Кешка усмехнулся, присел рядом. Подождав с минуту, Виталий заговорил сам.
– Выжил – и то хорошо, – констатировал он. – Несладко пришлось?
– Нормально, – сказал Кешка и, подумав, добавил. – Интересно, много нового.
– А теперь? Опять на улице?
– Теперь – непонятно…
– Был бы ты, как все люди, – Вадим ударил кулаком по раскрытой ладони. – Пристроил бы тебя. Данные-то у тебя – дай Бог всякому…
– Бог – это что? – тут же уцепился Кешка.
– Че-го-о? – опешил Виталий. – Ну, ты спросил. Сходи в церковь, там есть такие в черных одеждах – попы, у них спроси, может, кто тебе и объяснит. Я – не возьмусь.
– Я уже один спрашивал, – невозмутимо сказал Кешка. – Он объяснял. Только непонятно. Тебя я хорошо понимал, думал – ты объяснять, я понял.
– Ну, я не знаю, – на невыразительном лице Виталия появилась гримаса почти физической боли. – Я тебя учил, значит, в каком-то смысле я за тебя отвечаю. Был бы дурак – куда проще… А ты – вон какой! Бог – это что? Да никто этого не знает! Есть люди, которые верят, есть – которые нет, да еще и богов этих самых не один десяток, не сотня даже… Не хочется людям насовсем помирать, вот и придумали – будто после смерти еще что-то будет… А может, и правда что-то есть…
– После смерти ничего нет, – спокойно сказал Кешка. – Я много раз видел. Гниет все, или съедает кто. Больше ничего нет.
– Ну да, тело гниет. А те, кто верят, они говорят, что бессмертна – душа. Это такая вещь, которую ни пощупать, ни увидеть нельзя, но вот в ней-то вся человеческая сущность и заключается.
– Но если ее нельзя ни пощупать, ни увидеть, откуда же они может знать, что она – есть?
– Да я-то откуда знаю! – Виталий разозлился. – Ты что, меня караулил, чтобы о религиозных вопросах со мной потолковать? Так я для этого не больно гожусь. Или бы заранее предупредил – я бы подготовился!
– Не сердись. Я так спросил – хочу знать. Пришел сам не знать почему. Увидел дверь, сел, остался. Кто-то идет по моему следу. Кто, зачем – не знаю. Подумал – может, ты знаешь?
– Тебе не кажется? Нет! – Виталий покрутил головой, возражая сам себе. – Тебе не может казаться! Ты знаешь. Кто? Я не знаю. Алекс ничего не говорил про то, что ищет тебя. Но зачем ему мне говорить? И ничего не спрашивал. Знает, что если ты ко мне придешь, я ему докладывать не побегу. Кому ты мог понадобиться?
– Монах за мной следил. Еще зима была. И потом.
– Монах?! Господи, твоя воля! А этому-то что от тебя надо?!
– Не знаю, – Кешка сглотнул слюну, устало сгорбился, подперев голову руками.
– Ладно, – решительно сказал Виталий, вынул из спортивной сумки ручку, выдрал из какой-то тетрадки листок бумаги, пристроил его на колене поверх журнала. – Сейчас попробую… послать тебя… может, пройдет. Там люди серьезные, но, если понравишься, будешь при деле.
– Что они… делают? – Кешка формулировал вопрос долго, но в конце концов сумел построить правильную грамматическую форму.
Вадим поднял голову, глянул внимательно.
– А что – для тебя это теперь важно?
– Да, – кивнул Кешка. – Если как Алекс и другие с ним, тогда – не надо.
– Ишь ты, – усмехнулся Виталий. – Где ж это тебя зимой-то учили? Да ладно, ладно… Люди эти готовят, ну, можно сказать, солдат. Знаешь, что это такое? – Кешка кивнул. – Хороших солдат, которые многое умеют, многое могут из такого, чего обычному человеку и во сне не приснится. Но ты-то как раз необычный. Так что здесь все нормально. А потом солдаты, ну, воюют, как им и положено, а им за это платят деньги, ну, те, кто их нанимает на работу. Понял?
– А с кем воюют?
– Понимаешь, наша земля это, к сожалению, такое место, где все время идет какая-нибудь война… Так что солдаты везде нужны. Ну, заодно мир посмотришь…
– Хорошо, я пойду…
– Возьмешь вот это письмо. Скажешь, что тебя прислал Кореец. Только скажи, что тебе уже шестнадцать лет исполнилось. Скорее всего, не поверят, но все же… А теперь слушай внимательно, я тебе буду объяснять, как добраться…
Метрах в пятистах от полумертвого карельского поселка, в который два раза в день приезжает раздолбанный автобус, начинается мощеная бетонными плитами, прямая дорога. По ней очень редко кто ездит, а еще реже ходят пешком. Даже грибники с ягодниками забираются сюда нечасто. В начале дороги висит кирпич, шлагбаум и стандартная табличка: «опасная зона». Все понимают, что где-то неподалеку примостилась в лесу военная часть. Мало ли их в Карельских лесах!
Совсем мало кто знает, что военная часть тут и правда была, но лет пять назад ее вместе со всем оборудованием куда-то вывезли. Однако, строения, плац и тренировочные площадки за глухим бетонным забором пустовали недолго. Поселились там какие-то другие люди, тоже, вроде бы не гражданские.
Кешка вылез из автобуса, огляделся, потом с наслаждением снял кроссовки, убрал в сумку, и, чуть подгибая пальцы, деловито зашагал в указанном Виталием направлении. Когда поселок скрылся из вида, присел на обочину, нахмурился, достал из сумки письмо, еще раз вгляделся в летящие неровные строчки. Еще когда Виталий писал, Кешку тянуло похвастаться, сказать, что он сам умеет теперь читать и писать, но почему-то так и не сказал, удержался. Теперь пытался понять. Некоторые слова угадывались сразу, некоторые – с трудом, а кое-какие так и оставались непонятными – не то Кешка их попросту не знал, не то не мог одолеть далеко не каллиграфический подчерк Вадима.
– Податель сего письма, – писал Виталий. – Расскажет вам странную историю. Но она, судя по всему, правда от первого до последнего слова. Этого парня учил я сам. Что он умеет, если захотите, увидите сами. То, что он выглядит придурком и плохо говорит – ерунда. Кое-чему я учился у него. Но за ним тянется какая-то темная история, про которую он и сам ничего не знает, так как у него амнезия. Очень похоже, что если вы решите взять его к себе, то спасете ему жизнь. Для работы в любом лесу у вас никогда никого не было лучше и не будет. А так – решайте сами. Приветов не передаю. Кореец.
Виталий просит кого-то взять его, Кешку, к себе, – это Кешка понял. Виталий считает, что ему, Кешке, угрожает какая-то опасность. Это Кешка и сам знает. Но Виталий пишет о ней так, как будто ему что-то об этой опасности известно. А Кешке сказал – ничего не знаю. Странно. Но решать будут все равно те, к кому Кешка направляется. Значит, надо идти.
Здоровенный парень в будке при воротах категорически отказывался проводить Кешку к Петровичу, а требовал отдать письмо, которое он, якобы, кому-то покажет, а там уже решат…
Письмо Кешка отдавать не собирался, спорить с охранником – тоже. Прошел метров шестьсот вдоль забора, нашел подходящую рябинку, влез, раскачался и влетел на территорию объекта, даже не коснувшись ограды, обтянутой поверху колючей проволокой. Пошел аккуратно, пригибаясь, вдоль полосы кустов. Почти сразу увидел красный кирпичный дом с выщербленными стенами. Именно о нем говорил Виталий. Второй этаж, угловая комната справа от входа. У входа может сидеть еще один охранник – резонно подумал Кешка и решил не рисковать, тем более, что на углу здания очень удачно рос старый тополь.
