еще не было.
– Ты и его тоже, – прошептала я еще не сформировавшемуся ребенку. Сейчас он просто состоял из скопления наших с Ронаном клеток.
В глубине души я не сомневалась, что из Ронана выйдет прекрасный отец. И он всем сердцем полюбит малыша, как любил и меня.
И, может, я тоже стану хорошей матерью.
Вполне вероятно. Ведь я широко распахнула свое сердце.
Все случилось быстро.
Еще вчера передо мной маячили семь лет тюремного заключения. А сегодня в «Сан-Квентин» приехал Форрест Перри и сообщил, что я выхожу на свободу.
– Фрэнки отказался от обвинения, – пояснил он, и глаза его блеснули за стеклами очков. – Он признался, что в больницу его отправил Митч.
Перри порылся в портфеле и вытащил несколько документов, а потом показал мне один за другим, ведь я не имел права их касаться.
– Показания Фрэнки под присягой… а это постановление судьи о вашем немедленном освобождении и удалении записей о вашем деле. – Он сложил руки на столе. – Майки Гримальди осудили на год за препятствование правосудию и дачу ложных показаний. Я уже взял на себя смелость подать заявление о компенсации вам ущерба.
– Постойте… освобождение? – тупо спросил я. Больше из его слов я почти ничего не слышал. – Я выхожу отсюда?
– Да, и в придачу получите кое-какие деньги. Штат Калифорния готов выплатить вам сто сорок долларов за каждый день незаконного заключения. Вы выйдете на свободу через восемь дней. Значит, по моим подсчетам, можете рассчитывать примерно на сто сорок пять тысяч долларов.
Я потрясенно уставился на него.
– Я выйду через восемь дней?..
– Точно. Мне хотелось бы освободить вас немедленно, но все дело в бумажной волоките. Впрочем, как и всегда, верно? – он усмехнулся, а потом заметил выражение моего лица. – Простите, Ронан. Понимаю, все это сразу тяжело принять. Но через восемь дней вы станете свободным человеком с приличной суммой денег в кармане, которая поможет снова встать на ноги.
Я почти не слышал его. Деньги меня мало волновали. Ничто не имело значения, кроме…
«Шайло».
Но я отгородился от нее, позволил жить своей жизнью. Я отсидел лишь три года вместо десяти, но и этот срок казался слишком долгим. Для чего бы женщине вроде нее меня ждать?
Но прошло не восемь дней, а всего четыре, и ко мне в камеру заявился охранник, велев собирать свое барахло. Я попрощался с сокамерником Маркусом и другими ребятами, дружбу с которыми завел, чтобы выжить. А потом меня отвели в кабинет, где случилось то же, что три года назад, только в обратном порядке. Мне выдали одежду, в которой арестовали. Джинсы, ботинки, футболку, джинсовую куртку. Я переоделся в маленькой комнатке, сняв с себя темно-синие штаны и голубую футболку, напоминавшие униформу, в которой ходили врачи. Охранник за стойкой сунул мне маленький конверт из плотной бумаги. Внутри оказался бумажник, ключи от квартиры и кулон-компас, который мне сделала Шайло. Я надел его и сунул под футболку, и он коснулся кожи как раз над сердцем.
По крайней мере, у меня остался он.
Денежная компенсация еще не поступила, но мне выдали пятьдесят баксов и билет на автобус до Санта-Круз, где я жил до ареста. Сотрудники управляющей компании, которую я нанял следить за жилыми комплексами Нельсона, сообщали, что ремонт в «Блаффс» оказался слишком дорогим и явно недостаточным. Похоже, здание все же придется снести. Я решил, что разберусь с этим, прослежу за тем, чтоб о жильцах в обоих зданиях заботились, а потом…
Я пока не знал. Может, начну сначала где-нибудь в другом месте.
«Упаду к ногам Шайло и буду умолять ее меня простить».
Нет. Слишком эгоистично. Я отгородился от нее, а потом возникну на пороге, намереваясь все вернуть? Уже поздно. Я слишком опоздал…
Я вышел на улицу, окунувшись в ясный апрельский полдень. Солнце казалось иным, оно будто бы светило с другого неба, непохожего на то, что виднелось над тюремным двором. Воздух, солнце, еда… Внутри все отличалось. Нам доставались лишь крупицы, но и их с легкостью могли отнять. И вдруг мне стал доступен весь гребаный мир.
«Но я бы отдал его весь за Шайло».
Черт, пришлось отбросить эти мысли. Тело тут же мучительно заныло, сердце зашлось криком. Даже если бы я захотел все исправить, она, вероятно, возненавидела меня. Надеюсь, она все же прислушалась к моим словам и зажила собственной жизнью.
На тюремной стоянке я заметил блестящий черный внедорожник. По бокам машины стояли двое парней в солнцезащитных очках, размерами весьма походившие на телохранителей. За рулем сидел водитель, но окна сзади оказались затемнены.
Я почти прошел мимо. Но вдруг задняя дверца распахнулась, из машины вылез Миллер Стрэттон. Я резко остановился и ощутил, как что-то сжалось в груди, глаза защипало. Парень прекрасно выглядел. Он стал старше и уже не казался таким болезненным. В привычных джинсах и футболке, теперь он походил на человека, у которого водились деньги.
Он захлопнул дверцу и, прислонившись к машине, скрестил руки на груди.
– Ты придурок.
– И тебе привет, – твердым голосом проговорил я, пытаясь делать вид, что вовсе по нему не скучал.
Стоя на парковке, мы смотрели друг на друга, словно стрелки, готовые вот-вот схватиться за пистолеты.
Миллер открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом передумал. Он кивнул в сторону внедорожника.
– Залезай.
– Зачем? Решил меня похитить?
– Если придется, – проговорил Миллер. – Просто хочу убедиться, что ты доберешься до места назначения.
– Я сам знаю, куда мне ехать. У меня есть кое-какие дела в Санта-Круз, а потом…
– Потом?.. В эти твои «дела» входит встреча с Шайло? – Он понял ответ по моему молчанию и нахмурился. – Что за хрень, приятель?
– Не лезь в мои дела, Стрэттон, – произнес я и направился прочь.
Миллер тут же оказался рядом и, вытянув руку, толкнул меня в грудь.
– Это больше не сработает, – предупредил он, стоя прямо передо мной. – Ты всегда держал все в себе, и я это уважал. Как и в случае с Холденом. Но он исчез, а ты отгородился от всех на три гребаных года.
– У меня были причины.
– Весьма дерьмовые.
– Что ты, черт возьми, об этом знаешь? – повысив голос, спросил я, толкнув его в ответ. – Ты хоть понимаешь, что значит провести три года в подобном месте? – Я ткнул пальцем в сторону тюрьмы. – Оказаться в клетке, будто животное? С теми, кто и впрямь убивал, насиловал и избивал несчастных до полусмерти? В некоторых
