Чтобы унять творческий зуд и занять руки, я меняю постельное белье на свежее и тщательно заправляю кровать. В ванной нахожу тряпку, ведро и с остервенением вычищаю все поверхности от мифической пыли. Заново раскладываю немногочисленные вещи у себя в шкафу, как будто до этого они не лежали идеальными стопочками. Даже пылесос притаскиваю, чтобы он своим «всевидящим оком» выследил невидимые человеческому глазу пылинки и уничтожил их. Но и эта суета меня не успокаивает, скорее наоборот. И когда, наконец, приносят мою чистую, аккуратно зашитую одежду, я торопливо одеваюсь, как будто от этого зависит моя жизнь, и несусь вниз, перебирая в уме все, что необходимо купить. Рассеянно выслушиваю несущееся вдогонку ворчание, что доктор Мэй вряд ли одобрит разбросанные по всему дому иголки, с улыбкой отмахиваюсь и вылетаю за дверь, пока меня не переубедили. Сомнения тихонечко, но настойчиво скоблятся где-то внутри.
Я никогда и ничего не покупал к Рождеству, обычно этим занимались родители, а мне и Клэр разрешалось только наряжать елку. И я не представляю, с чего нужно начинать. Писать Брайану рискованно, а вот курящего на своем посту Тони можно расспросить. Он тепло меня приветствует и, пока мы курим, называет пару мест, куда мне непременно стоит заглянуть. Ближе всего находится универмаг «Джон Льюис энд Партнерс», вот туда я и направляюсь, поблагодарив Тони за совет.
Присмотрев небольшую (всего-то пять с половиной футов), но со всех сторон пушистую елочку в удобном горшке, я договариваюсь о доставке. Тут же набираю несколько разноцветных шаров на свой вкус: синих, зеленых, но в основном серебристых, поскольку это мой любимый цвет. От яркого набора игрушек, символизирующих Лондон, прихожу в восторг — Брайан тоже оценит! Выбираю тонкую, почти прозрачную, длиннющую до безобразия нить гирлянды, с десяток клетчатых снежинок, а на макушку вместо традиционной звезды нахожу маленького ангелочка. И, конечно же, не забываю про свечи.
Довольный собой, словно ребенок, получивший долгожданный подарок, я оплачиваю покупки и возвращаюсь домой. Черт! Я себя чувствую так необычно, меня прямо распирает от гордости, будто я совершил что-то важное и ответственное. И это — офигенное ощущение!
По пути забегаю в соседний супермаркет, чтобы набрать продуктов для рождественского ужина и непременно сладостей. Это же праздник! Все должно быть красивым, вкусным, сладким. Блуждая с тележкой между рядами, я раздумываю: будет ли Брайан против, если на рождественский ужин мы запечем индейку. Может, его неприязнь к убийствам и поеданию живности не распространяется на такую мелкую птицу? Или размер не имеет значения и лучше не рисковать? Тогда остается только рыба и всякие каракатицы.
В прошлый раз мне так понравились креветки, что я их все вытаскал с тарелки Брайана. Но черт знает, как их готовить. Тут уж без помощи не обойтись. В конце концов, всегда можно посмотреть рецепт в интернете. А вдруг Брайан не захочет справлять Рождество со мной? Вдруг он снова уедет к родителям? В сомнении замираю между стойками с детскими подгузниками и молочными смесями, но потом, отогнав от себя ненужные мысли, решительно двигаюсь к прилавкам с морепродуктами. Укладываю в тележку стейки из лосося, приличную горсть крупных и аппетитных даже в сыром виде полосатых креветок и баночку икры — всегда хотел попробовать, что это за гадость, и с чувством удачно пройденной миссии топаю за овощами и фруктами. Надеюсь, у Брайана нет аллергии на апельсины. Еще надо купить бутылку вина, какого-нибудь вкусного сыра, оливок и… и не забыть заглянуть в соседний магазинчик за конфетками.
Домой я притаскиваю два тяжелющих пакета с продуктами, алкоголем и сладостями. В квартире тихо, чисто и пахнет химическими яблоками. Видимо, домработница от души надраила полы и, закончив уборку, уже ушла. И это — хорошо! А то скоро ель привезут, а я, чего доброго, еще получу по загривку за новый мусор. Наверху в комнате пищит разрядившийся пылесос, и телефон разрывается — это Брайан звонит, больше некому. Быстро сгрузив пакеты на кухонный стол и скинув куртку на комод, я несусь в спальню. Поговорив с обеспокоенным Брайаном и заверив его, что я только и делаю, что сплю да ем, то есть ничего подозрительного не совершаю (про свои приобретения я благоразумно умалчиваю), отношу разрядившийся девайс на «базу», сам же возвращаюсь на кухню и принимаюсь раскладывать покупки.
К обеду неожиданно появляется домработница и приносит пирог с яблоками и медом. Она что, так и будет меня опекать до приезда Брайана? В это же время приезжают курьеры. Они устанавливают елку возле окна в гостиной, вручают подарок от универмага, визитку питомника на случай, если мы захотим вернуть дерево обратно, и, пожелав счастливого Рождества, оставляют нас наедине с зеленым монстром.
Бля… Какая громадина! Я что-то не припоминаю, чтобы она в магазине выглядела так устрашающе. Наверное, они что-то перепутали и привезли мне не то дерево? Потому что ель, а точнее пихта (еще бы я в этом разбирался), офигеть какая высокая, пушистая, с растопыренными в разные стороны колючими ветками и с резким, но приятным запахом хвои и смолы.
С азартом первооткрывателя я принимаюсь распаковывать коробки с украшениями и даже обедать отказываюсь, чем вызываю очередное недовольство моей опекунши. Она садится на диван и, поджав губы, с подозрением наблюдает за моей возней. А еще ворчит, что доктор Мэй вряд ли будет в восторге от такого соседства, но я снова отмахиваюсь, продолжая развешивать шары. Мое приподнятое настроение ничем не испортить. Но постепенно и она заражается моим энтузиазмом и уже сама подсказывает, какая игрушка и где именно будет лучше смотреться.
И вот мы уже вместе нанизываем на ветки купленные в кондитерской карамельные трости. Такой же леденец, полученный от Санта-Клауса на Трафальгарской площади, я достаю со дна рюкзака и пристраиваю на одну из веток — тут ему самое место. Совместными усилиями мы разбираемся с гирляндой: она такая длинная, что вместо пихты я умудрился себя обмотать, да еще и запутался. Один бы я не справился. Домработница заканчивает украшать веточки снежинками и подаренными бусами, а я тем временем, встав на стул, пристраиваю на верхушку ангела с посеребренными крылышками. Затем на всех возможных горизонтальных поверхностях расставляем свечи в ажурных подсвечниках, и как финальный штрих — на входную дверь вешаю венок, жаль, что искусственный, но все равно красивый, с красными ленточками, блестящими звездочками и маленьким колокольчиком внутри.
Здорово получилось! Уверен, Брайану тоже понравится. Домработница, сложив руки на груди, осматривает комнату, одобрительно кивает и уходит на кухню накрывать стол. Вот теперь можно и пообедать. Глядя на проделанную работу, я понимаю, что немного устал и жутко проголодался. Робот-пылесос шустро выползает из своего убежища и с жадностью начинает собирать упавшие блестки и мелкие иголочки. Я оставляю его разбираться с мусором, а сам подхватываю пустые коробки, прячу их под лестницей и довольный иду пить чай с пирогом.
За разговорами я наконец-то узнаю, что нашу домработницу зовут Анна, и она, как оказалось, вдова какого-то немецкого дипломата. Несколько лет назад в автомобильной аварии у нее погибли единственная дочь и муж. Все это время она помогает своему зятю воспитывать четырех детей, оставшихся без матери. Острая нехватка денег заставила ее пойти работать, поэтому она обслуживает дома состоятельных людей. И ей повезло попасть к такому замечательному человеку, как доктор Мэй. Да, Брайан и вправду замечательный! Он помог ей пристроить внуков в школу по какой-то социальной программе, да еще и платит щедро. Она очень уважает доктора Мэя и готова выполнить любую его просьбу. Подозреваю, что благодаря этому она тут и носится вокруг меня, как наседка.
Перед уходом фрау Анна осматривает мое плечо, с удовлетворением замечая, что рана хорошо заживает, обрабатывает его и, неожиданно потрепав меня по макушке, уходит домой. Остаток вечера я провожу перед телевизором, любуясь на сверкающие огни и переписываясь с Брайаном. За окном медленно падает снег, бурлит городская жизнь, куда-то торопятся люди. А мне больше не нужно никуда спешить, я там, где и должен быть, сейчас я точно на своем месте.
