Я поворачиваюсь к нему, тыкая кончик его носа.
— Вот, хороший мальчик.
***
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я Джаз, находя ее сидящей на кухне, когда возвращаюсь домой.
— Намного лучше, — говорит Джаз, и я слышу это по ее голосу.
— Хорошо, я рада. Теперь, надейся на то, что не заразила меня. — Я щурюсь на нее.
— Спенсер сказал то же самое. Сволочи. Вы просто переполнены сочувствием.
— О, ну прости, малышка. — Я взъерошиваю ее волосы. — Итак, вы помирились или расстались?
Она вздыхает и улыбается.
Я хихикаю, качая головой.
— Вы двое просто ужасны, клянусь. И что он сказал в свое оправдание?
— Давай просто скажем, что этого было достаточно, — говорит она уклончиво.
— Ты же не будешь прятаться от этого? — обвиняю я ее, используя ее вчерашние слова против нее.
— Нет, — стонет она. — Я ни от чего не прячусь, просто все еще перевариваю то, что он сказал, и мне хочется побыть с этой информацией наедине. Понимаешь, о чем я?
— Как ни странно, я точно знаю, что ты имеешь в виду. — Я награждаю ее прямым взглядом, и она вздрагивает.
— Туше, я идиотка.
— Бинго, — я щелкаю пальцами и смеюсь.
— Ты тоже идиотка, — смеется она.
— Так он действительно сказал достаточно? Я не хочу, чтобы ты уклонялась, потому что в глубине души понимаешь, что он не сказал того, что должен был сказать.
— Он сказал достаточно, — она влюбленно улыбается. — Он сказал даже больше, чем нужно.
Мои брови поднимаются.
— Какие-то заявления?
Она качает головой.
— Не те самые слова, нет, но он по-своему дал мне понять, что я для него самое важное в мире.
— Хорошо. — Я киваю. — Если ты довольна, то и я тоже. Но этого не повторится, — предупреждаю я ее.
— Он отвратителен сам себе, Мэгс. Он сказал, что это была какая-то рефлекторная реакция, которую он выдал пять лет назад в кругу своих товарищей, когда беременность пугала их всех до усрачки, а его школьный друг обрюхатил девушку близнецами. Сейчас он так не чувствует, он просто не подумал. Этого не повторится.
— Это хорошо, — я подхожу к ней и обнимаю ее. Я рада, что они во всем разобрались. Чертовски рада, если говорить откровенно. Она обнимает меня за талию, и я чувствую ее облегчение. — Почему ему потребовалось столько времени?
— Он сказал, что осознал, что облажался сразу же, и был момент, когда он был так зол на себя, что сломал кое-что, — говорит она, разрывая объятия. — Он понял, что мне действительно нужна его поддержка, и я нахожусь там, потенциально беременная, обиженная и одинокая, и он был настолько разочарован в себе, что не мог встретиться со мной.
— Тогда почему он не позвонил тебе, когда Уилл сказал ему?
— Он сказал, что ему нужно было время, чтобы подумать, действительно ли он может быть тем человеком, который мне нужен, если он на самом деле мне нужен.
— И?
— И он готов.
— К чему?
Джаз выдыхает.
— Судя по тому, что он сказал прошлой ночью, готов ко всему.
— Смотрите-ка, похоже, кто-то собирается засунуть булочку в эту духовку.
— Есть вероятность, что он думает, что она уже на столе. Но поверь мне, эта печь нуждается в предварительном нагреве.
Я закатываю глаза.
— Мужчины!
— Я все правильно поняла?
— Однако же ты тоже не против, взгляни на себя! — Я смеюсь, и она меня толкает.
— Идиотка!
— Рыбак рыбака видит из далека.
35
Пятница, 25 сентября
Уилл
— Ладно, увидимся. Спасибо. Пока, — Мэгс вешает трубку и глубоко вздыхает.
— Все в порядке?
Она слегка подпрыгивает и прикладывает руку к груди.
— Ой, ты напугал меня.
— Извини, когда я вошел, ты разговаривала по телефону. Я не хотел тебя прерывать.
Она улыбается, протягивая ко мне руки. Кроме всего прочего, когда я шагаю в ее объятия, я не чувствую никакой теплоты. Ее тело так же напряжено, как и ее голос во время разговора, и у меня появляется плохое предчувствие. По правде говоря, я чувствовал это всю неделю. Все эти мелочи.
Например, в понедельник, когда мне пришлось ехать к родителям с документами для дома, которые они должны были подписать. Я хотел увидеться с ней, когда вернусь домой, но она заранее сказала мне, что я устану, и она увидится со мной во вторник. Я чувствовал в тот момент, что могу сам решить, слишком ли устал или нет, но отпустил это, потому что, возможно, у нее была работа, которую нужно сделать, и что она слишком вежлива, чтобы сказать об этом.
Во вторник у нее болела голова, и она не хотела, чтобы я присматривал за ней, она просто хотела спать.
В среду я был занят. Она, кажется, не возражала.
В четверг мне удалось провести с ней немного времени, но она выглядела тихой.
И вот мы здесь в пятницу, и я не знаю, накрутил ли я сам себя, но я определенно чувствую, что что-то не так.
— Ты выглядишь напряженной, — я расслабляюсь в ее руках, в надежде, что она сделает то же самое, но безрезультатно.
— Я в порядке, — говорит она сдержанно, отстраняясь и занявшись наполнением чайника.
— Мэгс.
Она поворачивается, выглядя
