Михаил Колесов - Никарагуа. Hora cero

Но то, что он увидел дальше, на Кубе быть не могло! Не успели преподаватели расположиться за столом, как за ними выстроилась очередь детей разных возрастов. Они молчали! И даже не смотрели в лицо, не отрывая глаз от подноса, провожая взглядом каждую ложку. Встававшие из–за стола люди, отдавали поднос с недоеденной едой кому–нибудь из них. Он тут же грязными руками «вычищался» почти до блеска и относился на «транспортёр», который отправлял его в «мойку». Другие дети терпеливо ждали своей очереди. Это были «беспризорники» революции!

Смотреть на это Сергей не мог. Он отдал нетронутый поднос одному из малышей и пулей вылетел из помещения столовой. Его трясло…

Между тем страна готовилась к третьей годовщине победы революции. Праздничные мероприятия намеривались проводить в Масайе. В этом городе три года назад было поднято восстание против диктатуры, поддержанное городскими «партизанскими» отрядами.

Сейчас было объявлено о «чрезвычайных мерах» безопасности, так как бои на севере продолжались. Но в пятницу, как всегда, преподаватели с жёнами ездили за покупками по торговым рынкам и магазинам, но особых мер, кроме военных патрулей, не заметили.

Кстати, Кольцов заполучил книгу–мемуары Анастасио Сомосы под названием «Преданная Никарагуа» и сейчас читал с большим интересом.

В преддверии праздничных мероприятий, всех преподавателей вызвали в ГКЭС, где они почти весь день распаковывали и сортировали присланную из Москвы литературу. В основном это были издания «Прогресса» и «Политиздата», переведённые на испанский язык произведения классиков марксизма–ленинизма, политическая литература (речи Л. И. Брежнева) и кое–что из русско–советской классики. Литература предназначалась для «торжественного вручения».

В CNES прошла праздничная «фиеста» (с угощением), на которую Кольцов был приглашён с супругой. Но попасть на неё не смог, потому, что, как позвонил потом Векслер, он «замотался» и «не успел» за ними заехать. Так что, к его сожалению, он представлял «советскую сторону» один в сопровождении своей жены (прилетевшей недавно).

19 июля запертые в «Планетарии» советские «колонисты» решили отметить праздник по–своему. Москвичи Николай и его супруга Нина пригласили всех на «украинский борщ» и «вареники». Мука — здесь большой дефицит, её нельзя купить даже на рынке. Хлеб в специализированных «немецких» пекарнях–булочных стоил довольно дорого. По настоянию женщин, никарагуанцы изредка завозили муку обитателям городка. Так что ребята из VL7 устроили настоящий пир.

По телевизору смотрели празднование в Масайе, где на площади города Даниэль Ортега держал большую речь. Команданте заявил о том, что «Центральная Америка находится на пороге войны, так как признал, что в районе порта Кабесас и в других районах идут бои с бандами «контрас», поддерживаемыми регулярными войсками Гондураса». Рядом с Даниэлем стоял президент Венесуэлы Кампингс.

…На следующий день преподаватели на работу не поехали. Сидели в «Планетарии».

Кольцов с Лидой сходили искупаться в бассейн. Вода была чистой и прохладной. А затем зашли в «Белую виллу» к знакомым лётчикам. У них тоже был выходной.

Двухэтажный дом был расположен в глубине огороженного каменной стеной двора. Охрана размещалась в отдельном флигеле у ворот. На первом этаже — кухня, (еду готовили женщины–никарагуанки), большая столовая и холл с цветным телевизором у стены. Открытая деревянная лестница вела на второй этаж, где находились спальни. Меблировка комнат была получше, чем в преподавательских домах. Были тумбочки, стулья и прочая бытовая мелочь. Туалеты на две комнаты. На втором этаже вдоль всего дома шла галерея–веранда. Здесь — плетёная мебель, кресла–качалки, низкие столы для шахмат, биллиардный стол. Место отдыха и собраний.

Расположились на веранде. Пили ром. Лётчики, по русской привычке, пили его «залпом», не разбавляя «тоником» и безо льда. Они знали, что это очень опасно для печени и почек из–за высокой концентрации сахара, но привычка была сильнее. Молодые ребята жили с жёнами. Те, кто постарше, — «холостяки». Старший группы — Юрий Григорьевич, чуть старше Кольцова, — из Запорожья. Почти все прошли уже либо Анголу, либо Мозамбик, либо Лаос, либо побывали во всех этих «горячих точках» и других. Так что эту командировку они считали «курортом». Официально — они гражданские лётчики, но в этой стране просто не было «гражданской авиации». На самом деле, они на старых винтовых самолётах и вертолётах обслуживали армию. Перебрасывали людей, оружие и другие необходимые грузы в те районы страны, где шли бои. Главным образом, на Атлантическое побережье. Во время выполнения полёта у них с собой не было никаких документов, которые, вместе с личным оружием, они сдавали на аэродроме. Летали на небольшой высоте, так как никаких карт не было. Поэтому их нетрудно было сбить с земли, особенно с какого–нибудь высокого холма. Незащищённая обшивка их самолётов была пробита уже не раз. Но сами они пока не были «задеты». Однако, на «всякий случай», по традиции советских лётчиков времён гражданской войны в Испании, они под задницу клали чугунную сковородку (или просто железную плиту). Их самолёты и вертолёты не имели ни вооружения, ни радиосвязи с землёй. Поэтому главной заботой лётчиков было сесть «не туда», потому как «без вести пропасть» им никак было нельзя…

— Это — наша привычная работа. И настроение — нормальное. «Будем жить!» — закончил Юрий свой рассказ, вспомнив о единственном «несчастном случае» в его отряде, когда в лётном комбинезоне одного из парней оказался скорпион, и парня, после его укуса, едва «откачали» опытные никарагуанцы.

Пока Сергей вёл душевный разговор с мужчинами на веранде, потягивая «хайбол», Лида ушла в комнату к своей приятельнице Нине. Позже он с её мужем Сашей присоединились к ним. Слушали пластинки со знаменитыми испанскими и латинскими певцами: Сорита Монтьель, Хулио Иглесиас, Наполеон, Камило Сесто, Эманиэль. Это — большая удача, что Саша привёз с собой обычный советский проигрыватель «Юность», благодаря которому можно было записывать музыку с пластинок на магнитофон. Вечер прошёл очень хорошо.

Последующие дни промелькнули без особых впечатлений. В университете Кольцов работал в библиотеке, готовя курс лекций. Франсиско — Серхио до сих пор не представил списка преподавателей философской секции. «Manana» — это значит «завтра»! В CNES Эрвин «запорол» своими поправками подготовленный проект единой Программы преподавания общественных наук в университете (здесь вообще никто не знал, что это такое). Сильвии не удалось вовремя исправить документ, так как он был срочно затребован доктором Флорес. После этого Кольцов был вызван на разговор к «шефу», который менторским тоном стал диктовать свои указания по документу. Сергей боялся, что его хватит «удар». Такую идиотскую смесь политической демагогии и профессионального дилетантизма нельзя было вынести! Возражать или пытаться что–либо объяснить вошедшему в раж старику было невозможно.

В «Планетарии» жизнь всё больше становилась похожа на возню пауков в банке.

Сергей с Чеславом вновь побывали в гостях у кубинцев, которые отмечали очередную годовщину «26 июля», т. е. кубинский национальный праздник по поводу штурма небольшим отрядом студентов во главе с Фиделем Кастро в 1953 году военных казарм Монкада в городе Сантьяго де Куба. Народу было много, Поэтому было очень шумно и скучно. Как эта молодёжь была далека от кубинских друзей юности Кольцова! Сергей впервые почувствовал себя старым…

На следующий день, по замыслу Чеслава, в доме VL 14 был устроен «приём» для кубинцев, которые привели с собой незнакомых никарагуанцев и никарагуанок. Торжественный обед превратился в обычную пьянку. И хозяева постарались его завершить, как можно быстрее. Настроение было испорчено. К тому же погода была отвратительная, постоянно лил дождь и дул холодный ветер.

Через несколько дней все преподаватели университета были доставлены в CNES, где Векслер провёл инструктаж, суть которого свелась к заключению: «На БАМе получают в три раза меньше вас. Так что сами знали, куда ехали». Кольцов подумал: такого цинизма на Кубе не было. Вероятно, пришли другие времена, и Родина, похоже, готова «кинуть» их на жертвенник «интернационализма». Охрана посольства и миссий была заметно усилена. Охранять гражданских специалистов никто не собирался. Для них ничего не изменилось. Никарагуанская сторона, вероятно, полагала, что это — дело посольства. Посольство же считало, что это — забота «принимающей стороны». Все поняли, что они были предоставлены своей судьбе…

Вечером в дом ворвался Чеслав и с порога сообщил:

— Я от кубинцев узнал, что завтрашний день в стране объявлен «Днём Ceрo».

На испанском языке — буквально «час ноль», т. е. полночь. По смыслу это означало, что завтра «всё» должно решиться…