Уже стоя в лифте, задаюсь вопросом: что же я делаю? Снова и снова иду к девчонке, от которой стоило бы бежать. Хочу узнать навряд ли приятные подробности ночи аварии? Не самое умное мое решение, но, если уж ступил на опасную дорожку — дуй до самого конца, иначе потеряешь остатки самоуважения. Вынуждаю себя пройти оставшиеся несколько метров по направлению к заветной двери и нажать на кнопку звонка. Ответа нет довольно долго, хотя трель я отчетливо слышал. Жен не могла уйти или забыть. Не такой она человек. Ждала бы. На всякий случай ударяю несколько раз в дверь кулаком. Только после этого изнутри раздаются шаги. Спускалась из спальни? Возможно. Хотя не кажется, что только вылезла из постели. Неловко кутается в кофту, смотрит устало и чуточку нервно.
— Ни хрена не вспомнил, — радую ее новостями прямо с порога. — Только вымок до нитки. Сигареты тоже считаются, так что, если Ян тут оставлял заначку — самое время ее найти.
Пытаюсь войти в квартиру, но внезапно натыкаюсь на выставленную руку. Инопланетянка с силой толкает меня в грудь, не позволяя пройти. Пытаюсь убрать ее ладонь, ведь нет никакого толку торчать в проеме двери, однако Жен лишь качает головой. Мол, стой и не рыпайся. Вот так, значит. Не здоровается, не объясняет свое поведение, а начинает и вовсе странно:
— Я сказала, что тебе стоит перестать вламываться ко мне по ночам.
— Так ты сама меня пригласила, — фыркаю. И кто это тут головой ударился?
— Той ночью. Я так сказала той ночью.
Лицо у нее серьезное, будто вопрос жизни и смерти решает. Чушь какая-то. Благо хоть руку убрала, теперь пальцы вытирает об одежду. Намочила? Бедняжка. Мне, кстати, тоже не слишком комфортно.
— То есть мы теперь разыгрываем спектакль на две персоны? У меня какая роль? — спрашиваю, подавляя раздражение.
— Гребаного упрямого осла, который сказал, что должен был приехать. Давай, повторяй. Не тяни.
Вот этот тон мне нравится куда больше. С ним я хотя бы знаком.
— Я должен был приехать, — произношу по возможности терпеливо.
А она одобрительно кивает и продолжает:
— И после такого содержательного ответа я, разумеется, предположила, что ты напился.
— Разумеется. — Закатываю глаза. Я даже не удивлен.
— Пришел весь грязный, едва на ногах стоишь, чушь какую-то несешь, руки изодраны в кровь. А дырку в голове с моего ракурса видно не было, — пожимает плечами.
— Но я не был пьян, а ты этого не поняла.
— И не поверила, — кивает.
Она замолкает, окидывает меня взглядом, еще одним и, наконец, пропускает в квартиру.
— Куртку снимай. И обувь, пока не простудился.
— Это тоже по сценарию?
— Нет, это превентивные меры. А башку твою, видно, ничем не пронять.
И тише:
— И если бы только ее.
Раздеваясь под тяжелым взглядом не слишком дружелюбно настроенной особы, раздумываю над смыслом последних слов. Что она пыталась мне сказать? Или это не более чем выражение недовольства из-за вторжения?
Стягиваю куртку, но, когда пытаюсь ее сложить, из кармана вылетает телефон. В тишине ночи он ударяется об пол с таким грохотом, что мы оба вздрагиваем. И этим не ограничивается: будто ждала какого-то знака, инопланетянка решительно шагает вперед, преграждая мне путь к отлетевшему в сторону мобильнику, а затем начинает вопить:
— Ты сказал, что не можешь выкинуть меня из головы, перестать обо мне думать! Что это было, По Паспорту, что? Может, я не понимаю значения таких слов? Наверное, это означает, что ты не перестаешь помнить, что я где-то там есть, когда имеешь мою сестру? Или когда творишь несусветную хрень с моим братом? Наверное. Ведь ты мне неоднозначно дал понять, что больная подружка для тебя обуза, даже подсластить пилюлю пикантной новостью о своем прошлом не забыл. Типа давай, почувствуй облегчение. Я пыталась, клянусь. Пыталась понять, отнестись спокойно. Только вдруг ты пришел сюда ночью, раз, второй, а затем и вовсе объявил, что, несмотря на громогласные заявления, не можешь меня забыть. Я еще как идиотка подумала: вдруг у нас есть будущее? Ведь это должно что-то значить! Да, это, видимо, означало, что через пару дней ты притащишься в палату моего отца с Ви под ручку. Знаешь, Сантино, гляжу на тебя и думаю: это не авария тебе мозги наизнанку вывернула, ты по жизни пыльным мешком из-за угла стукнутый!
С этими словами она разворачивается и, подчеркнуто громко топая, поднимается по лестнице. Целую минуту я пытаюсь переварить новость о том, какую подлянку подкинуло мне растревоженное аварией подсознание, а потом вдруг слышу:
— Лови!
Инстинктивно выхватываю из воздуха летящее полотенце, а затем пачку сигарет. Понятно, что инопланетянка в бешенстве, и стоило ожидать подобного отношения, но вот смотрю на нее снизу вверх и думаю, что заслужил. Мать ее, еще как заслужил!
Обычно на меня все так и глядели: свысока. Каждый благополучный человек уверен, что без благодатной почвы не может вырасти ничего стоящего. Да, так и есть, но они-то чем лучше? Право задирать нос надо заслужить. А по-настоящему хорошие люди себе такого не позволяют. Если, конечно, их не довести до ручки.
Я довел.
Жен
Он курит уже двадцать минут, а я все еще жду ответа. Чертыхнувшись, вскакиваю с дивана и рывком распахиваю балконную дверь.
— Еще минута, и начну брать арендную плату, — сообщаю.
Как ни странно, Арсений не упрямится, покорно заходит в квартиру и даже вытирает полотенцем вновь намокшее от дождя лицо. Обувь снимает — уходить не спешит. Зная этого парня, я думала, что он к двери рванет с низкого старта. Однако ошиблась. Стою теперь и удивленно разглядываю босые мужские ноги, утопающие в длинном ворсе моего ковра. Едва ли не более впечатляющее зрелище, нежели прилипшая к телу мокрая футболка. Потому что это необычно, по-домашнему. И так болезненно желанно, даже если и ложь.
— По-моему, я заслужила объяснений, какими бы они ни были. Давай разберемся с одним единственным вопросом: чего ты от меня хочешь. Не надо мне морочить голову, звонить, приезжать ночами. Я столько раз слышала всякие «возможно», что потеряла способность реагировать на них адекватно. Меня задолбали загадки и иллюзорные ожидания. Просто скажи, как есть. Я выдержу любую правду. У меня по этой части огромный опыт.
— Правду хочешь? Серьезно? — хмыкает он. — Ничего у нас не выйдет. Я с твоей болезнью не смирюсь. Это не пустые слова. Я пробовал.
— Пробовал что? — глупо переспрашиваю. — Смириться с моей болезнью?
— Не твоей, — отмахивается.
Таким я Арсения не видела никогда. Настоящим. Без масок, если угодно, стен и прочих пошлых сравнений, на которых люди внезапно помешались. Просто позволившим себе довериться. Ненадолго. Думаю, утром он пожалеет о своем поведении, об откровенности. Или проклянет день, когда черт его занес в судьбоносную подворотню, но я себе эту слабость позволю. Я должна узнать все. Чтобы уснуть без тревог и печали. Если хочешь заживить рану, сначала будь добр разрезать кожу и выдавить гной.
