Из Лондона с любовью - Сара Джио

Валентина указала вперед.

– Вон место, мамуля! Видишь? Вон там, впереди.

Я покачала головой.

– Боюсь, в параллельной парковке я безнадежна. Вообще-то я из-за нее чуть не провалила экзамен на вождение.

Она улыбнулась.

– Как же ты собираешься научиться, если не будешь практиковаться?

– Какая у меня мудрая дочь, – усмехнулась я, оценивая стоящую передо мной задачу. – И не вздумай смеяться надо мной, когда я все испорчу.

Я подала вперед, переключилась на задний ход, медленно двигаясь назад под углом, как меня учили, но быстро поняла, что не рассчитала угол и мне придется начинать все сначала. После восьми попыток я была вне себя от разочарования.

– Может быть, просто высадишь меня, – мило предложила Валентина, – и подождешь, пока я куплю нам мороженое?

– А как мы тогда попадем на пляж? – сказала я со вздохом.

– Извините. – Какой-то мужчина обратился ко мне через открытое окно машины. – Я не мог не заметить, что у вас возникли некоторые… трудности при попытках попасть на это место. Может быть, вам помочь?

Я выглянула в окно и посмотрела на него: высокий, с каштановыми волнистыми волосами и доброй улыбкой. Я никогда не разговаривала с незнакомцами, но что-то в выражении его лица меня обезоружило.

– Да, – сказала я со смехом. – Наверное, жалкое зрелище.

– Нет, – ответил он. – Уверяю вас, вы не единственная в Санта-Монике сражаетесь с параллельной парковкой. – Он указал на многоквартирный дом позади себя. – Я здесь живу и наблюдаю это постоянно. Мужчины хуже всего. Самолюбие. Вы бы видели, как они бесятся, когда не могут вписаться в парковочное место. На это довольно забавно смотреть.

Я улыбнулась. Он отступил назад, чтобы оценить обстановку.

– Сложновато, но, думаю, мы справимся. Я буду давать указания.

– Хорошо, инструктор, – сказала я, и Валентина хихикнула.

– Поближе сюда, – сказал он, жестом указывая вперед. – Достаточно, теперь остановитесь и медленно поверните руль влево. – Я последовала указаниям, и он одобрительно кивнул. – Да, вот так. Еще чуть-чуть. Еще немного. Сюда. А теперь вставайте. Вот так, идеально!

Я выключила двигатель, в восторге от нашего парковочного подвига, подняла стекла и вышла из машины на тротуар вместе с Валентиной.

– Кто же вы, святой покровитель парковки?

Он улыбнулся.

– Меня зовут Питер, – сказал он, протягивая руку.

– Элоиза. – Я слегка покраснела – А это моя дочь, Валентина.

– Рад познакомиться с обеими, – сказал он, снова поймав мой взгляд. – Послушайте, если вам интересно, я…

– Извините, – прервала я. – Нам вообще-то пора. Я обещала ей мороженое. Но спасибо вам… Питер, за вашу доброту. Это было… очень благородно.

– Всегда готов, – сказал он. – Может быть, я еще когда-нибудь застану вас здесь за парковкой и вам снова понадобится дополнительная помощь.

Я улыбнулась и взяла Валентину за руку. Когда мы уходили, я чувствовала спиной его взгляд.

Вот тогда я и увидела эту пустующую витрину на Оушен-Драйв, где я представляла себе свой книжный магазин.

– Давай поглазеем на витрины, – сказала я, останавливаясь у пустого магазина.

– Мамуля, – сказала Валентина со смехом, – но этот магазин закрыт. В витрине ничего нет.

– Нет, милая, ты ошибаешься, – сказала я. – Нужно включить воображение.

Она с любопытством посмотрела на меня.

– И что ты видишь?

Я улыбнулась.

– Книги. Много-много книг.

– А в Лондоне есть мороженое? – спросила Вэл, слизывая розовую каплю с вафельного рожка. Мы сидели на пляже и смотрели, как волны разбиваются о берег.

– Конечно, есть, – сказала я, – хотя не могу сказать, что объедалась им в детстве. Это скорее американская привычка.

– А какие лакомства ты в детстве любила?

– Конфеты, конечно. За лимонное драже душу бы продала.

– А еще?

– Я обожала мамины плюшки со взбитыми сливками, – сказала я, вспомнив, как она всегда подавала сливки в отдельных формочках. «Так положено», – говорила она мне, хотя это увеличивало количество грязной посуды. Мама всегда очень старалась делать все «как положено», потому что ее воспитывали далеко не так, но она хотела, чтобы это усвоила я. Интересно, что бы она подумала обо мне сейчас: живу в Калифорнии с богатым мужем, могу пачкать столько посуды, сколько захочу. Да, она всегда желала мне именно такой жизни, но я знала, что она прочитала бы меня, как книгу, и увидела пустоту, которую я так старалась скрыть.

– А ты свозишь меня в Лондон? – спросила Вэл, высасывая из рожка остатки растаявшего мороженого.

Я вытерла ей подбородок.

– Я бы с удовольствием, милая.

– Когда? – спросила она. – Может быть, через месяц, на каникулы?

– Знаешь, неплохая идея – сказала я.

Я до боли скучала по Лондону и по Милли тоже. С годами мы стали писать друг другу редко, но я знала, что как только мы встретимся, наверстаем все до последней секунды.

– Вечером поговорю с папой, – сказала я. – А теперь беги помочи ножки в океане!

Я улыбалась, наблюдая, как она скачет к кромке воды, играет с прибоем и визжит, когда волна подкрадывается ближе: она любила эту игру с раннего детства. В отличие от меня, Валентина была бесстрашной; с другой стороны, жизнь еще не принесла ей разочарований.

Я позволила ей еще немного поиграть, и мы направились обратно к машине.

– А тот дядечка славный, – внезапно сказала она, смахивая песок со щеки и наблюдая за мной с не по возрасту мудрым видом.

– Это правда, – сказала я, отпирая машину. Я включила двигатель и опустила стекла, чтобы проверить салон.

Вэл указала на ветровое стекло.

– Мамуля, а что это за бумажка под дворником?

– Красота, – сказала я со вздохом. – И после всего этого я получаю штраф за неправильную парковку. – Но взяв листок, я тут же поняла, что это не штраф.

– Что это? – с интересом спросила Валентина.

– Это… так, ничего, – быстро сказала я, засовывая клочок бумаги в карман джинсов. Я не стала ей говорить, что на самом деле это записка от Питера и что он оставил мне номер телефона. Конечно, все это ничего не значило. Я бы никогда не позвонила ему и не позволила бы себе думать о том, что может случиться, если я позвоню. Я посмотрела на здание кондоминиума с видом на пляж и улыбнулась, чувствуя себя юной и искрящейся – в точности то ощущение трепета, которое приходит только после третьего глотка шампанского.

Дома, разбирая почту, я заметила письмо от Милли, которое узнала по почерку на конверте, и сразу же открыла его.