дремлет.
Я повесила кофту возле кухонной двери.
– Сегодня можешь уйти пораньше. Я сама справлюсь.
– Не желаешь прикорнуть? До конца моей смены еще три часа.
Я улыбнулась. Сейчас я не смогла бы заснуть, даже если бы захотела.
– Нет, я в порядке.
– Ну как хочешь. Этот чай для Биби, когда она проснется. Кажется, Мари сказала, что попозже тоже заскочит.
– Отлично. Спасибо, Тони.
Я прошла за ней в гостиную. На полу среди разбросанных игрушек сидел малыш, укладывая и вновь сбивая кубики. Тони наклонилась и взъерошила мягкую россыпь детских кудряшек.
– Пока, дружок, – проговорила Тони. – Увидимся завтра.
– Пока-пока, – пролепетал он, а потом заметил меня. На его маленьком личике тут же расплылась улыбка. Как бы сильно я ни уставала, она всегда согревала мне сердце, напоминая, ради чего стоило бороться с трудностями. – Мама!
– Привет, малыш, – произнесла я, не в силах сдержать слез. Я подхватила его на руки и села вместе с ним на диван. – Ты хорошо провел сегодня время?
Он кивнул, затем склонил голову набок и прикоснулся пухлым пальчиком к слезинке, что катилась по моей щеке.
– Маме грустно?
– Нет, малыш. Я не грущу. Я счастлива. Очень-очень. – Я крепко обняла своего сына, Августа Баррера-Венца, и слезы потоком хлынули из глаз. – Твой папа возвращается домой.
* * *
– Шайло? Милая, тебе нужно поесть. – Я лишь свернулась калачиком на кровати. – Шайло, я не шучу, – настаивала Биби. – Прошло уже две недели. – Она присела на край постели и откинула у меня с лица косички, теперь казавшиеся довольно неопрятными. – Время пришло.
– Для чего? – хрипло пробормотала я.
– Чтобы снова попытаться.
Я устала уже от одних этих слов. Прошло две недели с тех пор, как Ронана отправили в «Сан-Квентин», а вместе с ними иссякло и мое желание «пытаться снова».
Я перевернулась на спину и села.
– Я уже пробовала, Биби. Мама рассказала мне свой секрет. И я больше не могу смотреть на себя в зеркало прежними глазами. Мне разгромили магазин. Но я не опустила руки, вернулась к работе и «попыталась снова». Потом потеряла Ронана. – Я покачала головой. – Это уже слишком.
– Ну-ну, помни, нельзя сдаваться. – Биби мягко касалась моего плеча, хотя в голосе ее слышались твердые нотки. – Тебя сбили с ног, но пришло время подняться и вернуться к жизни.
При мысли о жизни без Ронана меня затошнило. В буквальном смысле.
Я вскочила с кровати и побежала в ванную. Поддавшись на уговоры Биби, я съела сегодня половинку сэндвича. И сейчас она настойчиво просилась обратно. Я едва успела добраться до туалета.
В дверях появилась Биби, и я, стоя на коленях возле унитаза, потрясенно уставилась на нее. Она тоже не сводила с меня взгляда.
– Нет… – выдохнула я. – Нет-нет-нет…
– А это возможно? – Я заметила проблеск счастья в ее затуманенных глазах.
– Нет. Невозможно. Я всегда осторожна. Мы пользовались презервативами, и я принимаю таблетки…
Вот только от презервативов мы отказались уже несколько месяцев назад, и я напилась в ту ночь, когда разгромили магазин. Тогда меня рвало до тех пор, пока в организме ничего не осталось. На следующий день я была не в себе. И ни о чем не думала. Я не помнила, принимала ли в тот день таблетку…
– Но я спала с Ронаном, – пробормотала я. – Это-то я помню. – Прижала руку ко рту. – Боже мой…
Мне удалось немного взять себя в руки и доехать до аптеки. Вернувшись, я заперлась с тестом в ванной и принялась ждать. Но уже все поняла. Обоняние вдруг сильно обострилось, и всякий раз, стоило лишь на какое-то время перестать плакать, меня начинало тошнить.
Прошло восемь минут. Я взглянула на палочку теста и заметила маленький розовый «плюс». Она тут же выпала из слабых пальцев и оказалась в мусорном ведре.
– Совсем как мама, – прошептала я.
Вот только я любила Ронана. И проведенная с ним ночь оказалась прекрасной, словно проблеск тепла посреди холодной бури.
Биби ждала на диване.
– Ну?
– Я беременна.
Господи, лишь от звучания этих слов по спине пробежал холодок страха.
Биби улыбнулась и, согнав кошек, похлопала по дивану рядом с собой.
– Садись. Давай поговорим.
Я опустилась рядом с ней.
– Здесь не о чем говорить. Мне сейчас не до ребенка, Биби. Я не смогу заниматься магазином и воспитывать малыша. Просто не сумею.
– Ну, раз уж ты упомянула магазин, тебе явно лучше. Еще три часа назад ты отказывалась вставать с кровати. Этот малыш уже побуждает тебя…
– Я не шучу. Ронана не будет рядом. Десять лет. Он даже не хочет со мной разговаривать. И я не смогу сказать ему, что он от… – Слово застряло в горле. – Я не справлюсь одна.
– Ты и не будешь одна. – Она подняла руку. – Знаю, я лишь старушка, но Ронан оставил тебе кучу денег…
– Я не могу их тратить.
– Можешь, если речь идет о вашем ребенке, – проговорила она, в глазах ее вновь появился счастливый блеск.
Я покачала головой.
– Дело не в деньгах, Биби. И даже не в работе. Я не могу стать такой, как мама. Родить ребенка, а потом обижаться на него. И всю жизнь заставлять чувствовать себя никчемным.
Биби смерила меня суровым взглядом.
– Ты правда веришь, что могла бы так поступить? После всего пережитого тобою? Я вот очень сомневаюсь.
– Нет, – признала я. – Но кто знает, что ждет нас впереди. Я лишь понимаю, что придется невероятно трудно. И даже если мне удастся удержаться на плаву, этого никто не оценит. В глазах всех я буду лишь матерью-одиночкой, отец ребенка которой оказался в тюрьме… Одной из многих.
– Я не хочу слышать подобных разговоров, Шайло, – строго проговорила Биби. – Ты мыслишь поверхностно. За каждым таким случаем скрывается человек с собственной историей. Вроде твоей мамы. Она поведала тебе ужасный секрет, но ни слова не сказала о том, как упорно боролась.
– Но ты-то знаешь всю историю, Биби. И всегда знала. Как и все остальные. Так почему ни ты, ни Берти, ни кто-либо еще мне не рассказали?
– Потому что Мари взяла с нас обещание. Она поклялась, что сделает это по-своему, когда придет время.
– Напившись на глазах у всех? В присутствии Ронана? – От стыда мне хотелось сжаться в комок.
– Похоже, она ошиблась и со способом, и с временем. Уже много лет мне хотелось нарушить обещание и рассказать тебе все должным образом. Но знаешь, почему я так не сделала?
Я покачала головой.
– Потому что все это не важно. – Она погладила меня по щеке. – Как только ты стала здесь жить,
