— Я хочу, чтобы ты ушел. Нечего являться сюда, помахивая дипломатом и довольно улыбаясь в ожидании, что тебя здесь накормят, погладят, словом, подзаправят горючим для следующего приключения. Ты потерял меня, детей, дом. Ты ведь и так уже наполовину ушел, так почему бы не уйти совсем? Попробуй теперь пожить без нас. Может, так тебе понравится больше. Наверное, Ханна сумеет сделать для тебя больше, чем я. Если только посчитает нужным. Если прикинет и поймет, что это не будет стоить особых хлопот, что для этого не надо будет ломать хоть один свой цепкий красный ноготок.
— Ты злишься, Марсель. Но не надо злиться на Ханну. Что бы ты ни думала о ней в эту минуту, у Ханны достаточно сейчас своих сложностей, и ей тоже приходится нелегко.
— Да, ты прав. Я действительно злюсь.
В уголках рта Марсель показались пузырьки слюны. Она облизала губы и провела рукой по нерасчесанным волосам, не обращая внимания на то, что пальцы были в муке. Майкл поймал себя на том, что боится ее.
— Я так зла, что готова убить тебя. Мне хочется сделать тебе больно. Я хочу, чтобы… — голос Марсель сорвался, руки сжались в кулаки, она смотрела на побелевшие костяшки пальцев, будто бы не веря, что это ее руки, — чтобы ты побыл хоть раз в моей шкуре и почувствовал себя так же, как я сейчас.
Марсель резко повернулась к мужу спиной, подошла к окну, и плечи ее вновь затряслись от плача.
— Мне очень жаль, что я привел тебя в такое состояние. Если можешь, прости меня за то, что я сделал, — беспомощно сказал Майкл.
Марсель резко обернулась к нему.
— Я хочу, чтобы ты ушел, — пронзительно закричала она. — Убирайся!
— А что ты сказала детям? Как они отреагируют на то, что их отца вдруг не станет с ними?
— А почему ты не подумал об этом? — Марсель подскочила к Майклу и залепила ему хорошую пощечину, вновь подняв в воздухе мучное облако. Майклу пришлось защищаться, чтобы удержать Марсель от новых ударов.
— Прекрати, мать твою, — закричал он.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Это дети! Дженис забирает их по пятницам. — Марсель, тяжело дыша, отступила от мужа. Она вытерла рот тыльной стороной руки и убрала со лба непослушную прядь волос.
Майкл медленно направился к входной двери. Через непрозрачное стекло он мог различить темные головки детей и возвышавшийся за ними силуэт Дженис.
— Привет, — крикнула она через дверь. — У вас там все в порядке?
Майкл открыл дверь и впустил Джонатана и Дейзи. Дети казались бледными.
— Да, спасибо, Дженис. Желаю приятно провести выходные.
Он запер дверь.
— Привет, ребята! Ну, как дела сегодня?
Голос Майкла был таким же фальшивым, как красный нос клоуна в цирке.
— Где мама? — серьезно спросил Джонатан.
В кухне мальчик и девочка остановились по обе стороны Марсель. Дрожащими руками она обняла их за плечи.
— Папа хочет что-то сказать вам, — объявила она.
— Марсель, — предостерегающе произнес Майкл. — Не надо при детях.
— А почему? Почему нет? Теперь тебе стыдно? А тебе не кажется, что дети имеют полное право знать, что вытворяет их отец.
Дети переводили округлившиеся глаза с матери на отца и обратно.
— Все о'кэй, — сказал Джонатан, борясь с желанием заплакать.
— Ну почему всегда вот так, — не выдержав, разразилась слезами Дейзи.
Джонатан не выдал своих чувств, но голос девочки звучал обвиняюще.
«Интересно, они всегда так реагировали на наши ссоры?» — подумал Майкл. Он и не предполагал, что их с Марсель несогласие таким образом отражается на детях, так глубоко затрагивает их. Сейчас его мучило ощущение собственного бессилия, полной невозможности хоть как-то утешить Джонатана и Дейзи.
— Подойдите сюда, — попросил он, раскрывая руки для объятий. Но дети остались стоять рядом с матерью. Майкл ненавидел сейчас Марсель, которая искусственно проводила черту между ним и его детьми, но он тут же вспомнил, что вполне заслуживает упрека в том, что черту эту провел, и уже давно, он сам. Тем не менее, было такое ощущение, что Джонатан и Дейзи всегда принадлежали прежде всего Марсель, и уж только потом — ему. И такой порядок завела в доме Марсель.
Майкл опустил руки. Он заговорил быстро, чтобы как можно скорее покончить со всем этим:
— Ваша мама очень зла на меня, и она имеет на это право. Я сказал ей неправду про то, где был эти два дня. Но это — не единственная наша проблема. Мы давно уже не счастливы друг с другом. Уверен, что и вы уже не первый день об этом догадываетесь.
— И что же теперь будет? — сквозь плотно сжатые губы спросил Джонатан.
— Думаю, мне придется уйти. И какое-то время пожить в другом месте.
Джонатан быстро-быстро закивал головой, как будто давая понять, что он вполне доволен, для него главное было узнать факты.
— Папа, я люблю тебя, — пронзительно закричала Дейзи.
Девочка подбежала к отцу и, рыдая, обхватила его за пояс. Поверх ее головы Майкл ненавидящим взглядом смотрел на жену. «Да, действительно, вот так вот все и кончается», — думал он.
Смотри! Видишь, что ты наделала? — сказал Майкл.
— Я не делала этого. Это сделал ты, — выплюнула она ему в лицо.
Майкл встал перед девочкой на колени, чтобы видеть ее лицо.
— Я тоже люблю тебя. И всегда буду любить. И мы всегда будет твоими родителями, что бы ни случилось.
Дейзи начала истошно вопить.
— Нет! Не-е-ет! Я этого не вынесу, я так не могу!
Майкл вновь поднялся на ноги. Стараясь не сорваться, он подвел дочурку к матери, вышел из кухни и поднялся наверх, пристально разглядывая по дороге дыры в обоях и лупящуюся краску перил — почетные шрамы семейной жизни. Он упаковал еще один чемодан, кроме того, с которым ездил в Лондон, и вновь спустился вниз. В доме снова было тихо. Майкл не представлял себе, как следует прощаться в таких случаях, поэтому он не стал ничего говорить. Просто тихонько закрыл за собой входную дверь.
Зазвонил звонок у входной двери. Казалось, это не прекратится никогда, как будто звонивший вообще не собирался отрывать палец от кнопки.
Дарси давно уже проснулся и неподвижно лежал рядом с Ханной в лучах неяркого утреннего света. Звук оглушительно отзывался в его голове. А ведь не было слышно, чтобы подъехала какая-нибудь машина.
Ханна, разбуженная звонком, подняла голову и пробормотала:
— Ну, что такое?
Дарси встал и надел поверх пижамы халат.
— Пойду посмотрю, — сказал он.
На лестнице он встретил горничную, тоже зевающую и в халате.
— Я уже иду, — сказал ей Дарси. Звонок замолчал, но, вместо него, в дверь стали барабанить. Дверь сотрясалась от ударов. Дарси слышал, как наверху, очевидно, испуганные громоподобными звуками, просыпаются дети.
