Я сажусь в кресло и поджимаю ноги. Родители устраиваются напротив. В их глазах читается беспокойство.
– Все в порядке, – выдавливаю я. – Простите, что расплакалась.
– Вполне естественно, что ты расстроена. Фотография разошлась по всему интернету. Любому стало бы не по себе.
Пару секунд я молчу в замешательстве. Потом понимаю. Ну конечно, фотография. Новостные сайты, журналы, комментарии. О ссоре с Джейми родители ничего не знают. Не знают продолжения истории. Не знают, что эта ссора причинила мне намного больше боли.
– Мне правда не хочется сейчас об этом говорить.
– Но это необходимо, – возражает мама. – Именно поэтому мы и собрались всей семьей. Чтобы поговорить об этом.
– Мне кажется, чтобы собраться семьей, этой семьей нужно быть, – шепчу я.
Папа наклоняется вперед.
– Мы по-прежнему семья, Майя, – отвечает он. – У нас выдались сложные недели, но, что бы ни происходило, мы трое по-прежнему связаны – навсегда. И ты всегда будешь для нас важнее всего. Это никогда не изменится.
Опустив глаза, я смаргиваю слезы.
– Я даже не знала, что кто-то нас снимает. Сначала все шло отлично, а потом мы вдруг оказались среди людей, которые смотрят на нас, обсуждают и смеются. – Я снова моргаю. – Это было ужасно.
– Все быстро забудется, – успокаивает меня папа. – Несколько крупных сайтов успели разместить этот снимок у себя, но в основном его видели только местные.
– Но я-то местная.
– И к тому же, – мама ерзает на месте, потом смотрит на папу и снова на меня, – мы как раз хотели поговорить с тобой насчет…
– О боже, все вокруг обсуждают это, да? У меня телефон разрывается. Простите. Серена и Ранья мне тоже написали, а…
– Об этом не волнуйся. – Мама качает головой. – Все останется между нами. Потому что касается только нашей семьи. И все. Но Майя, нам нужно поговорить об этом поцелуе. Джейми – очень милый мальчик, он всегда таким был. К тому же он симпатичный. И я понимаю, что тебе захотелось его поцеловать, но…
– Мы не целовались. – Я краснею. – Честное слово. Так кажется из-за ракурса, с которого сделана эта дурацкая фотография, но мы не целовались. Вы должны мне поверить…
– Мы тебе верим, – говорит папа. – Если ты так говоришь, значит, так и было.
– Вы злитесь? – тихо спрашиваю я.
– Не злимся, – отвечает мама. – Вполне естественно, что тебе кто-то нравится. Но… – Она снова косится на папу. – Даже если вы не целовались, вы проводите много времени вместе.
– Поверь, – перебиваю ее я, чувствуя, как дрожат губы, – больше вам не придется беспокоиться по этому поводу.
– Отношения в старших классах – это очень сложно, – продолжает мама. – Именно поэтому мы всегда предостерегали тебя.
– Потому что за год у меня отрастут мозги, что ли?
– Не совсем, – улыбается мама. – Мы уже говорили тебе: сейчас у тебя и без того много забот. Нужно учиться, подавать заявки в колледж, и… – Она снова медлит. – С Джейми все было бы еще сложнее. Он не мусульманин. А это дает пищу для новых вопросов. Как вы сможете быть вместе, учитывая, насколько разные у вас идентичности и разная вера? Как будете растить детей? А религиозные ритуалы и традиции?.. Нужно принимать во внимание очень многое.
– Во-первых, мы с Джейми не встречаемся и уж тем более не планируем детей. – Щеки у меня горят. – А во-вторых, как же тетя Джамиля?
– Дядя Скотт перешел в нашу веру, – поправляет меня мама. – И моя младшая сестра – яркий пример того, о чем я говорю. Сразу после выпуска из школы она родила твоего двоюродного брата Рима. Сейчас у них все хорошо, но, поверь, было и хуже. Отношения – сложная штука, особенно если заводить их в таком юном возрасте.
– Похоже, не только в юном, – отвечаю я, обводя их взглядом.
У мамы на глазах выступают слезы. Папа смотрит вниз. Я неожиданно понимаю, какие ужасные вещи говорю.
– История вот какая, – начинает папа, – мы все знаем, насколько тяжело ты воспринимаешь перемены и неопределенность. Но это часть отношений. Ты никогда не знаешь, что ждет тебя в будущем, и делаешь прыжок в неизвестное. Просто спроси себя, готова ли ты добавить к уже существующим переменам еще одну и сможешь ли справиться с эмоциональным выгоранием, если все пойдет не так.
Признавать правду мне не хочется. Совсем не хочется. Но он прав.
Я не справлюсь.
– Мы не будем говорить тебе, что ты можешь делать, а чего не можешь, – продолжает мама. – Ты уже слишком взрослая для такого. Следующим летом ты будешь собирать вещи в колледж.
– И уже сейчас ты принадлежишь сама себе, – кивает папа. – Но мы всегда будем рядом и будем делиться с тобой нашими взглядами и наблюдениями – это часть обязанностей родителей.
– Я не собиралась набрасываться на вас, – оправдываюсь я. – Но честное слово, тут не о чем разговаривать. Мы с Джейми… между нами ничего нет.
Возможно, и к лучшему.
На несколько секунд в гостиной воцаряется тишина, потом папа прочищает горло.
– Есть для нашей встречи еще один повод, – говорит он.
Мама улыбается. Оба они встают с дивана.
– В чем дело? – спрашиваю я.
– Пойдем с нами, и увидишь. – Папа кивает на входную дверь. Мы надеваем обувь и выходим на подъездную дорожку.
Там стоит папина «тойота». Рядом с ней – «джетта».
– Чья это машина? – спрашиваю я.
– Твоя, – отвечает мама.
– Что? – Я поворачиваюсь к ним, потом снова смотрю на машину. – Вы серьезно? Это не шутка? Это моя машина?
– Она у меня в гараже стояла целую неделю, – с улыбкой говорит папа. – Мы хотели порадовать тебя после выборов, но сегодня, кажется, день более подходящий.
– Надеюсь, тебе нравится, – добавляет мама.
– Она подержанная, но с сертификатом. И пробег всего 20 тысяч километров. – Папа начинает перечислять характеристики машины, а я подхожу к ней и провожу рукой по металлическому корпусу. Черные кресла. Автомобильные коврики. Розовый бант на руле.
– Спасибо вам огромное, – шепотом говорю я, а потом бросаюсь обратно к родителям и стискиваю их в объятиях.
Папа передает мне ключи. И забирается на пассажирское сиденье. Нужно попробовать прокатиться на ней.
Я завожу двигатель. Внутри меня все отзывается радостью, но в ней остается место и для печали. Потому что радость нужно делить с теми, кого любишь.
А больше всего эту радость мне хотелось бы разделить с Джейми.
Глава тридцать третья. Джейми
Гейб с субботы меня избегал, в том числе и потому, что я сам позволял ему это. Но откладывать наш разговор больше нельзя.
Я паркуюсь возле бокового входа «Фоукс и Хорнтейл», и у меня немедленно сводит живот.
В штаб-квартире почти никого нет: все, скорее всего, в Данвуди. Остались только Ханна и Элисон, обе зевают за столами, освещенными флуоресцентными лампами. Однако спустя секунду в комнату вкатывается на кресле Гейб. В руке у него, как обычно, стаканчик кофе со льдом, на скрещенных ногах покоится ноутбук.
Он останавливается в паре метров от стола Ханны, а я чувствую, что меня сейчас стошнит. И это не шутка. Возможно, нам с завтраком придется расстаться.
Завидев меня, Гейб расплывается в улыбке, словно ничего и не произошло.
– Большой Джей! Ты пришел на обучение для наблюдателей?
– Да что с тобой не так? – меряю я его возмущенным взглядом.
– Чего вдруг?
– Я не шучу! Что с тобой не так?
Гейб ставит ноутбук на пол и отпивает глоток кофе.
– Если ты по поводу фотографии…
– Конечно, я по поводу фотографии!
Ханна и Элисон обмениваются взглядами, вскидывая брови так высоко, что еще немного, и они скроются в волосах.
– Мы, пожалуй, просто… – говорит Ханна, вставая и направляясь к выходу. Спустя секунду Элисон выскакивает следом и закрывает за собой дверь.
– Чувак, – говорит Гейб, – расслабься. Я все удалил.
– С сайта Россума. – Я делаю шаг вперед. – Молодец. Что насчет BuzzFeed, Upworthy, Hypable?..
– С Mashable мы тоже все убрали, – перебивает меня Гейб, вскинув палец. – И с Bustle, и с HuffPo. Вы стали популярнее Фифи. Кто бы мог подумать?
– Ты! Ты мог! На это ведь и был твой расчет!
Гейб откидывается на спинку кресла, поудобнее обнимая стаканчик.
– Думал ли я, что эта
