Он аккуратно сдвигает меня чуть влево и переворачивается сам. — Ты же всю съёмку был нормальным, что с тобой произошло? — не удерживаюсь от вопроса.
На что получаю напускное возмущение:
— Ты дала мне утёнка. Запихнула в воду. Прыгнула на меня и, — понижает голос, — Потёрла волшебную лампу…
Нам, наконец, удаётся подняться, зафиксироваться вертикально и перестать падать. Даниил выходит из водного плена первым, а затем подаёт мне руку и я, принимая ее, фыркаю:
— О, ты снова практикуешься в остроумии? Твоя целеустремлённость похвальна, но попытки тщетны.
Ванна со мной не согласна. Место моего скользкого, чтоб его, шага. Поскальзываюсь вновь, но не падаю, а оказываюсь в крепких руках спасителя. Игра в его пользу.
Наверняка, увидев сей кадр со тороны, Шерлок бы расценил мои действия словами: «Элементарно! Озабоченная сумоистка (именно так я выгляжу в мокром худи) пытается вскарабкаться на мистера Грея. Любыми скользкими путями.»
Из ощущений: Мокрая прижата к не менее мокрому Дарту. Мурашки по телу скачут бешеными табунами. И нет, это не приятное возбуждение, это мерзлотный холод.
— Ты не ушиблась? — спрашивает, бережно опуская меня на пол. Вроде не собирается обвинять в порочащих мою профессию домогательствах. — Только если морально. — хмыкаю в ответ. — Тогда пострадали мы оба. — рано медаль благородства дала. Снимаем.
Даниил широко улыбается и ловко избавляется от пиджака, а затем активно начинает расстёгивать рубашку. С него вода смыла чувства стыда?
— Ты чего творишь? — возмущаюсь.
— Не хочу замёрзнуть, поэтому избавляюсь от мокрой одежды. Ты тоже раздевайся.
— Ещё чего выдумал!
— Тогда я разденусь, высушусь, выйду. А потом ты. Здесь есть сушилка, но придётся ждать минут тридцать… Я могу принести…
— Хорошо. Вон два полотенца, которые я приготовила для тебя. — показываю на пакет.
— Два? — вопрос с таким двойным дном, что ухмылку на его лице хочется зашить без использования анестезии.
— Я всегда использую два. Не надо зря подкладывать грелку к своим причинным местам. А сейчас одно возьму я, а одно ты. — произношу в приказном порядке, удачно обрубив на корню его беспочвенные надежды на мое хитрое планирование парного купания. — Занеси мне, пожалуйста, комплекты одежды, которые ты одевал. Я что-нибудь из них придумаю.
— Хорошо. — зло самодовольно стаскивает с себя рубашку, а я из гордой мокрой императрицы Ники превращаюсь в краснеющую лапочку-редиску, бесстыдную любительницу поглазеть. Там определенно есть на что. Даже тот факт, что я видела его без рубашки в одном пиджаке, не помогает вести себя менее заинтересованно.
Была бы мужчиной, повесила бы на него ярлык — «мясо, что надо».
— Хочешь в таком виде тоже меня отснять? — удачно изображая несмышлёного Емелюшку, уточняет Дарт.
— Нет. — скрещивая руки, отворачиваюсь. — Просто мне холодно, а кое у кого скорость, словно его скрещивали с дезориентированной черепахой.
Даниил смеется, а затем что-то шлепается на пол.
Скорее всего теперь он стоит без штанов. И от этой мысли в голову проникают самые странные мысли.
Глава 11
Взяв в руки телефон, смотрюсь в большое круглое зеркало и делаю пару игривых селфи для Эрика, отключив авиарежим. Служба час назад закончилась, а значит, меня ожидает лавина сообщений с вопросами о съемочном процессе. Между прочим, мужские фото-дни его как правило интересуют на десяток другой сообщений больше, чем женские. Звоночек цвета морской волны…
Положив телефон обратно, закрываю дверь на новомодную серебристую щеколду, а то вдруг темнейшество страдает острой формой топографического кретинизма, от которой может оказаться под вопросом его дальнейшее потомство.
Нам не нужны риски, лучше перестраховаться.
Удостоверившись в безопасности окружающего пространства, снимаю с себя всю мокрую одежду и загружаю ее в сушку к вещам Даниила, который предусмотрительно все за собой убрал до того, как покинуть место крушения Титаника. Молодец, возьми с полки огурец.
Как следует вытираюсь полотенцем и начинаю неделю высокой ванной моды. Сначала надеваю белую футболку, способную по длине вполне заменить летнее платье для незамутненных проблемами свечения белья.
Моя заковырка иного рода — на мне нет этого самого белья. Я гол, как сокол. Но, в отличие от гладкого дубового бревна, поверхность моя имеет щедро одаренные матушкой природой женственные округлости.
Хмурясь, кручусь перед зеркалом.
Надо было Эрика просить замолвить словечко не о пончиках, а об отсутствии у Дарта заболеваний дерматологического характера. Не то чтобы, я чистюля-ханжа и не признаю крошки еды в постели. Еще как признаю, но, чтобы это была моя постель и мое постельное белье.
Ладно, деваться некуда.
Надеюсь, Энакин не ведет блог про ожесточённую и безуспешную борьбу с кожными заболеваниями и моется как минимум раз в день.
Пахнет, во всяком случае, футболка вкусно.
Хмм…
Единственные мужские вещи, которые мне приходилось надевать, это вещи Эрика. И несмотря на отсутствие одеколона, который он не признает, они пахли ничуть не хуже. Даже не знаю, кто вкуснее. По-разному…
Задвинув навыки тертого калача-нюхача, влезаю в брюки, в которых могу смело хвастаться нешуточной потерей веса. Нижние части штанин подворачиваю много-много раз, создавая щегольской балласт-стиль. Одалживаю у хозяйского халата белый пояс и использую его в качестве ремня.
Критически оцениваю себя в зеркале и понимаю неполноту образа…
Грудь под футболкой чересчур радостно себя демонстрирует, а соски от холода преобразились в кизил. Для прикрытия этого безобразия, натягиваю пиджак. Зараза без пуговиц, придется постоянно держать руки на пульсе. Распускаю пристанище аистов, чтобы волосы немного подсохли и вуаля.
Я образец неопределившийся в половой принадлежности.
Нахожу, что этот шедевр также необходимо запечатлеть для моего лучшего стилиста. А от него уже светится сообщение:
Эрик: Ты почему мокрая, телепузик?
Я: Чего???
Эрик: Ладно. Моя прекрасная телепузиха
Я: принимала ванну с Дартом *игривый смайл.
Эрик: Чего?
Я: Того. А вот новый образ
Отсылаю ему свой фешн-лук и думаю, стоит ли позвонить? Как в дверь стучат.
— С тобой там все в порядке? — интересуется Вейдер.
— Да. — отвечаю, и телефон начинает звонить. Эрик. — Да?
— С тобой там все в порядке? — один в один с темнейшим спрашивает мой друг, только вот звучит гораздо более участливо.
— Конечно, все в порядке. Я же не фото с кровавой надписью «помоги» выслала.
— Но написала, что принимала ванну с Даниилом… Странно для тебя, не находишь?
— Он коварно затащил меня в воду. — смеюсь в трубку, как за дверью доноситься.
— Э! Я все слышу. Ты кому там в уши заливаешь? Сама на меня прыгнула!
— Он подслушивает. — очень тихо сообщаю я. — Я тебе потом все расскажу.
— Точно все хорошо? — доносится обеспокоенный голос Эрика. — Твой последний образ шикарен, но если хочешь, могу привезти тебе вещи.
— Не надо. Через пятнадцать минут сушка выдаст мою одежду. — и потом я знаю, что после службы у них семейные посиделки.
— Ладно. Если что, на связи.
Перед тем, как повесить трубку, спрашиваю:
— Приедешь вечером?
Возникает небольшая пауза.
— Вечером веду Арпине в ресторан.
— Ла-а-а-дно. Выгуливай свой колосочек.
— Там не колосочек. — на меня сыпется медово-сексуальный голос. — Не завидуй, Никусечка.
— Да у меня за дверью секс-машина! — шепотом кидаюсь я. — Если я захочу!
— Я тебе захочу! Все, меня зовут. Веди себя прилично!
Если я хочу встретить мужчину, который полюбит меня не за внешность, а за душу, и вручить ему свой аленький цветочек, то Эрик, ко всему прочему, грезит, чтобы это произошло для меня особенным образом и желательно после свадьбы. Или, на худой конец, с тем, с кем я точно пойму, что хочу связать всю свою жизнь. На вопрос, как именно я должна это понять, объяснения никогда не следуют. Одни эмоциональные междометия. Несмотря на всю распущенность индустрии, в которой он вертится, сложно вытрясти из него какие-то закостенелые взгляды.
