футляр с гитарой, а Холден бросился к нам.
– Нужно уходить.
Ощущая себя пьяным, я последовал за ним и Миллером к черному седану, припаркованному на другой стороне улицы. За рулем ждал водитель в униформе.
– Добрый вечер, Джеймс, – проговорил Холден, когда мы забрались на заднее сиденье; он втиснулся между мной и Миллером. – Не будешь ли ты так любезен увезти нас с близлежащей территории?
Дверцы машины захлопнулись, и звук сирен стал наполовину тише, но все еще оставался слышимым. Я отвернулся к окну и закрыл глаза, не желая видеть ничего, кроме черноты. Только не ее. Не окровавленную биту, катившуюся по залитому кровью полу…
– Домой, сэр? – спросил Джеймс и быстро поехал вперед, увозя нас с места происшествия. Вскоре вой сирен затих вдали, и я облегченно выдохнул.
– Нет, черт возьми, – проговорил Холден. – Что скажете, джентльмены?
Миллер склонил голову и взглянул на меня, в глазах его читался вопрос. И ответ был лишь один. Я кивнул.
– Ко мне домой, – произнес Миллер и назвал Джеймсу адрес.
Джеймс припарковал машину у дерьмового жилищного комплекса, как две капли воды походившего на мой, и мы выбрались наружу.
Холден окинул взглядом здание.
– Уютно. Продолжение вечеринки в «У Стрэттона»?
– Не совсем, – проговорил Миллер. – Сколько Джеймс будет ждать?
– Сколько мне понадобится. – Холден зажег сигарету. С гвоздикой, судя по тошнотворно-сладкому запаху. – Не бойтесь, время Джеймса прилично оплачивается.
Миллер бросил на меня еще один взгляд. Я кивнул.
– Ладно. Пойдемте, – проговорил он.
И мы отвели Холдена в Хижину, потому что теперь она принадлежала и ему.
Выходные пролетели, а я ничего не слышала о Вайолет. Она не отвечала на сообщения. Ее звонки переводились на голосовую почту. В понедельник она опоздала на урок истории. Но Вайолет никогда не опаздывала. Похоже, на вечеринке произошло нечто ужасное, и меня охватили страх и чувство вины.
Баскин начал перекличку.
– Ватсон?
– Здесь.
– Венц?
– Здесь.
Когда позади прозвучал единственный слог, произнесенный глубоким, грубым голосом, я застыла. Каким-то образом я пропустила его приход. По спине пробежала дрожь.
«Не становись посмешищем».
И все же я не смогла сдержаться и оглянулась через плечо, как Молли Рингуолд в «Шестнадцати свечах», украдкой взглянувшая на Джейка Райана. Ронан примостился за угловым столом в последнем ряду. Он скрестил руки на груди, в спокойном взгляде угадывалась настороженность, вызванная всеобщим вниманием; не одна я обернулась, чтобы на него посмотреть.
Я поймала взгляд серых глаз Ронана. Но когда приветственно махнула ему, парень отвернулся.
«Ладно. Вот и поговорили».
Когда Баскин закончил перекличку, в кабинет поспешно вошла Вайолет. Я облегченно вздохнула. Судя по виду, с ней все в порядке, разве что немного устала.
– Макнамара… – нараспев произнес Баскин.
– Простите! – Вешая сумку на спинку стула, она заметила Ронана. – Он настоящий, – прошептала она мне.
«Ты совершенно права».
– Он – тот парень, которого наняла Биби, чтобы построить мне сарай для работы, – прошептала я в ответ. – И ты бы это знала, если бы в выходные ответила на мои сообщения.
– Да, прости. Я просто… очень устала, приходила в себя после вечеринки. Но что, правда? Он работает в твоем доме?
– Забудь о нем, – проговорила я, желая, чтобы все оказалось так чертовски просто. – Я беспокоилась о тебе.
– У меня все хорошо, – сказала Вайолет. Она взглянула на Баскина, по-прежнему сидевшего за столом. Что-то бормоча себе под нос, он раскладывал свои записи. – Но на вечеринке творилось безумие. Новый парень, Холден, устроил то еще зрелище. Он расколотил бутылку на обеденном столе Блейлока и станцевал чечетку на осколках.
– Он мне уже нравится.
– Ченс о нем другого мнения, – хихикнула Вайолет. – И ты не поверишь, но Миллер впервые играл на гитаре… в полном людей доме. Он спел нашу песню. «Yellow». – Ее темно-синие глаза на миг затуманились, и я тут же поняла, от чего она приходила в себя. – По словам Эвелин, когда я ушла, все стало еще хуже. Драка на ножах или что-то в этом роде.
– Драка на ножах?
– Между Фрэнки, Холденом и твоим новым рабочим.
Мне пришлось приложить все усилия, чтобы вновь украдкой не взглянуть на Ронана. Я могла бы поклясться, что ощущала его твердость и силу даже через несколько рядов.
Шепоток внутри вдруг задался вопросом, не ранен ли он.
«Да прекрати. Если уж на то пошло, лучше беспокойся о Фрэнки».
– Похоже, я пропустила все самое интересное.
– Можно и так сказать. Ривер пригласил меня на бал.
Я нахмурилась, заметив на лице Вайолет неуверенность.
– Это ведь хорошо, правда? Часть твоего великого плана?
Она чуть улыбнулась.
– Да, точно. Мой великий план.
Баскин встал перед классом. Я смотрела прямо вперед, думая о собственном великом плане, в котором никого не было.
– Ваше первое серьезное задание в этом году – курсовая о русской революции, – проговорил Баскин. – Подробности оставлю вам, но работа должна составлять не менее десяти листов печатного текста с одинарным интервалом.
Класс дружно застонал.
– Предупреждаю. Эта курсовая составит пятьдесят процентов оценки за первый семестр. – Он взглянул на нас поверх очков. – Так что советую постараться.
* * *
После урока мы быстро направились к выходу. Мне хотелось оказаться подальше от Ронана Венца и всех непрошеных мыслей, что из-за него лезли в голову. Вайолет же нужно было попасть в дом Уитморов, где она, будучи волонтером, заботилась о пациентке. В рамках медицинской программы Калифорнийского университета ей поручили три дня в неделю ухаживать за мамой Ривера.
– У Нэнси рак печени, – пояснила Вайолет, когда мы направились к студенческой парковке. – И в этом нет ничего хорошего.
– О, боже, мне очень жаль, – проговорила я. – Похоже, тебе придется непросто. Ты к этому готова?
– У меня нет выбора. Если я не научусь справляться с трудностями, то никогда не стану врачом. – Она обняла меня. – Позвони мне вечером, поболтаем. И ты сможешь рассказать все о Ронане. Я видела его сегодня вместе с Миллером. Полагаю, они теперь сдружились. Холден тоже с ними. Эвелин называет их Пропащими ребятами.
– Эвелин просто нечем заняться.
– Я просто рада, что Миллер завел себе одного… или двоих… друзей.
– Так называемые Пропащие ребята не смогут заменить тебя. Ваша дружба особенная, и Миллер это знает.
Она чуть улыбнулась, вовсе не убежденная в моей правоте. Мне так и хотелось сказать ей, что одним лишь словом она может превратить свою дружбу с Миллером в нечто большее. Но меня это не касалось. Не говоря уж о том, что я вовсе не была экспертом в вопросах отношений.
