Когда, закончив партию, она прошла перед Хилари и Арриго, направляясь в душ, она приняла неестественно строгий вид и все больше ощущала себя в плену этого томного горячего взгляда, который вызывал у нее никогда прежде не испытанное беспокойство. По ее изящному стройному телу пробежала легкая дрожь, хотя она давно уже привыкла к оценивающим и любопытным взглядам людей своего круга и могла даже представить себе комментарии, которые произносились у нее за спиной. Ни для кого не было секретом происхождение Анны. Но дочь Чезаре Больдрани была недосягаема. Несколько месяцев назад ей исполнилось тринадцать, но она казалась старше своего возраста. Несмотря на то, что она была избалована и обласкана влиятельнейшими в стране людьми и сознавала, что принадлежит к самому избранному обществу, она не отказывалась от своего происхождения и гордилась своей матерью, которая продолжала жить скромно, чуждая этому миру, довольная тем, что взирает издалека за уверенным взлетом дочери.
Выходя из душа, она снова увидела «Очи черные» под руку с какой-то вихляющейся девицей, одетой изысканно, но сильно накрашенной. Подойдя поближе, Анна узнала ее по голосу, хоть он и не был уже таким пронзительным и нахальным, как некогда в колледже урсулинок в Сан-Ремо.
— Ущипни меня, Арриго, — воскликнула девица. — Я сплю, или это и вправду моя бывшая однокашница Анна Больдрани.
Анна дружески улыбнулась ей, протянув руку.
— Это ты, Сильвия де Каролис, — сказала она со светской непринужденностью. Она очень изменилась за прошедшие годы. Лучшие учителя и тот избранный круг, в котором она вращалась, сделали из нее то, что называется «комильфо», хотя в иные моменты в ней и появлялся оттенок той грубоватой простонародной агрессивности, но это вовсе не мешало ей. Во время летних каникул она посещала элитарные колледжи во Франции и Англии, стараясь отшлифовать свои манеры и отточить свой природный ум.
— Кто бы мог подумать, — растягивая слова, сказала Сильвия, — что из нашей маленькой куколки когда-то родится такая бабочка.
Анна усмехнулась про себя, услышав это банальное замечание.
— А ты все такая же, — заметила она. — Есть люди, которые никогда не меняются, даже если и кажутся другими. — Она разговаривала с Сильвией, но чувствовала на себе завораживающий взгляд мужчины, стоявшего рядом с ней, того, которого она уже успела прозвать про себя «Очи черные».
— Я вижу, ты в блестящей форме, — сделала комплимент Сильвия, не обращая внимания на ее колкий тон.
— И, разговаривая, больше не делаю ошибок, — напомнила ей Анна.
Сильвия порылась в сумке, словно искала забытую вещь, хотя в действительности хотела только скрыть замешательство.
— Мы могли бы встретиться как-нибудь, — предложила она, — мне было бы приятно видеть тебя.
— Мне тоже, — ответила Анна, — хотя времени чертовски не хватает. — И она не лукавила. Ее время, в самом деле, было по минутам расписано, а свободные от занятий часы распределялись между фортепьяно, верховой ездой, плаванием и теннисом.
— Адская жизнь у вас, — сказал спутник Сильвии, вступая в разговор. — Меня зовут Арриго, — представился он с простотой, которая показалась Анне волшебной.
— О, извини меня, Анна, — воскликнула Сильвия, — я была так рада встретить тебя, что забыла представить моего жениха, графа Арриго Валли ди Таверненго. — Она произнесла его титул, имя и фамилию медленно и раздельно, с явным намерением поразить Анну.
— Какое замечательное имя! Как у персонажа из рыцарского романа, — иронически прокомментировала Анна отчасти и для того, чтобы отвлечь внимание от двух красных пятен, которые появились у нее на щеках, когда граф Арриго пожимал ей руку.
— Увы, вкусы общества изменились, и рыцарские романы теперь не в чести, — вздохнул он, не сводя с нее восхищенных глаз. У него явно было чувство юмора, что подчеркивалось любезностью манер. — Имя Больдрани сегодня куда известней.
— Рыцарство во все времена имеет определенное обаяние. — Рождался приятный диалог, далекий от светских забот.
— Как поживаешь? — вмешалась Сильвия, чувствуя себя отодвинутой в сторону. — Ты мне ничего не сказала о своем отце.
— А ты меня ничего о нем не спросила. Как бы то ни было, благодарение небу, он здоров. Если хочешь, — продолжила она насмешливым тоном, — расскажу, как поживает мой брат. Ах да, ты с ним незнакома. Однако ты, конечно, слышала разговоры о нем, ведь он не сын Чезаре Больдрани — его фамилия Милькович. Джулио Милькович. История моей семьи, дорогой граф, — продолжала она, обращаясь к Арриго, — увлекательна, как роман. Если Сильвия еще не сделала этого, попросите вам ее рассказать.
— Ты, кажется, все еще в обиде на меня из-за этих старых шуток в колледже? — Сильвия вспомнила зеленые глаза Анны-девочки, полные злости и угроз. — Но мы могли бы стать добрыми подругами, хочешь? — предложила она.
— Мне далеко до тебя, — сказала с легкой иронией Анна. — Ты уже взрослая, а я все еще девчонка.
— Я позвоню тебе? — не хотела сдаваться Сильвия.
— Я уезжаю в Австрию до конца лета.
— Ну, если будет желание, позвони мне сама. Звони когда хочешь.
Они распрощались, и, подавая руку Арриго, Анна снова почувствовала легкое волнение, вызванное теплом его большой и сильной руки.
Подойдя к теннисному корту, возле которого ее ждал шофер с распахнутой дверцей автомобиля, Анна обернулась и увидела, как Сильвия о чем-то оживленно разговаривает со своим женихом. Видно, уже рассказывала ему первую серию саги о семействе Больдрани.
Анна приветливо кивнула шоферу в ливрее и уселась на сиденье с ним рядом. Для многих посетителей клуба эта девушка не значила ничего, но для людей понимающих, кто есть кто в промышленно-финансовом мире, одно ее имя вызывало жгучий интерес. Она ничего не делала, чтобы быть на виду. Скорее, наоборот, ее прирожденная осторожность и отцовские советы сделали из нее человека крайне скрытного. У нее было мало знакомых и ни одной подруги. В школе ее уважали за успехи в учебе, но считали высокомерной и холодной.
— Поехали домой, Джованни, — сказала она водителю.
Между сиденьями лежала цветная открытка с изображением Спасителя, словно осеняющего бухту Рио-де-Жанейро, открытка от Джулио, который писал все реже, с тех пор как уехал к отцу за океан. Немезио остепенился после войны и занялся бизнесом в Бразилии: на его фабрике изготовлялась стильная мебель по итальянским образцам, но из бразильской древесины. Анна думала о брате, о Немезио, но перед ней по-прежнему стояли эти темные, горячие и завораживающие глаза Арриго, с которым, возможно, она никогда больше не встретится.
