Л. Харви
Осколки любви
Переводчик: Оля Андреевна
Редактор: Black Owl
За обложку благодарим: lack Owl
Пролог
Лили
Я стою и смотрю на обманчивый образ того, кем когда-то была, в отражении зеркала отеля, глядя в глаза, которые больше не узнаю, и беззаботную улыбку, призванную скрыть мою деградирующую душу. Это была свадьба моей лучшей подруги ― день, который должен был быть наполнен только самым искренним счастьем. Счастьем, которое больше не было знакомой мне эмоцией.
Все, что было мной, все, что создало меня, было потеряно, когда я лишилась его.
И вот я разглаживаю роскошное платье, в котором мне не хочется быть. Тренирую свой величавый шаг взад и вперед по проходу и выдавливаю несколько убогих улыбок. Потом читаю речь, что настоящая любовь — это самая прекрасная привязанность, которой только может быть подвержен человек. Чушь.
Это история о том, как все, о чем я молила, сломило меня. Все, чего я страстно желала, выпотрошило меня. Все, во что я верила, чтобы оставаться вменяемой, погубило.
Он был всем.
Ничего больше нет.
Шекспир сказал однажды, что «Любовь не есть любовь, когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь», и именно такой любви я хотела. Жаждала. Притягательная связь между двумя душами, о которой я всю жизнь читала в книгах. Особая зависимость, о которой мечтала часами напролет, пытаясь не потеряться в глубинах собственного разума. Все вокруг пытались донести, что это было естественным механизмом выживания.
Пейтон обладала жалящим языком, упрямым характером и суровым внешним видом и полагала, что сближение с кем-то закончится только лишь болью, как и случилось в тот день.
Харли решила замаскировать свою боль необходимостью помогать другим, чтобы ни при каких обстоятельствах не казаться сломленной или испорченной.
И была еще третья верная подруга, Альби. У нее были четыре стены мягкой камеры, монотонные песнопения, напоминающие о нашей детской травме, и душераздирающие крики из событий нашего прошлого, навсегда запертые в памяти о том страхе, который заставил нас пройти весь этот путь.
Тем не менее, я решила благополучно изобразить из себя обычную двадцатидвухлетку, продолжая внутреннюю борьбу со всеми демонами, с которыми когда-либо сталкивалась. Ежедневно пытаясь не потерять себя из-за своей наследственной склонности.
Я нашла свое освобождение в чтении, будучи зачарованной бесконечным списком прекрасных трагичных романов, которые помогли выработать собственное видение любви и сформировать саму суть надежды в моем пессимистичном сознании. Было невероятно занимательно то, что я каким-то образом достигла способности мысленно лишать кого-либо его защиты и влюблять в себя, а потом наблюдать, как чужой мир рушится вокруг, при том, что тебя самостоятельно и так бездумно впустили в него.
Любовь — это простое слово из шести букв, говорили они, будто она когда-то была хоть чем-то большим. Для меня никогда не имело значения, чтобы кто-то шептал мне на ухо милые глупости и пытался подсадить мой разум на нежность и поцелуи ― у меня было достаточно жизненного опыта в противовес этим посредственным попыткам воздействия.
Любовь, в которую я верила, не была чередой эмоциональных действий и избитых фраз, воспроизведенных миллионами людей до меня в жалкой попытке объяснить чувства, для которых они не удосужились подобрать слова самостоятельно. Я нуждалась в ком-то, кто бы сквозь мою напускную общительность и фальшивую оболочку разглядел и проникся уродством того, что скрывалось внутри.
Моих длинных светлых волос и искусно созданной маски было достаточно, чтобы привлечь внимание, а после уже манипулировать ими, чтобы они воспринимали меня так, как я этого хотела, чтобы пленить их окончательно. Но все это никогда не было чем-то стоящим.
Соблазнительница. Шлюха. Коварная манипуляторша. Искательница внимания. Подведение опрометчивых мужчин к их бесспорному, но неожиданному для них самих падению, всегда было просто игрой. И каждый новый объект ничем не отличался от предыдущей жертвы, разве что был таким же одуряюще скучным, как и его предшественники. Каждая неудачная попытка найти кого-то действительно стоящего, чтобы влезть к нему в душу, всегда была тем дополнительным толчком, который приводил меня обратно в комфорт книги. В попытке потешить себя очередной иллюзией, только убеждалась, что для таких как я не осталось ничего другого в наше время.
Они называли меня эмпатом, добавляя при этом, что это являлось не только моим величайшим даром, но и самым опасным пороком. Дефектом, с которым я боролась каждый божий день, но после сумела использовать в своих сомнительных целях.
Чтение людей давалось мне легко: что их волновало, в чем нуждались, чтобы расслабиться, и насколько легко смогу заманить их, зная, что они никогда не выйдут из игры, даже будучи глубоко ошеломленными тем, в кого я превращусь по итогу. Поэтому они снова и снова, как и все предыдущие, беспомощно попадали в яму ни в чем неповинных временных партнеров, которых я пережевывала и выплевывала, подобно собаке, которой наскучила ее последняя жевательная игрушка — для меня это было равноценно.
Не поймите меня превратно, я не была какой-то там эгоистичной сукой, которой нравилось ломать людей. Я просто пыталась выжить в игре, которая продолжала безостановочно ломать меня саму. Впрочем, я никогда не была единственной виновницей, они давали столько же, сколько и получали. И, господь свидетель, я почти покончила с таким отвратительным обращением, когда обнаружила здравый смысл в этом самообмане.
Намеренное причинение боли кому бы то ни было, давалось мне нелегко, я никогда не хотела такой судьбы. И никогда бы не зашла слишком далеко. Лишь достаточно, чтобы дать им ослабить путы и бежать без оглядки. Они просто начинали негодовать, когда я либо давала им от ворот поворот без объяснения причин, либо чувствовала себя настолько свободно, чтобы выпустить на волю свои до безумия психопатические черты. Мне нужно было найти в себе силы и показать им, что я не собираюсь быть слабой девушкой, постоянно ждущей одобрения. Пытаясь игнорировать противоречие в том, как отчаянно жаждущая любви может все вывернуть таким образом.
Я была просто еще одной сломленной девушкой, пытающейся найти хоть малейший отголосок связи с тем, что осталось от моей загнивающей души.
Я была просто еще одним безнадежным романтиком, обреченным на душевную боль, что причиняло неотступно преследующее прошлое.
Единственным источником моей надежды была мысль о том, что парочка больных на голову влюбленных может исцелить каждый сам себя, в процессе исцеления друг друга. И, в независимости от того, насколько безнадежно поврежденными они будут казаться, их всегда можно будет восстановить. Мне нужно было верить в это.
Шло время, и я все дальше и дальше удалялась от той наивной девочки, коей раньше была. И постепенно мое страстное желание встретить любовь менялось и увядало вместе с любой мечтой о духовной близости с кем бы то ни было.
― Дорогуша, если бы только ты уделяла столько же внимания тому, чтобы стать лучше и противостоять своему прошлому, сколько этим бесполезным книгам.
Что, если я не хотела становиться лучше? Я просто хотела быть собой. Обычной, среднестатистической, хорошенько отшлифованной версией себя.
― Помни, любовь — это пункт назначения, а не путешествие, и ты не можешь решиться на эту поездку в своем нынешнем состоянии. Твой рыцарь в сияющих доспехах — это не принц на коне, а противостояние своему прошлому. Ты не сможешь никого полюбить, пока не научишься любить себя.
Возраст не делает вас мудрее, с этим лучше справляется опыт, я считаю. Я ненавидела то, как наши духовные наставники смотрели на нас свысока, будто мы только и жили жалкой идеей, что любовь совершенствует все в этом мире. Я знала, насколько порочной и грешной она может быть, была свидетелем этого воочию. Но также видела, как она спасала людей.
