— …Как вы могли его упустить? Вы что, лишились остатков разума? Я же предупреждал, что он на многое способен. Да вы за руку должны были его водить!
— Что за вздор! — вскинулся мистер Тейлор. — Он не маленький ребенок, чтобы я с ним по туалетам шастал. Я даже представить не мог, что он такое выкинет! Может, прикажете возле унитаза его караулить?
— Да, черт возьми! Если потребуется… — О Боже! Я схватился за волосы и готов был рвать на себе кудри от бессилия. Ведь подобные трюки известны каждому подростку, хотя бы раз смотревшему фильмы про шпионов. Неужели этот человек такой идиот? Но, несмотря на весь ужас ситуации, я испытал немалую гордость за своего Роджера. Каков сорванец! — Сколько раз я повторял, что ваш сын изменился? Да какой в этом смысл… Я просил вас быть снисходительным, проявить терпение, понимание. Но нет же… Вы показали свой характер, свой эгоизм! А о нем даже не подумали! И чего в итоге добились? И у вас еще хватает наглости заявляться ко мне и…
Я высказал ему все, что посчитал нужным, при этом понимая, что не пристало так безобразно терять контроль. Но я не выспался, меня все раздражало и потому уже не смог остановиться. Впервые я был взбешён настолько, что забыл о манерах; в тот момент я меньше всего задумывался о производимом впечатлении. Какое мне дело до чьих-то душевных терзаний. Все, что меня беспокоило — это где теперь искать Роджера. После моей пламенной и обвиняющей тирады мистер Тейлор сник, подозрительно качнулся навстречу, и меня обдало отвратительным шлейфом перегара.
— Послушайте, вы принципиально вваливаетесь в мой дом в нетрезвом виде?
— Да как вы… — начал было он, попытавшись выпрямиться, но ничего не вышло. Я же, скрестив руки на груди, ждал ответа. Он, видимо, понял, что я находился на своей территории и с его гонором считаться не собирался, поэтому глянул на меня, как провинившийся студент, заваливший экзамен, и надменно заявил: — Я переживаю за сына…
— Неужели? О, это веская причина, чтобы с утра пораньше… — выдохнув, я прикусил язык. Какой смысл в пустом сотрясании воздуха? Необходимо было успокоиться и подумать. Жизнь на этом не закончилась, а Роджер…его во что бы то ни стало следовало найти. — Вы заявили в полицию?
— Нет, — буркнул мой незваный гость, тряхнув головой.
— От чего же?
— Вы все прекрасно понимаете…
— Странно даже. Вы так лихо запугивали и меня, и собственного сына, а теперь сами же испугались предстать перед всем управлением Скотланд-Ярда и прослыть тираном, от которого уже дважды сбежал ребенок?
— Перестаньте… Неужели в вас нет ни капли сочувствия?
— Я проявлял сочувствие, когда искал вас. Я как раз и думал о том, насколько, должно быть, тяжело живется родителям в неведении… Вам придется смириться с тем, что мое сочувствие исчезло вместе с Роджером, и во мне вы его не увидите…
— Брайан, прошу вас, мне сейчас не до вашего сарказма. Помогите его отыскать. Я даже готов принять, что он будет жить с вами, как…как…ваш… Господи, я не представляю, как это назвать. Но обещаю, что не стану препятствовать. Лишь бы с ним все было в порядке.
Я оглядывал его с какой-то сардонической усмешкой. Меня, правда, рассмешили его слова. Надо же, разрешение дал… Да после всего, что произошло, если я найду… вернее, когда я найду Роджера, мне будет абсолютно наплевать на все запреты.
— Вам не кажется, что об этом нужно было раньше думать? Вы опоздали с раскаяниями…
— Пожалуйста, Брайан…
Он как-то неожиданно разрыдался, умоляя меня помочь ему. Вот только этого мне не хватало. От подступившего раздражения я закатил глаза, но мое сердце дрогнуло, отзываясь щемящей тоской. Безусловно я был готов на все, чтобы отыскать беглеца, хотя и не представлял, что делать.
— Роджер слишком хорошо изучил этот город: каждый укромный уголок, каждый темный переулок. Он умеет прятаться, и если не захочет, чтобы его нашли, а после всего, что произошло, я уверен — именно так и будет, то мы его никогда не найдем. Наши действия будут сродни погоне за призраком. Вы это осознаёте? — Мистер Тейлор потерянно смотрел на меня глазами, полными надежды. Все, что было сказано в запале, на эмоциях, уже не имело значения. Роджер сбежал… — Советую вам вспомнить все известные молитвы и надеяться на чудо. Но предупреждаю сразу, что со мной ваши фокусы не сработают.
— О чем это вы толкуете?
— О том, что вы незамедлительно вернетесь в гостиницу или где вы там остановились, проспитесь, приведете себя в человеческий вид, иначе я даже на порог вас не пущу, и будете выполнять все, что я вам скажу. И больше никакого алкоголя. Жду вас… — На секунду я задумался, прикидывая в уме, сколько потребуется на дорогу от колледжа до дома и легкий ужин. — …Скажем, в восемь часов вечера. Надеюсь, к этому времени я успею приехать с работы.
— Но…
— А сейчас прошу прощения, но я тороплюсь.
Бесцеремонно выпроводив и закрыв перед его носом дверь, я навалился плечом на стену и устало выдохнул. Замечательно начался день. После визита мистера Тейлора, осознание, насколько ничтожной и глупой была моя жертва, неподъемным грузом навалилось на плечи.
***
Лондон, как и любой мегаполис, никогда не засыпал. Даже в самый разгар ночи, людей, прогуливающихся мимо ярко освещенных окон магазинов, меньше не становилось. Пабы и клубы завлекали жаждущих сомнительных приключений бездельников своими яркими неоновыми вывесками и громкой музыкой; расцвеченные огнями рождественских украшений улицы так и манили пройтись и насладиться приятной предпраздничной атмосферой. Но у меня не было времени на праздную суету, каждая впустую потраченная минута отдаляла меня от Роджера, поэтому при ближайшей возможности я полностью окунулся в поиски.
И сразу передо мной встала куда более сложная проблема, чем нехватка времени или банальная усталость: как найти мальчишку, который почти два года ловко прятался в темных закоулках такого огромного города? Честно говоря, я с трудом представлял себя бредущим по свалкам и зовущим Роджера, поскольку научный мир слишком далек от мира бездомных. И понятия не имел, где обитали подобные личности. Не мог же я остановить первого попавшегося бродягу и спросить его: «Уважаемый, не подскажете, где вы предпочитаете устраивать… ночлег?». Как бы смешно и цинично это ни звучало, но мне нужно было хотя бы понимать, с чего начинать. Не сидеть же сложа руки и ждать, пока ситуация сама как-нибудь разрешится.
Каждый вечер после того, как я заканчивал работать, мы с мистером Тейлором метались как сумасшедшие между вокзалами и торговыми центрами, не забывая заглядывать в мелкие супермаркеты и питейные заведения. Прокручивая в уме наши беседы с Роджером и цепляясь за те крохи информации, которые всплывали в памяти, я посетил несколько церквей и приютов. Мы опрашивали всех, кто хоть как-то был связан с миром лондонского дна, но все было безрезультатно. Никто и ничего не знал, не видел, не слышал. Он как в воду канул. Его как будто бы и не было вовсе. И это неудивительно, ведь мы искали иголку в стоге сена.
С каждым днем мое настроение становилось все мрачнее, сказывалось переутомление и жуткая нехватка сна. Мистер Тейлор, видя мое раздражение, перестал доставать своими причитаниями, чаще отмалчивался, напряженно хмурился, краснея лицом, и все свое рвение обратил на поиски, с азартом сумасшедшего кидаясь чуть ли не к каждому прохожему и подсовывая под нос фотографию своего сына. Надо отдать ему должное, все мои требования он исполнял прилежно и даже инициативу проявлял очень кстати: за то время, пока я находился в колледже, он успевал объездить немало мест. Он уставал не меньше меня; в конечном счете и его одержимость постепенно сошла на нет. Но, если честно, мне его было совсем не жаль.
Он выполнил мою просьбу и не прикладывался к бутылке, заливая свое «беспокойство», и это благоприятно сказалось на нашем общении. Иногда, в периоды особенно благодушного расположения, он рассказывал что-нибудь из жизни Роджера. Я с жадностью впитывал смешные и грустные истории, все больше узнавая своего беспризорника. Какие-то эпизоды, обычные бытовые факты с самого рождения: первый зуб, первые шаги, любимые игрушки, как он не выговаривал некоторые слова и до пяти лет путал цвета, тяжелая ангина, школа, первые успехи в учебе — все, из чего состояли детство и подростковый период обыкновенного ребенка. Но для меня эти мелочи складывались в законченный, сформировавшийся образ человека со своим неповторимым характером. Человека, с которым я был так мало, но уже успел привязаться и полюбить.
