Едва за девушкой захлопнулась входная дверь, женщина облокотилась локтями на стол, закрыв лицо ладонями. Теперь не было нужды притворяться, что она хорошо себя чувствовала.
- Этот кашель ведь уже никогда не пройдет, не так ли? - тихо спросил профессор.
Хетай-ра выпрямилась, убирая руки, и окинула сидевшего рядом мужчину уставшим взглядом.
- Все же я была худшего мнения о ваших интеллектуальных способностях, - Чият легко усмехнулась. - Признаю, ваша догадливость действительно заслуживает похвалы.
- Значит, красная чахотка?
- Не волнуйтесь, это незаразная ее форма, как убедил меня лекарь. К счастью, та страшная эпидемия семидесятилетней давности не повторится из-за меня...
- Но и лекарства от нее нет. Ваши дни сочтены.
- Верно. Несмотря на то, что я прожила в этом краю долгие годы, тело мое так и не привыкло к чужому климату, и людские болячки медленно подточили мое здоровье. Наверное, такова воля богини. Расплата за то, что я покинула свой дом...
После недолгого молчания Чият пристально взглянула на собеседника и произнесла:
- Я вижу, вы много знаете об этом заболевании.
- Моя младшая сестра умерла в детстве из-за него, - прошептал Ашарх, болезненно поморщившись от дурных воспоминаний. - У вас все те же признаки налицо.
- Надо же. А я ведь не хотела вас посвящать. Но так, наверное, даже лучше, что вы обо всем догадались сами.
- Почему?
Чият запустила руку в карман своего белого передника и вытащила на свет маленький плотно свернутый свиток, перевязанный зеленой лентой. Она протянула его собеседнику.
- Это письмо для Лантеи. И я прошу вас передать его ей. Но не сейчас, а когда вы достигнете Бархана. Лишь тогда, на самом пороге. Ни раньше, ни позже. Так нужно.
Профессор протянул руку и забрал свиток. Он покрутил его между пальцами пару секунд.
- Что в нем?
- Правда, - с горечью в голосе призналась тетя, - о моей болезни, и о том, как я держусь из последних сил все эти дни, лишь бы она не догадалась о плачевности моего положения... Я рассчитывала на то, что Лантея в это время давно уже будет в столице, и тогда ей не придется наблюдать за моей агонией. Но она вернулась, и я с трудом вынуждена притворяться здоровой.
- Зачем это все? Почему вы не скажете ей правду прямо сейчас? Она ее заслужила. Вы ведь осознаете, что после ей будет гораздо больнее узнать о вашей кончине?
- Конечно, я все осознаю... Но, есть кое-что, с чем я не способна совладать. Может, вы и не сумеете понять меня до конца, профессор. Но я боюсь.
- Боитесь? Чего? - опешил Аш.
- Вот видите, вы уже не понимаете, - сказала Чият и пожала плечами. - Я никогда ничего не боялась в своей жизни. Не боялась гнева родной сестры, не побоялась пересечь горы, не побоялась осесть в людском краю, жестоком и чужом. А сказать Лантее правду боюсь... Да! Я труслива! И надеюсь, когда-нибудь она сумеет меня простить за эту слабость. Но сейчас она не должна видеть, как я умираю, день за днем выкашливая куски собственных легких. Нельзя, чтобы она сидела у моей кровати и рыдала над холодным телом, позабыв о собственных целях и стремлениях.
- Вы поступаете с ней слишком жестоко.
Ашарх поднялся с лавки, сурово нахмурив брови. Все услышанное оставило в его душе горьковатый осадок, тяжелой волной отвращение к Чият наполнило его сердце.
- Так вы выполните мою просьбу? Передадите письмо в пустынях?
- Я не могу не исполнить последнюю просьбу умирающей.
Профессор на мгновение задумался, куда можно было убрать небольшое послание, чтобы не потерять его в дороге и спрятать от случайного взгляда спутницы. Бархатный обережный мешочек на поясе подошел в самый раз - плотно свернутый свиток, не превышавший в размере мизинец, идеально туда поместился.
- Но хочу, чтобы вы знали, - продолжил Аш после того, как крепко затянул завязки обережи и бросил на тетю неласковый взгляд исподлобья, - вы разобьете Лантее сердце этим письмом. И она никогда не сможет вас простить. А я в итоге стану посланником с дурными вестями, натянутым луком в ваших руках, который и пошлет смертоносную стрелу в беззащитную грудь девушки. Меня она тоже не простит за это.
Чият опустила глаза к полу, а по ее белесым ресницам скользнуло несколько прозрачных слезинок, мгновенно стекших по щеке вниз. Она поспешно стерла пальцами мокрые дорожки с лица, но печаль уже невесомым призраком поселилась в облике тетушки, в каждой черте. Смерть совсем близко подобралась к немолодой хетай-ра, и как бы тщательно она ни скрывала свою болезнь, прячась под маской манерности, холод близящейся кончины окутал Чият как саван.
Ужин был окончательно испорчен, да и есть особенно никому из домочадцев уже не хотелось после нелегких разговоров. Сидеть в четырех стенах, будто сжимавшихся от напряженного молчания, тоже не казалось хорошей идеей, поэтому мысль с купанием определенно была наилучшим выходом. Лантея вскоре вернулась обратно в избу, с подозрением посматривая на свою тетушку, но та вновь приняла нарочито холодный вид, словно и не было никакого приступа.
Маленькая почерневшая от времени банька, стоявшая на самом краю двора, протопилась достаточно быстро, и Чият первой отправила туда профессора, молча сунув ему в руки большой кусок ароматного мыла и чистую простыню. Безразлично пожав плечами, Аш послушно отправился купаться.
Как оказалось, в небольшой парильне едва хватало места для одного человека: низкие потолки не позволяли мужчине даже выпрямиться в полный рост, а низкая обмазанная глиной печка настолько раскалилась, что к ней опасно было подходить ближе чем на полметра. Поверх были навалены крупные нагревшиеся булыжники, на которых кипятился казан с горячей водой. По стенам висели можжевеловые, березовые и дубовые веники, наполнявшие помещение мягким травянистым запахом.
