– Солнце, все хорошо? – спросил он, пока мы ждали, когда нас проводят к столику.
– Конечно. – Я заставил себя улыбнуться.
– Угу-м. – Он пристально посмотрел на меня, и я ощутил, как по моим щекам расползается краска.
– Все прекрасно, – сказал я.
– Ты не обязан мне лгать, – сказал он с печальной улыбкой. – Я знаю, что смущаю тебя.
– Нет! Ничего подобного! – воскликнул я и немедленно испугался, что кинулся возражать чересчур рьяно.
Он все улыбался.
– Солнце, для меня тут нет ничего нового. Одних это нервирует, других задевает. Третьим кажется занятным. – Он пожал плечами. – Можешь ничего не скрывать.
– Все не так, – заговорил я, сам желая, чтобы мои слова стали правдой. – Честное слово…
– Не переживай, – произнес он, отворачиваясь. – Ты либо привыкнешь, либо решишь, что я не настолько хорош в постели.
Я не знал, что мне делать: то ли и дальше все отрицать, то ли попробовать извиниться, то ли просто оставить эту тему в покое. Я стоял и проклинал себя – сначала за то, что повел себя, как мудак, потом за то, что не потрудился этого скрыть. Раньше мне было безразлично, когда меня видели с мужчиной. Так почему сейчас все стало иначе?
Как только мы сели, я взял себя в руки. Да, мы были на людях. Однако за маленьким столиком создавалось ощущение, будто мы снова остались наедине. Игривые взгляды, речь нараспев, насмешливая вибрация в его голосе никуда не делись, но к ним я привык, а все прочее, казалось, ушло. И я ощутил, что снова расслабился.
– Мне правда очень жаль, – сказал я, хоть и не смог заставить себя посмотреть при этом ему в глаза.
– Не надо передо мной извиняться, солнце, – произнес он. – Но и от меня извинений не жди.
Было ли ему какое-то время неловко после моих слов, или мне показалось – не знаю. Нам, конечно, пришлось заказать ужин до того, как выбрать вино. Мое полушутливое предложение не заморачиваться и взять бутылку кьянти было встречено с насмешливым пренебрежением, особенно после того, как я заказал лосося.
– Как тебе еда? – спросил он к середине ужина.
– Очень вкусно. – Я подмигнул ему. – Но ты готовишь намного лучше.
Он быстро опустил взгляд в тарелку – затем, как я заподозрил, чтобы скрыть румянец, проступивший у него на щеках.
– Ты так мил, – проговорил он. Он по-прежнему прятал глаза, но что-то подсказывало мне, что он улыбается. – Кто-то в прошлом очень хорошо натренировал тебя.
Я рассмеялся, но совсем коротко.
– Да, – признал я, думая о Заке. – А потом он меня отпустил.
Когда официант принес счет, случился один из тех нелепых моментов, которые, как я считал раньше, бывают только в кино: мы одновременно взялись за маленькую папку из искусственной кожи, и оба отказались ее отпускать.
– Ты же знаешь, что ее все равно заберу я, – сказал он.
– Знаю, – сказал я, – но хочу, чтобы ты этого не делал.
– Правда? – спросил он, веселясь. – Ресторан выбирал я. Логично, что и платить тоже мне.
– Ты платил в прошлый раз. – И опять оставил непомерные чаевые, но об этом я промолчал. – Сейчас моя очередь.
– Прелесть, не хочу хвастаться, но мы оба знаем, что у меня возмутительно много денег…
– Дело не в этом, – прервал его я, чувствуя, как мои щеки снова краснеют.
– Правда? – снова спросил он, но на сей раз без смеха, а с искренним удивлением.
Конечно, у него было больше денег, чем у меня. Намного больше – и это еще мягко сказано. Но ведь и я не был нищим. Я очень прилично зарабатывал, а тратил совсем немного. И привык считать себя частью верхней прослойки среднего класса. Он, с другой стороны, в буквальном смысле располагал миллионами. Хотя ресторан был дорогим, я знал, что стоимость нашего ужина для него – капля в море. И все же моя гордость бунтовала против того, чтобы за все платил он.
– Я знаю, что тебе это кажется глупым, – сказал я ему, – но ты прилетел сюда только затем, чтобы составить мне компанию, и ты каждый вечер готовишь. Я перед тобой в долгу.
Он по-прежнему смотрел на меня с любопытством и некоторым недоумением.
– Для тебя это важно, – сказал он. Это был не вопрос, но я видел, что он, не понимая причины, пытается ее разгадать.
– Да, – сказал я.
Он сидел, глядя на меня, и чего-то ждал – то ли, чтобы я передумал, то ли, чтобы предоставил ему какое-то объяснение, не знаю. А потом медленно разжал пальцы и отпустил папку.
Когда мы вышли из ресторана, было уже совсем поздно. Почти всю обратную дорогу он молчал. Дома мы так же молча разделись и легли в кровать, каждый на свою половину. Он, похоже, был не в настроении что-либо инициировать, а я не хотел навязываться. Он свернулся калачиком на своей стороне. Я лежал на спине на своей. Я уже засыпал, когда неожиданно почувствовал на себе вес его тонкого тела. Открыв глаза, я понял, что он смотрит на меня, но с каким выражением в темноте было не разглядеть.
– Знаешь, – тихо проговорил он, – я сейчас пытался вспомнить, когда мне в последний раз что-нибудь покупали. И не смог.
Я был удивлен.
– Вообще ничего?
Он покачал головой.
– Даже ужин ни разу.
Я упорствовал с оплатой ужина только из гордости. И до его признания и не предполагал, что для него это будет хоть что-нибудь значить.
– Даже на Рождество? – спросил я.
Он снова покачал головой.
– Нет.
Я впервые понял, насколько одинокой, судя по всему, была его жизнь. Его отец умер. С матерью он, видимо, не общался. Ни братьев, ни сестер у него не было. У него не было никого, кроме горстки случайных любовников, разбросанных по миру между Гавайями и Парижем.
Первым моим побуждением было обнять его – извиниться, попытаться каким-то образом все исправить, – но я догадывался, что он никогда мне этого не позволит. И тогда я просто погрузился пальцами в его мягкие, шелковистые волосы и сказал:
– Не за что.
Глава 6
28 июня
От Коула Джареду
Приветик, сладость. Я так и знал, что мое последнее письмо тебя заинтригует.
Что ж, на то и был расчет. Но, откровенно говоря, мне просто захотелось тебя подразнить. Ничего особенного не было. Джонатан был в Вегасе по работе, а я просто заскочил к нему – или на него, если тебе, лапа, нужен сексуальный подтекст.
***
Он провел со мной в Вегасе еще две ночи, после чего уехал. Через несколько дней, вернувшись, я позвонил ему.
– Алло? – ответил он таким голосом, словно я его разбудил.
– Это Джонатан. Хотел сказать, что я в Финиксе.
– Фантастика, дорогой. А я – нет.
– А где ты?
– В Токио.
– В Токио? – ошарашенно переспросил я. – Бога ради, что ты делаешь в Токио?
– Сплю, – отрезал он и повесил трубку.
Я немного переживал, не всерьез ли он разозлился, но двумя неделями позже, придя с работы, обнаружил его за приготовлением ужина у себя на кухне.
В последующие несколько месяцев между нами установились легкие, хоть и совершенно непредсказуемые отношения. Мы оба так часто куда-нибудь уезжали, что выкраивать время друг для друга было непросто, а строить планы заранее он не любил. Еще я успел выяснить, что лучше не звонить ему ради того, чтобы сообщить о своем возвращении в город. Предложение встретиться чаще всего заканчивалось разочарованием. Он мог сочинить какую-нибудь отговорку. Он мог сказать «нет», а потом внезапно появиться у меня дома. Он никогда не делал ничего, что не было бы его личной идеей. И тогда я стал просто ждать. И рано или поздно он обязательно мне звонил.
Наше общение вне постели стало менее неуклюжим. Я дал ему ключи от своего дома – не потому, что у нас все стало серьезно, а ради удобства. Он терпеть не мог дожидаться меня, чтобы начать готовить, а постоянно рассчитывать на Джулию было смешно. Нередко, когда мы оба были в Финиксе, он звонил только затем, чтобы сообщить, как он занят. Но потом я приходил домой и меня встречал божественный запах и он, стоящий босиком у меня на кухне. В итоге я забросил попытки предугадать его действия, но всегда был рад его видеть.
