Глава 2. Принцесса VS Князя
Зои
Стоит и лыбится, да ещё так раздражающе. Первое желание — треснуть его по роже зонтиком, висящем на крючке. Вторая — собрать манатки и свалить в неизвестном направлении. Если первое ещё можно было как‑то оформить, второе точно не предоставлялось возможным. Некуда мне идти. С подругами голяк, парня в наличии больше уже не имеется. Остаётся вокзал. Или в клубе ночевать, но вряд ли охрана разрешит.
— Как же ты меня бесишь! — разъярённо вырываю у Князева лифчик.
— Я тебя? — саркастично хмыкает тот. — А ты меня? Вы только посмотрите, как у себя дома расположилась.
— Я и так у себя дома, придурок!
— Вот здесь бы я с тобой не согласился. Ты нахлебница, которая решила, что у неё есть какие‑то права.
— Слушай, ты меня достал! Не мог дальше оставаться у себя там за океаном? Знал бы, как спокойно без тебя жилось!
— Догадываюсь, но ничего не поделаешь. Всё. Закончилась лафа, принцесса. Я здесь и в ближайшее время никуда не денусь. А ты совсем одна, без защиты, — вот это улыбочка. Гиены так улыбаются, когда обещают жертве, что не сделают ей больно. — Знаешь, что это значит? Что ты полностью в моей власти.
Боже, дай мне сил выдержать и не утопить его башку в унитазе. Вдох‑выдох, Крамер. Вдох‑выдох.
— И чего же ты от меня хочешь? — моя челюсть стиснута так, что зубы пойдут трещинами.
— Для начала можем закончить то, что не успели, — многозначительно подмигивает мне Илья, оттопыривая языком щеку — неприличный жест, намекающий ясно на что. — Теперь то менеджер за нами не подглядывает.
Фу, блин. Он серьёзно?
— Я сейчас блевану.
— О, у тебя настолько паршиво с практикой? Ну ничего, поднатаскаем, — эта сволочь в открытую измывается. Вдох‑выдох, Крамер. Вдох, мать его, выдох.
— Ты идиот.
— Ну а что такого? Не чужие ж люди.
А‑а‑а! Ненавижу!
— Ну давай. Снимай штаны, — киваю я на его джинсы, демонстративно скрещивая на груди руки. Если бы не лифчик, смотрелось бы вполне себе грозно.
Ха. Что, не ожидал? Не собираюсь я под твою дудку плясать, тупое ты существо. Неужели ещё не понял?
— Думаешь, не сниму? — опасно щурится Илья.
— Почему же. Твоей соображалки хватит. Ты ею никогда не отличался.
Вот, шутки кончились. Мальчик уязвлён. Ой‑ей‑ей, бедняжка. Щас ещё как заплачет, и что мне потом с ним делать?
— Не подскажешь, сколько дают за убийство?
Эм… это риторический вопрос?
— Предумышленное? Или в состоянии аффекта? Огорчу, тебе светит по полной. Моськой не вышел. Слишком на уголовника похож.
Тут, конечно, кривлю душой. Моськой‑то он как раз и вышел, это с характером жёстко пролетел. При раздаче явно бракованный подсунули. А так, несмотря на всю мою к нему неприязнь, глупо отрицать очевидное — сам по себе Князев весьма привлекателен. Особенно сейчас, поработав над физической формой. А работу это видно невооружённым глазом.
Да и без этого природа щедро его наградила, передав гены дядя Володи, а тот по молодости был офигенным красавчиком. Да и сейчас таким как бы остаётся, просто чуток засахарившимся. Так что сыну досталось всё самое лучшее: ярко выраженные черты, упрямый подбородок, светлые выразительные глаза… Ещё бы не были они такими тяжёлыми и колючими, когда в поле зрения попадала я.
Стыдно признаться, но мелкой, лет в тринадцать, он мне нравился. О‑о‑очень. Я даже думала, что влюбилась. И это несмотря на унижения с его стороны и постоянное подстрекательство одноклассников, которых он науськивал дружить против меня.
Наивная дурёха мечтала порой по ночам, что всё это его поведение только из‑за взаимной симпатии. Мол, в один прекрасный день он ка‑а‑ак признается мне в любви, да и заживем мы долго и счастливо… Отпустило, конечно, быстро. Тяжело быть влюблённой в того, кто ежедневно доводит тебя до слёз.
Но и со слезами я научилась быстро справляться, а теперь вот с какого‑то боку‑припёку вынуждена мириться с плоскими скабрезными шуточками. О времена, о нравы.
— Крамер, на твоём месте я бы сильно не нарывался, — холодно замечает Илья.
— А то что?
— Ты же не хочешь, чтобы твои увлечения всплыли наружу? Кроткая и тихая Зои, умница, медалистка… и вдруг такая ипостась. Позорище на всю семью… — следом театральная пауза. Видимо, чтобы я успела задрожать в подобострастном трепете. — Но если будешь послушной, обещаю, родители не узнают.
Приплыли, сушите вёсла. Дальше вплавь.
— Да ладно? — я аж приобалдеваю. — Реально шантажировать меня решил?
— А что, получится?
Разве что в твоих похабных мечтах, извращённое ты чудовище!
— Ну попробуй, узнаешь, — с вызовом вешаю ему лифчик на шею на манер шарфика. — Оставь себе. Тебе же так понравилось ковыряться в моём белье. Можешь даже примерить, — заканчиваю нафиг этот тупой разговор и ухожу в свою комнату, которую выделили в моё пользование после переезда много лет назад. Когда стало понятно, что в одном помещении мы с этой злобной квакающей уткой никогда не уживёмся — либо он меня, либо я его, но кто‑то кого‑то точно бы придушил во сне.
— Стерва, — прилетает мне на полпути.
— А ты просто жалок, — громко захлопываю дверь. Жаль замков нет, по ходу придётся врезать. Мелкими было как‑то невдомёк, а потом он уехал в училище и редко когда появлялся дома. Да и родители были всегда рядом, чтобы его угомонить. А теперь вот мы вдвоём… и это чё‑то стрёмно. Ещё ж зарежет ненароком, обставив всё как несчастный случай.
Не одна я об этом подумала.
— На твоём месте я бы в этой квартире не задерживался, — доносится мне приглушённо с той стороны. — Ты ведь понимаешь, что я превращу твою жизнь в ад?
Так и хочется отвесить ему средний палец. Не на ту напал. Выкуси, милый! Посмотрим ещё, кто кого быстрее выживет!
— А я на твоём месте теперь с утроенной внимательностью следила бы за тем, что будет наливаться из чайника. Или ты уже забыл вкус кипячёной кошачьей мочи? — парирую я, вместо ответа получая злобный пинок, от которого в ужасе содрогнулась, но выстояла дверь.
Удовлетворённо улыбаюсь. Помнит. Не забыл.
* * *
Конец марта. Слякотно. Зябко. Ещё неуютно темно, несмотря на приглушённые уличные фонари. Выхожу из такси, кутаясь в пальто, и торопливо заскакиваю в подъезд, прячась то ли от мокрого снега, то ли от просто дождя. Кататься на такси — удовольствие дорогое, пользуюсь им редко, если только метро ещё не работает.
Чувствую себя морально выпотрошенной и обессиленной, словно таскала мешки с кирпичами. А всего‑то улыбалась клиентам, гуляя между столиков. Не спорю, можно обойтись и без этого. Некоторые танцовщицы оттанцовывают свой заход и убегают в гримёрку, где ждут следующего. Но так много чаевых не соберёшь, а у меня чуть ли не каждая копейка на счету.
Правило второе для девочек, кто хочет выжать максимум из того, что имеет: будь раздражающе обаятельной и настойчивой. Где‑то сама о себе напомни, присев за столик. Предлагай раскурить кальяны, мужики почему‑то любят за этим наблюдать, видимо работает ассоциативное мышление. Если попросят выпить с ними — пей. Если клиент уже поддатый, можно незаметно выливать, но отказываться нельзя ни в коем случае. Обидятся.
Многие сами предлагают что‑нибудь заказать. Отсюда вытекает Совет #2: не стесняйся и заказывай, чем дороже — тем лучше. Им на этот момент на ценники обычно фиолетово, а выручка бара, между тем, потом так же высчитывает твои проценты.
Помимо очевидной прибавки активность положительно влияет на общение с начальством и дарит маленькие плюшки вроде статуса любимчика, для которых делаются поблажки. Текучка в таких клубах большая, поэтому самые работящие не останутся без внимания. Сегодня вот мне разрешили уйти пораньше, чтобы завтра не проспать тест. Ненамного, но для моего режима и пара лишних часов настоящий праздник.
Поднимаюсь на этаж и уже с порога слышу, что у Князева очередная туса. Сначала слышу, потом вижу завал курток и обуви в прихожей. В гостиной опять гогочет орава. Достал. Почему на него до сих пор не жалуются соседи понятия не имею: то музыка, то женские ахи из спальни — устроил, блин, притон. Надеюсь, никто не думает, что это я, а то потом слухов не оберёшься.
