту и кухню (как известно, Девы склонны гармонизировать окружающее пространство), сложили Лизочкины игрушки, а Марина все таращилась на экран. Фильм кончился за полночь, и Марина отчаянно раззевалась. Любящий муж, конечно, пожалел ее, сказал, иди, мол, спать, утром соберешь чемодан, но имей в виду, выезжаем ровно в половине восьмого и ни минутой позже. Алёна уже успела немного узнать Мориса, не раз убеждалась в его хронической пунктуальности и не сомневалась: выезд состоится ровно в назначенное время, даже если половина Марининых топиков и шортиков останется в Мулене. Чтобы не тормозить отъезд, Лизочку решено было перед отправлением не будить: если проснется, когда ее понесут в машину, так проснется, а нет, ну и пусть спит на руках у мамы, глядишь, и до Парижа проспит…
Устав от хозяйственных хлопот, спала Алёна просто отлично, выспалась и проснулась за четверть часа до того, как запел будильник Марины. Этого времени как раз хватило, чтобы спокойно принять душ. Потом она выпила кофе, прислушиваясь к беготне наверху: это Марина шустрила вовсю!
Часы на церковной колокольне уже пробили девять, что означало семь.
В кухню спустился Морис, достал из холодильника обезжиренный йогурт, посмотрел с сомнением: есть или не есть? – потом все же принялся сдирать крышечку.
– Алёна, вы завтракали? – заботливо спросил он, как спрашивал всегда, и Алёна, которая с утра в рот ничего не брала, кроме кофе, как всегда, ответила:
– Да.
– Если вас не затруднит, – попросил Морис, – не сходите ли вы в сад? Я, кажется, забыл запереть калитку. Замок там так и висит на створке. Ключа не надо: просто сомкните дужку да надавите покрепче. Он и так закроется.
Алёна только головой покачала. Не то чтобы она сомневалась, что замок закроется… Все утро она мысленно удерживала себя от соблазна сбегать и бросить прощальный взгляд на дом киллера Морта (Фримуса), а тут судьба сама велит сделать это.
Ну что ж, покорного сэдьбы, говорят, влекут, строптивого волокут… не станем ждать таких ужастей!
Она перепрыгнула через свой саквояж, уже выставленный посреди комнаты и ждущий, чтобы Морис загрузил его в машину, и выбежала в сад через кухонную дверь.
– Алёна, если можно, потом ставни кухонные закройте, хорошо? – крикнул вслед Морис.
Ставни в бургундских домах такие, что пушкой не пробьешь. С закрытыми ставнями дом моментально превращается в крепость! Алёна обожала их закрывать, было в этом что-то такое… весомое, грубое, зримое. Морис не зря оставил ей эту забаву на прощанье!
Трава была еще мокрая, вся в росе. Ну надо же, кроссовки едва просохли после вчерашней пробежки, теперь опять намокнут. Да и ладно, велика ли беда! День обещал быть великолепный, солнечный. Эх, как бы побегалось сейчас по дороге в Арно или в тот же Тоннер, пусть даже и в мокрых кроссовках! Ну что ж, все хорошее когда-нибудь кончается.
Алёна, высоко поднимая ноги, потому что мокрая трава щекотала голые коленки, прошла в приотворенную калитку… оглянулась на дом, не видит ли ее Морис, и, зачем-то пригибаясь, бесшумно побежала к каменной ограде, которая отделяла сад Брюнов от сада Мортов.
Господи, сколько за вчерашний день мирабели осыпалось! Сколько еще конфитюра можно наварить! Ну ничего, Морис говорил, что буквально через три дня приезжают хозяева, эти самые Брюны, вот мадам Брюн и соберет мирабель, вот и…
Что-то шевельнулось впереди, на широкой и низкой ограде, под завесой низко опущенных ветвей старых слив.
Фримус? А ему-то чего не спится?! Нет, встреча с ним не входила в планы Алёны, она вовсе не хочет снова смотреть в эти усталые глаза, она скоро увидит те, другие, молодые, блестящие, любимые…
Стоп. Это никакой не Фримус. Это человек, встреча с которым входила в паны Алёны еще меньше! Это Никита Шершнев!
Вот про кого она совершенно забыла. А он, значит, не забыл. Он все же нашел ее… явился по ее душу!
Она стала как вкопанная, прижав руки к сердцу, которое стучало слишком громко. Чудилось, Никита непременно услышит этот всполошенный грохот.
Понадобилась как минимум минута, чтобы дошло: он ничего не слышит, он не видит Алёну, даже не подозревает о ее присутствии. И не в ее сторону обращено дуло красивой, словно велосипед «Хронос», снайперской винтовки, которую в это мгновение заряжал Никита. Винтовка была направлена на висящий меж деревьев гамак, а тропа от гамака вела как раз к дому Фримуса.
Нет, не по душу шалой писательницы явился в Мулен сероглазый киллер Шершнев, а за другой душой. Кажется, старые церковные часы отсчитывают последние минуты жизни черноглазого киллера Морта… который так похож, ну так похож…
О, конечно, нет, не тебя так пылко я люблю! Но знать, что пуля Никиты с минуты на минуту прервет жизнь человека, который сладостно напомнил тебе того, которого ты именно что любишь… ой, нет, это невозможно! Это же все равно что пережить гибель самого Игоря!
Amado mio…
Ну уж нет! Смотреть на это она не станет!
Что-то надо делать… но что, что же делать-то? Поднять крик? Но тогда уж точно словишь пулю от Никиты.
Бежать за помощью? Не с Алёниным, черт подери, французским поднимать тревогу по поводу разборки двух киллеров! Пока уговоришь вмешаться тугодума Мориса, запрограммированного на отъезд ровно в семь тридцать, может случиться непоправимое. К Жильберу бежать тоже бессмысленно – он, такое впечатление, спит и видит, чтобы кто-нибудь убрал с его жизненного пути компрометирующего кузена.
Делать нечего. Как всегда, приходится рассчитывать только на себя.
Рассчитывать-то рассчитывай, но что ты можешь сделать? Голыми руками Никиту Шершнева врешь, не возьмешь…
Алёна огляделась.
Дубинку бы, палку увесистую… А это что в траве валяется? Вот это сучок… не сучок, а натуральный сук! Таким и убить можно!
Она присела на корточки и, не сводя глаз со спины Никиты, принялась выпрастывать из переплетений травы внушительный сук. Что-то чуть слышно прошумело в траве, и Алёна подумала, что, по законам кольцевой композиции, сейчас самое время было бы появиться змее, подружке той, виденной на дороге, и цапнуть за пальчик избыточно пронырливую писательницу.
