Мы оба дрожали. Я ненавидел его за то, что он заставил меня потерять самообладание, когда я хотел быть только добрым. Он ненавидел меня по причине, которую я предпочитаю не анализировать, но которая, вероятно, возникла из-за того, что я отобрал у него его мать, когда он был ребенком. Теперь мой очевидный отказ от нее дал ему еще одну причину недовольства.
— Я сожалею, Корнелиус, но…
— Упокойся! — Я неистовствовал. — Теперь заруби себе на носу: я никогда не ходил к проституткам. За последние шесть лет у меня была одна и только одна любовница для того, чтобы избавить твою мать от одного аспекта нашей супружеской жизни, который твоя мать считает в настоящее время неприемлемым. А теперь слушай меня, и слушай внимательно. Если ты хочешь преуспеть в моем банке, ты должен несколько изменить свою личную жизнь. Среди моих партнеров нет неуравновешенных неврастеников, которые неспособны вести нормальную жизнь. Если ты против женитьбы в настоящее время, ты можешь, конечно, отложить ее — я не собираюсь заставлять тебя делать предложение первой попавшейся девушке. Но ты, черт возьми, к концу этого года найдешь подходящую девушку или будешь искать работу. Согласен? Тебе все ясно? Я достаточно ясно объяснился?
Он выглядел испуганным. Разумеется, у него не было ни малейшего представления, что я беру его на пушку. Я никогда бы не смог сказать Алисии, что выгнал с работы ее сына, но Себастьян не понимал моих отношений с его матерью и вырос в доме, где мое слово было законом.
— Да, сэр, — прошептал он.
— Хорошо. Теперь возвращайся, черт побери, к своей работе.
Он вышел, ковыляя, и я опустился, изнуренный, в ближайшее кресло.
Прошло некоторое время, пока я не пришел в себя от этой сцены с Себастьяном, но когда после этого я все проанализировал, я подумал, что дал ему хороший совет. Разумеется, ему не причинит вреда, если он будет вести спокойную жизнь с девушкой, и, хотя я полагаю, что он всегда будет предпочитать проституток, вряд ли я смогу что-либо изменить здесь. Некоторые мужчины предпочитают таких женщин по той непостижимой причине, которую, возможно, следует искать в той части карты Нью-Йорка, куда Фрейд никогда не проникал, — быть может, в Куинсе или в Статен-Айленде. Я никогда не был в Статен-Айленде, но смутно догадывался, что там все может случиться.
Однако моим значительным достижением было то, что я ясно объяснил Себастьяну, как важно показать миру, что твой семейный уклад нормален, и я думаю, что, в конце концов, когда ему будет около сорока, он выберет себе в жены подходящую женщину ради своей карьеры. Между тем я буду постоянно беспокоиться о нем, но для меня в этом нет ничего необычного: я привык к своему кресту и уже давно смирился с ним.
Вздохнув при этих мыслях, я решил перейти к действию и позвонил Джейку, чтобы поблагодарить его за заботу об Алисии во время вчерашних событий с Себастьяном.
Два месяца спустя, в июне, Себастьян ошеломил меня сногсшибательной новостью. Он приехал в воскресенье в полдень, когда, как он знал, Алисия и я будем вместе на ленче, и сообщил нам небрежно, без лишних слов, что собирается жениться.
Жениться! Мы с Алисией были в шоке. Мы завтракали на открытом воздухе, на террасе, большой зонт в цветочек защищал наш белый кованый железный стол от солнца. Перед нами был сад, протянувшийся до дальнего теннисного корта. Свежие, недавно политые газоны, поющие на балюстраде птицы, и только гул уличного движения за высокой кирпичной стеной напоминал нам, что мы в самом центре города.
— Да. Я собираюсь жениться. — Себастьян заглянул в кувшин на сервировочном столике. — Что это? «Том Коллинз»?
— Но, Себастьян… — Алисия поднялась и снова упала в кресло.
— Это кувшин с «Томом Коллинзом»? — снова спросил Себастьян.
— Нет, с лимонадом. — Я попытался вернуться к прерванной теме. — Может быть, ты назовешь нам имя твоей невесты?
— Эльза. — Он повернулся к первому попавшему на глаза лакею. — Принеси мне «Тома Коллинза».
— Эльза? — Повторили мы с Алисией так громко, что могли быть услышаны в особняке Рейшмана за три квартала.
— Да. Дочь Джейка. Та, которая толстая. — Он взял себе чистую тарелку и положил яйца-бенедикт.
Я махнул рукой слугам, которые неохотно ушли в комнату. Алисия испуганно посмотрела на меня. Ее зеленые глаза, казалось, молили о помощи.
Я был так зол, что почти не мог говорить. Чтобы успокоиться, я налил себе в чашку свежего кофе и взял мягкую булочку.
— Я не знаю, где ты встречался с дочерью Джейка, — сказал я самым дружелюбным голосом, каким только мог. — Как долго это продолжалось?
— Пару месяцев. Каждую пятницу я брал ее с собой вечером в кино в Нью-Джерси.
Если бы он сказал мне, что брал ее с собой на обратную сторону луны, мы бы так не удивились. Мы уставились на него, потеряв дар речи.
— Мне нравится Нью-Джерси, — сказал Себастьян, придвинув стул и шлепнувшись на него. — Мне нравятся все эти закусочные с гамбургерами, доски с афишами и магазины словно игрушечные, на 22-м шоссе; мне нравится также тот отрезок шоссе, когда едешь мимо нефтеперерабатывающих заводов. Это выглядит сюрреалистично. Дорожные остановки тоже сюрреалистичны, — добавил он, немного подумав. — Мне нравится дорога, по которой едешь и едешь, и рестораны, в которых подается одинаковая еда. Все это похоже на научно-фантастический фильм.
— Понимаю, — сказал я. — Итак, ты встречался с Эльзой только раз в неделю.
— Нет, черт возьми, я виделся с ней намного чаще! Она обычно приезжала в центр во время ленча, и мы вместе переправлялись в Статен-Айленд на пароме и там завтракали.
— Статен-Айленд? — воскликнул я.
Себастьян поднял глаза от своей тарелки.
— Что плохого в Статен-Айленде? — спросил он удивленно. — Мне нравится, как паром отходит от берега, и ты видишь таинственные очертания Манхэттена на фоне неба, торчащие, как зубы динозавра. Это лучший способ потратить пятипенсовую монету.
— Угу, — сказал я. Я внезапно понял, что потерял дар речи. — Угу.
— Дорогой, — сказала Алисия, сильно побледнев, но не утратив самообладания, — а Рейшманы знали, что ты встречаешься с Эльзой?
— Конечно, нет! Зачем нарываться на неприятности? Эльза говорила им, что по пятницам она остается на ночь у Руфи в Инглвуде.
— Остается… на ночь по пятницам…
— Себастьян, ты хочешь сказать нам…
— Конечно, — сказал Себастьян спокойно. — Руфь поклялась, что даст Эльзе алиби, она, в свою очередь, тоже хотела бы, чтобы при случае кто-то дал ей такое же алиби. Слушайте, я ведь просил, черт возьми, Каррауэя принести мне «Тома Коллинза». — Он раздраженно посмотрел через плечо, а затем снова принялся за яйца-бенедикт.
