Я так и не привык до конца к нашей связи. Для меня – в отличие от него – подобные отношения были в новинку. Раньше у меня случались как длительные романы, так и встречи на одну ночь, но с таким странным вариантом чего-то посередине я столкнулся впервые. Исходя из своего предыдущего опыта, я считал, что отношения должны либо развиваться – если ты долго встречаешься с человеком, значит, стремишься к чему-то серьезному, – либо заканчиваться. Но Коул предельно ясно дал мне понять, что излишнее сближение не представляет для него интереса. Да, мы занимались сексом. И часто. Однако все мои попытки прикоснуться к нему за пределами спальни или поцеловать он пресекал – игриво, но твердо. То были странные отношения – нас нельзя было назвать ни любовниками, ни друзьями, – и я не всегда понимал, как с ними справляться.
…Было пятнадцатое сентября. Моя четырехдневная командировка в Лос-Анджелес подходила к концу. В десять вечера я приземлился в Финиксе и, добравшись до дома, позвонил Коулу.
– Надеюсь, это что-то срочное, – сказал он сонно и даже не поздоровавшись.
– Это я.
– Солнце, я в курсе. У меня есть определитель номера. Я так понимаю, ты уже дома?
– Да. А что? Ты скучал по мне?
– Нисколько, – ответил он.
– Хорошо. Я тоже по тебе не скучал.
– Спасибо, что разбудил, чтобы сообщить эту новость, – сказал он. Связь прервалась, и я невольно рассмеялся, поскольку уже привык к его темпераменту и знал, что обижаться не стоит.
Я не удивился, когда на следующее утро, по пути в офис, мой телефон зазвонил. Увидев на экране имя Коула, я улыбнулся.
– Да?
– Привет, прелесть. Я решил простить тебя за то, что вчера ты меня разбудил.
– Я так и знал.
– Что у тебя с выходными? – Так он спрашивал, буду ли я свободен, или мне без перерыва будут звонить клиенты.
– Пока все тихо, – ответил я. – Я весь твой, если ты меня хочешь.
Он помолчал немного, а когда снова заговорил, я расслышал в его тоне улыбку.
– Пожалуй, хочу. Почему бы тебе не провести выходные со мной?
– Где?
– У меня дома.
Он еще ни разу не приглашал меня в гости, и мне было любопытно увидеть, как он живет.
– Где ты живешь?
– В Парадайз-Вэлли. – Ну конечно. Можно было и догадаться. Парадайз-Вэлли был самым престижным районом Финикса. – Я знаю, на неделе для тебя это неудобно, – сказал он, – но на своей собственной кухне готовить намного проще.
– Отлично, – ответил я. – У тебя есть бассейн?
– Конечно, есть. И еще джакузи. Но в любом случае, прелесть, – его тон стал игривым, – купальные трусы с собой не бери.
После работы я заскочил домой собрать сумку на выходные, и, когда доехал-таки до него, было почти семь. Он жил в закрытом квартале, пусть и в одном из самых маленьких тамошних особняков. Его дом был построен в испанском стиле: белые стены, красная крыша, все на одном уровне.
– Привет, прелесть, – сказал он, отворив дверь. – Снимай ботинки. – И, не дожидаясь меня, развернулся и скрылся в глубине дома.
Я знал, что он занят готовкой, и потому, закинув сумку в гостиную, воспользовался возможностью, чтобы осмотреться. Все комнаты были просторными, с высокими потолками. На светло-кремовых стенах висело несколько картин, но в целом дом казался каким-то полуголым. Спален было всего две: его собственная и гостевая, которая чем-то напоминала склеп. Гостиная была обставлена невероятно формально и явно почти не использовалась, а вот еще одна большая комната оказалась более обжитой – с большим уютным диваном и несколькими наброшенными на него пушистыми покрывалами. Я вспомнил Вегас, как он сидел с книжкой, закутавшись в плед, и представил, как точно так же он коротал вечера у себя дома.
Самым благоустроенным помещением в доме ожидаемо оказалась кухня – огромная, со столешницами из черного мрамора, двумя раковинами, гигантским холодильником и плитой, которой позавидовал бы не один ресторан. Я хоть и не был экспертом, но подозревал, что в ее обустройство вложена огромная сумма.
Босой, он стоял у плиты и, конечно, что-то помешивал. Его волосы отросли немного длиннее, чем он обычно носил, и теперь наполовину закрывали пятно в форме бабочки у него на шее. Я поймал себя на том, что отчаянно хочу прикоснуться к нему и приложиться к этому местечку губами, но знал, что это будет нарушением протокола.
– Красивый дом, – сказал я.
– Спасибо, – ответил он, не глядя на меня. – Из всех моих домов это единственный, который купил я сам.
– Остальные купил твой отец?
– Или его мать. Или моя мать. Или одна из ее предшественниц.
– Что заставило тебя выбрать Финикс?
– Так вышло, что я люблю жару.
– Ты что, ненормальный? – изумился я.
Он пожал плечами.
– Почему-то, поджариваясь в пустыне, я ощущаю себя одновременно бунтарем и обычным человеком. – Я не совсем понимал, как оно было связано с обливанием потом на сорокаградусной жаре, но вполне мог представить, чем его – избалованного, но брошенного сына миллионеров – привлекало ощущение бунтарства и вместе с тем обычности. – Выпьешь чего-нибудь? – спросил он, отворачиваясь к плите. – Не стесняйся.
Я открыл огромный, забитый до отказа холодильник.
– Я бы, наверное, выпил вина, – сказал я, обозревая полки.
– Прелесть, сегодня мы не пьем красное. Так что в холодильнике его нет.
Но я уже приметил бутылку, в которой по моему предположению было вино, и достал ее. При ближайшем рассмотрении оказалось, что вместо пробки у нее – завинчивающаяся крышечка.
– А это тогда что? – Я повернул бутылку и, как только прочел надпись на этикетке, громко прыснул от смеха. – Фруктовое пино-гри «Арбор Мист»?
Подняв голову, я увидел, что глядит на меня с беспредельным ужасом на лице и пылающими щеками.
– Я забыл, что оно там.
– И ты это пьешь? – удивленно спросил его я.
– Нет.
– Тогда что оно делает у тебя в холодильнике?
– Должно быть, Роза оставила.
– Твоя экономка? Ей лет шестнадцать, что ли?
– Нет. А что?
– А то, что такие напитки пьют только подростки.
– Нет только, – воинственно заявил он.
– Значит, оно все же твое? – Я чуть не расхохотался от того, каким пристыженным стало его лицо.
Он покраснел еще сильнее – я бы не поверил, что такое возможно, если бы не увидел своими глазами.
– Ну…
– Да-да? – Тут уже я не смог спрятать улыбку.
– Я…
– Я жду, – с сарказмом подстегнул его я.
– Прекрасно! – Он схватил со стола прихватку и швырнул ею в меня. – Оно мое. И я его пью. Доволен? – Он отвернулся к плите, но я успел увидеть, что он улыбается. – Теперь ты знаешь мою маленькую грязную тайну. У меня пристрастие к дешевым фруктовым винам.
– Ты ругал меня, за то, что я пью кьянти с рыбой…
– Естественно, дорогой. Жуткий выбор.
– …а у самого в заначке припрятано «Арбор Мист». Скажи, Коул, а с чем именно сочетается это твое фруктовое пино-гри?
На мгновение он замолк, а потом с явным весельем ответил:
– Полагаю, особенно ни с чем. Но, прелесть, за их ежевичное мерло и умереть не жалко. Вот оно подходит решительно ко всему.
Я рассмеялся и уступил желанию сократить разделяющую нас дистанцию. Подошел к нему, со спины обнял за талию и поцеловал в затылок. Он заметно напрягся, но отстраняться не стал.
– Мне нравится, что ты пьешь пятидолларовое вино, – проговорил я.
– Только, ради всего святого, никому не рассказывай. Мне, знаешь ли, нужно поддерживать свою репутацию.
– О, неужели? – спросил я, смеясь.
– Ну, не совсем. – Он игриво оттолкнул меня. – Но по крайней мере не лишай меня роскоши заниматься самообманом, ладно?
– Постараюсь, – пообещал я. Открыв бутылку, я понюхал ее содержимое. Пахло растворимым соком. – Это его мы будем пить сегодня за ужином?
– Ни в коем случае. Вообще я купил тебе хорошее кьянти. – Он выставил на меня лопаточку. – Только ни слова о бобах, иначе гарантирую, что ты будешь спать на крыльце. (отсылка к триллеру «Молчание ягнят», где в одной из сцен Ганнибал Лектор говорит: «Однажды меня попытался опросить агент по переписи населения. Я съел его печень с бобами и хорошим кьянти» – прим. пер.)
