медленно повернули за угол. Напротив моего дома был припаркован BMW. Дверь машины открылась и появились длинные ноги Джулии. Увидев нас, она закрыла авто пультом управления и с мрачным лицом пошла навстречу. Могла быть только одна причина. Что-то случилось с Эдом.
Мы встретились впервые с момента аварии. Ее внезапное появление зародило необъяснимое чувство страха.
— Что случилось? — Ногти впились в ладонь. — Эд… он?
— Он жив, — хрипло ответила она. — Но все еще без сознания.
— Никаких изменений?
Со слезами на глазах она покачала головой.
— Нет.
Я слышала, что Джулию выписали из больницы с небольшими синяками и порезами на следующий день после аварии. Несчастный случай не отразился на ее красоте. Кожа, немного бледная, сияла как раньше, а яркие глаза лучились синевой.
— Спасибо, что пришла. Как самочувствие?
Я кивнула на ее живот, в первую очередь подумав о ребенке, искренне желая, чтобы Эд смог увидеть малыша.
— Стараюсь справляться, — ответила она.
Странно, в моей голове закружились обрывки событий.
Красные огни встречных машин. Гудение мотора. Бешеное сердцебиение.
Джулия вздохнула, взглянув на папу.
— Элли, мы можем поговорить?
— Да. Пройдем в квартиру.
Я повернулась к папе.
— Завтра после приема врача я позвоню тебе.
— Если хочешь, я поеду с тобой, милая.
— Нет-нет, все в порядке. Это просто осмотр.
Глаза в зеркале заднего вида. Белые костяшки на руле. Резкий обрыв музыки по радио.
Папа нежно обнял меня.
— Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится, хорошо?
Я вошла в квартиру и поразилась беспорядку. Куча мятого белья рядом со стиральной машиной, недоеденные бутерброды на тарелке у раковины, цветы от Петры с опавшими лепестками в мутной воде.
Я пригласила Джулию в гостиную. Она присела на край дивана. Сердце мое колотилось, пока мысленно готовилась к защите от обвинений. Или я уже делала это раньше? Еще одна деталь, которую не могу вспомнить.
— Я много думала с тех пор, как Эд попал в больницу, — начала она.
В ее голосе нет ни гнева, ни печали. Трудно прочитать эмоции на лице. Поведение больше смахивает на официальное.
— Все произошедшее заставило меня прийти к довольно неприятным выводам о браке. Дежуря у кровати Эда, я вынуждена играть роль преданной жены. Это фальшивый образ, ведь так, Элли?
Рев гудков машин. Дождь, заливающий лобовое стекло. «Долбанный идиот!»
Внезапно меня мутит. Я судорожно сглатываю комок в горле. Дежавю вызывает стыд, совсем как в ночь аварии. Хочу признаться, что секса не было, но тогда придется объяснить, чем мы занимались на самом деле.
— Я думаю не секрет, что Эд больше не любит меня. — Голос ее дрожал. — Когда-то он любил, теперь нет. Причина мне неизвестна. Я, конечно, неидеальна. Но идеальных людей нет в этом мире.
— Конечно, нет. Не думаю, что он этого ждал от тебя.
— Ну, — пренебрежительно продолжила она. — Дело в том, что Эд находится в коме и, скорее всего, не знает ничего о том, что происходит вокруг него. Но как я слышала, бывают другие случаи. Если есть хотя бы малейшая вероятность того, что он может отреагировать на окружающих, то не на меня. Я не обманываюсь на сей счет.
Она пристально посмотрела на меня.
— Я знаю, что было между вами, Элли.
Вспышка фар. Гудки. «Прости, что молчала, или прости, что трахнулась с моим мужем?»
— Я знала еще до того, как приехала в аэропорт.
— Джулия, я сожалею.
— Ты должна сожалеть. Тем не менее, мне нужна твоя помощь.
— В чем?
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— Ничего из того, что я делаю или говорю, сидя рядом с Эдом, не помогает. Он не просыпается.
В ее голосе слышалось раздражение. Она словно дитя, который послушно делает все, что ему говорят, но не получает за это обещанную игрушку.
— Я велела медицинскому персоналу никого не впускать к нему кроме родственников, но сейчас… Думаю, ты должна пойти и увидеться с ним.
Я моргнула, пораженная.
— Ты… уверена?
— Да. Определенно. Он хотел, чтобы ты была рядом.
Скорость. Неудобный вопрос. «Ты — кусок дерьма!»
Я откинулась на спинку кресла, пытаясь разобраться в резкой перемене ее поведения. Но она подумала, что я не хочу идти к Эду.
— Пожалуйста, Элли, — быстро проговорила она, наклонившись вперед. — Если Эд умрет, у меня могут быть большие неприятности.
Я нахмурилась.
— Что ты имеешь в виду?
— Смотри, это еще не окончательно. В тот момент машина не двигалась. Я остановилась. Ты мало что помнишь о той ночи, как я поняла, но если дело дойдет до суда… — Она собралась с мыслями. — Полиция ищет свидетелей, и если кто-нибудь из других водителей выступит с показаниями, все будет выглядеть плохо. Есть данные полиции о положении машины в момент аварии. Тот, другой водитель, конечно же, пытается обвинить меня, что совершенно нелепо, учитывая, что это он врезался в машину… Адвокат сказал, что если мое вождение приведет к смерти пассажира, то мне грозит четырнадцать лет тюрьмы. Элли, четырнадцать лет! — Ее губы задрожали. — Я этого не заслужила. Я не смогу. Ты понимаешь, о чем речь?
Я все сильнее цеплялась ногтями за диван. События той ночи, наконец, четко выстроились в голове. Сейчас я ясно видела за рулем Джулию, обезумевшую, словно дикий зверь. Видела, как мы, визжа колесами, мчались по шоссе и еще больше ускорились, оказавшись на узкой дороге. Эд умолял ее сбавить скорость, но она упрямо продолжала требовать ответа, пока он, в попытке остановить ее, не уступил, сказав «да». А потом…
Удар кулака. Хруст костей. Моя беспомощность.
— Ты ударила его, — сказала я.
— Он заслужил, — произнесла она с таким самообладанием, что было ясно: она много раз репетировала этот разговор.
Я вспомнила шрам на лбу Эда, травму, которую, как он всем рассказывал, получил на полумарафоне.
— Ты и раньше… била его, Джулия?
— Послушай. — Она наклонилась вперед, зло уставившись на меня, — Я люблю Эда.
Слова прозвучали без тени сомнения, будто она искренне верила им. Новый прилив адреналина заставил меня задуматься, а верю ли я ей. В конце концов, любовь бывает не только приятной и бескорыстной.
— Я хочу, чтобы он был жив не потому, что боюсь тюрьмы, Элли. Я люблю его. Можешь верить или нет, мне все равно. Но, видит бог, у меня есть право злиться на него за то, что он сделал. Что вы оба сделали.
— Конечно. Абсолютно.
Она удовлетворенно откинулась назад.
— Но никто не давал тебе права нападать на Эда. Никто не давал тебе права рисковать жизнью людей, жизнью твоего ребенка. Никто
