22
Если бы я сейчас не сидела, то точно присела бы.
От возмущения начинают гореть кончики ушей.
- Презираешь? – выкрикиваю, поднимая на несколько тонов голос, - Это ещё почему?
Скайлер резко уводит машину в сторону, обгоняя плетущийся впереди Ниссан и меня кидает вправо. Вовремя упираюсь ладонью в стекло, иначе точно приложилась бы головой.
Это что вообще такое? Он всегда водит осторожно, а сейчас намеренно это сделал?
Во все глаза смотрю на тикающую бомбу, а он снова молчит. Только зубы крепче сжал отчего желваки на острых скулах ходуном заходили.
От него злость прёт и меня же подпитывает, как от солнечных батарей.
- Скайлер, я тебе вопрос задала. Я тебе ничего не сделала, чтобы ты меня презирал.
- Ничего. И мне ничего не сделала. И окружающим. Ты одно сплошное ничего, Оливия.
Сказал, а как будто по щекам отхлестал. Ровно, как Сибилла немногим ранее, назвав меня никем.
Рефлекторно сжимаю кулаки. Внутри уже вулкан извергается и течет по венам, артериям, с шипением оставляя от каждой горсть пепла.
Господи, я никогда ещё не чувствовала себя такой злой. Будто всё, что сидело внутри вырвалось наружу и захлестнуло меня с головой. Я словно захлебываюсь в собственных эмоциях, барахтаюсь не понимая, как выплыть.
- Что это значит? – выдавливаю сквозь крепко сжатые зубы.
Острый взгляд пронзает меня насквозь, ненадолго оторвавшись от дороги.
- Хочешь знать?
- Уж будь добр, объясни, чем я заслужила такое отношение.
Скайлер кивает, мол «сама напросилась».
- Знаешь кого обычно презирают?
- Кого?
- Тех, кто ни на что не способен. Самых сильных ненавидят, умным завидуют, а слабаков презирают. Вот ты, слабачка, Оливия! Жалкая и бесхребетная!
В груди резкая боль вспыхивает, как после удара в солнечное сплетение. Отшатываюсь назад, словно он сделал это физически и сейчас продолжит избивать дальше.
- Я думал в тебе есть стержень. Все ждал, когда ты наконец вылезешь из своего панцыря и покажешь себя настоящую, но похоже, что ты настолько с ним срослась, что уже ждать от тебя чего-то нет никакого смысла.
- Какой панцырь?
- Тот, под которым ты каждый день прячешься. От родителей, от одноклассников, от собственного, мать его, парня. От себя!
Дышу... Глубже. Выдох за вдохом. Чувствую себя так, словно Скайлер содрал старую рану и с удовольствием ковыряется в ней, причиняя мне адскую боль.
- О чем ты? – еле ворочаю губами, пока Скайлер упрямо смотрит на дорогу.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я. О том, что ты уступчивая и слабохарактерная. Делаешь то, что хотят от тебя другие и уже настолько погрязла в этом всем, что, наверное, если тебя спросить чего ты сама для себя хочешь ты даже не ответишь. Угадал?
На глаза наворачиваются слезы. Хочется закричать на него, исколотить всего, но вместо этого я резко отворачиваюсь к окну.
Ненавижу его в этот момент. Всеми фибрами, каждой клеткой организма ненавижу. Я даже не знала, что способна на такую ненависть в чей-то адрес.
- Ну вот, пожалуйста. – Скайлер показательно несколько раз стучит костяшками по торпеде, - тук-тук, вылезь хотя бы раз из своего панцыря, трусиха и скажи мне всё, что думаешь.
Сердце бьётся быстро-быстро, грозясь мне сердечным приступом. Чувствую, как по щекам стекают слезы и быстро стираю их ладонями, еще сильнее вжимаясь в сиденье.
- Правда глаза режет, да, Оливия?
Только сейчас осознаю, что мы въезжаем в наш двор. Я даже не заметила, что мы летели на бешеной скорости и в максимально короткий срок добрались до дома.
Как только машина останавливается, спешно выбираюсь из неё и почти бегом направляюсь к двери, но не успеваю пройти и нескольких метров, как Скайлер ловит меня за руку и рывком разворачивает к себе.
Я охаю от боли и едва не врезаюсь в него.
Вскидываю голову и смотрю на искаженное гневом лицо сквозь пелену предательских слез.
- Угадал, да? В самое больное ткнул? – рычит он, нависая надо мной сверху.
- Отпусти меня, - требую, борясь с раздирающим горло комом.
Но этот упрямый не слышит. Смотрит на меня и с неверием головой качает.
– Черт и почему я тогда подумал, что ты сильная? – с отчаянием на выдохе.
- Когда тогда? – не понимаю я, дёргая на себя руку.
- Когда увидел в тебе настоящее желание защитить себя, - отвечает он, наконец выпуская меня, - Когда ты так самоотверженно пыталась противостоять и не дать отобрать твой мобильный. Думал, ты сильная, а ты… самая обыкновенная золотая девочка.
Из лёгких махом весь кислород исчезает. Меня током прошибает до самых костей, задевая нервные окончания и производя замыкание.
Резко отшагиваю назад, расширенными глазами уничтожая того, кто и сам кремирует меня взглядом исподлобья.
- Так ты узнал меня? – шепчу ошарашенно.
- Конечно, узнал, - хмыкает Скайлер. - С самой первой секунды, когда твой отец показал мне твое фото ещё в интернате. Уже тогда подумал, что будет интересно снова с тобой столкнуться, предвкушал, представлял, как это будет. Как ты, узнав меня зашипишь и начнешь защищать семью. Но этого не произошло. А почему? – до боли впиваюсь ногтями в ладони, чувствуя, как вспарываю собственную кожу. - Потому что ты испугалась. Уже тогда надо было понять, что ты не способна ни на что, но я ждал. Ждал и потом, когда ты наблюдала за издевательствами над МакКоем, ждал, когда послушно соглашалась со всем, что говорила тебе мать. Даже когда пошла заниматься этими бредовыми прыжками на поле тоже всё ждал, что ты их бросишь. Но черта с два. Только ради того, чтобы угодить своему идеальному парню ты решила терпеть то, что всей душой ненавидишь.
- С чего ты взял, что я это ненавижу? – вздергиваю подбородок, схлестываясь с потемневшими глазами взглядами.
- А что, я не прав? – оскаливается он, на несколько секунд уперев взгляд в мои губы. - Тебе нравится? Нравится светить задом перед всем полем? – А потом вдруг резко подходит и со злостью задирает мне юбку.
