по покрытой ямами и трещинами парковке и наблюдал за мной.
– Да? – откликнулся Нельсон изнутри.
– Это я.
– Входи.
Его квартира была больше моей, но казалась меньше. Повсюду громоздились стопки газет, заполненные бог знает чем мусорные мешки и кучи старой одежды. Еще не барахольщик, но уже близок к этому.
Дядя смотрел футбол, устроившись в темно-зеленом кресле, весьма схожем по цвету с фасадом здания. Местами старая искусственная кожа высохла и потрескалась, и из прорех выглядывала желтая набивка. Рядом стоял переносной столик, на котором виднелись три пустые бутылки из-под пива и пепельница, до краев заполненная фисташковой скорлупой. Дядя закинул ноги на стул, красновато-оранжевый ковер под ним покрывала все та же скорлупа вперемешку с газетами и пустыми бутылками из-под содовой. Вся квартира провоняла одиночеством. Сродни тем ощущениям, что проникают очень глубоко, и становится уже не важно, насколько дерьмово выглядит жилище и кто вообще его видит.
– Вот счета, – проговорил я. – И пирог.
– Брось на стол.
Кухонный стол, заваленный обертками от фастфуда, рекламными листовками и купонами, за месяц вытащенными из почтовых ящиков, был в таком же ужасном состоянии. Я расчистил место и поставил коробку с пирогом, рядом положил счета, задаваясь вопросом, не затеряются ли они в море дерьма и будут ли вообще оплачены.
– Садись, – предложил Нельсон.
В гостиной нашелся еще один стул, старый, некогда выброшенный прежним владельцем, который Нельсон подобрал на обочине дороги. Когда-то он был белым. Я сел на самый край, упершись локтями в бедра.
– Играет наша команда, – сообщил Нельсон. – «Грин-Бей» [15] против «Далласа». «Пэкерс» ведут на десять очков.
– Круто.
Несколько минут мы смотрели игру. В квартире пахло кислым потом и старым пивом. Мне хотелось убраться отсюда к чертовой матери, и все же я не мог вынести мысли, что брошу его одного.
– Ты хорошо справляешься со зданием, – проговорил он минуту спустя.
– Спасибо.
– Арендаторам ты нравишься.
Я кивнул.
– Это все здорово, пока они не вытирают об тебя ноги.
– Ничего такого, – проговорил я, подумав о близняшках Марианн.
«Они готовы мне на голову влезть».
– Ладно. Следи, чтоб так было и впредь.
– Зданию в Клиффсайде нужна новая крыша, – медленно проговорил я.
Нельсон вдруг громко вскрикнул.
– Ну вот! Черт возьми, первый даун.
– Нельсон…
– Я тебя слышал. Я подумаю об этом.
Я не стал настаивать. Я и такого-то не ожидал.
На экране начался рекламный ролик, и Нельсон впервые взглянул на меня.
– Ты сказал, что принес пирог?
– Да. Подарок от одного из жильцов. Марианн Грир.
– Для меня?
Я кивнул.
Он поджал губы и хмыкнул.
– Надо же. Ну, у меня есть два ужина с индейкой. Так что можешь остаться. Раз уж ты здесь.
Я потрясенно кивнул.
– Два ужина?
– Они в морозилке, – пояснил он, не отрывая глаз от телевизора. – Пиво в холодильнике.
В морозилке оказалось полно инея, но мне удалось извлечь два ужина из белой пещеры. Ломтики индейки, горошек, картофельное пюре с подливкой и кусочек какого-то десерта, по виду напоминавшего яблочный пирог.
На приготовление каждого ушло восемь минут. Пока ужин Нельсона крутился в микроволновке, я немного прибрался. В шкафу я отыскал дешевые пластиковые тарелки и разложил на них еду, за исключением яблочного нечто. Теперь хотя бы внешне это походило на настоящий ужин, а не на разогретые полуфабрикаты. Я достал столовые приборы и прихватил два пива из холодильника. Нельсон расчистил переносной столик и указал мне на второй, лежащий сложенным у стены.
Мы ужинали и смотрели игру. Мы почти не разговаривали, лишь обсуждали счет матча и перспективы «Грин-Бей» на оставшуюся часть сезона.
– Может, я и живу в Калифорнии, но Висконсин у меня в крови, – проговорил Нельсон.
– Да, – согласился я, подумав о своем отце.
«У меня тоже».
Когда мы закончили есть, я помыл тарелки и прибрался на столешнице и кухонном столе, придав им более приличный вид. Почти нормальный. Я разложил по тарелкам свежий тыквенный пирог из пекарни.
– Вот это дело, – проговорил Нельсон, отламывая вилкой кусочек. – Неплохо, правда?
Я подумал о друзьях, о Миллере и Холдене, с которыми собирался встретиться чуть позже вечером в Хижине, о том, что в школе дела шли неплохо. По крайней мере, я не завалил ни одного предмета. Фрэнки Дауд все еще бросал на меня недобрые взгляды, но, похоже, мы сравняли счет.
Я вызвал в мыслях образ Шайло Баррера.
Мы перекинулись лишь парой слов с тех пор, как я попросил ее прийти в Хижину. Это самое большее, на что я осмелился в попытке пригласить на свидание. Очередной момент слабости. Рядом с ней у меня их было предостаточно. И я соглашался на барбекю или предложение помочь с курсовой, хотя стоило бы отказаться.
Шайло вот сказала «нет».
«Правильный ответ. А тебе, черт возьми, вообще не стоило спрашивать».
Теперь мы виделись лишь по пути на урок истории или с него. Она шепталась с Вайолет, порой поглядывая на меня так, будто бы я казался ей смутно знакомым. Кем-то, кого она когда-то знала.
Это была моя любимая часть дня, даже несмотря на то, что возникшая во мне непонятная потребность становилась лишь острее.
Я подумал о том, что, вероятно, в данный момент Шайло с бабушкой сидят за собственным праздничным столом. Они в безопасности. И счастливы.
– Конечно, – ответил я дяде. – Совсем неплохо.
Чуть позже я встретился в Хижине с Холденом и Миллером, а ночью, когда вернулся домой, смутно надеялся, что сегодня кошмаров не будет. Ведь я всегда хорошо проводил время с друзьями, да и ужин с Нельсоном оказался не так уж плох.
Я ошибался.
Я проснулся от резких криков, вырывающихся из собственного горла. Залитая кровью кухня в Манитовоке медленно растворялась в темноте пустой квартиры в Санта-Круз.
«Черт».
Я стянул с себя одеяло и сел на край постели, обхватив голову руками. Сердце бешено колотилось в груди, в ушах стучала кровь, пятна которой застыли на полу…
Дешевые радиочасы показывали чуть больше трех ночи. Я отказался от мысли дальше лечь спать, оделся и вышел на улицу. После нескольких месяцев прогулок у меня уже появился определенный маршрут. Сначала Марианн. Я помедлил у ее квартиры, прислушиваясь. Все тихо. Я надеялся, что дверь ее закрыта и заперта.
Затем отправился к дому Миллера. В окнах не горел свет. Все было тихо. Значит, хахаль его мамы не доставил неприятностей.
Потом направился в «Блаффс», обратно к дому Нельсона. Телевизор все еще работал, его гул доносился сквозь открытые окна. Я предположил, что дядя заснул в том же самом кресле, где и
