Набросив халат, он приоткрыл дверь и тут же услышал негромкий голос матери: кого-то отчитывает? Озадаченный, Вадим стал спускаться вниз, уже дошел до последней ступеньки, как прямо ему под ноги с громким тявканьем бросился серый лохматый комок! От неожиданности он едва не подпрыгнул!
— Мама, это кто?!
— Разбудил-таки! Ах, ты негодник! — поспешила к щенку мать, погрозила ему пальцем, на что серый комок, радостно тявкая, стал наворачивать круги по первому этажу со всей доступной его возрасту скоростью.
— Ну прямо Кельвин! — не удержался от улыбки хозяин дома, присел на ступеньку, протянул руку. Щенок отреагировал на нее по-своему, продолжая тявкать, то бросался к ладони, то отпрыгивал. — Откуда он здесь?
— А вот это я у тебя хотела спросить, — Нина Георгиевна подошла к сыну, улыбнулась. Невероятно, но с тех пор как похоронили ее любимца, впервые ее лицо светилось радостью. — Позвонил мужчина, передал за воротами вот это чудо, вручил пакет документов, пакетик с кормом, сказал, что ты сам мне всё объяснишь, сел в машину и уехал. Да, еще наши корзины привез. А мы их вчера обыскались с Галей, весь подвал перерыли.
— И что за мужчина? — попытался сообразить Вадим.
— Мы познакомились с ним в ветклинике. Он был с овчаркой, похожей на нашу Геру.
Вадим напряг память… Гера, ветклиника…
«Отец Кати! — вспомнил он. — Так вот оно что! Две недели назад в воскресенье утром мы договаривались ехать смотреть щенка! Я улетел в Токио… Совершенно вылетело из головы! А она, выходит, не забыла…»
Вадим снова протянул руку к щенку, пытаясь погладить, — снова безрезультатно: то же игривое тявканье, прыжки…
— Мячик какой-нибудь есть?
С первых до последних дней любимой забавой Кельвина был мячик.
— В пакете с кормом, — Нина Георгиевна обвела взглядом кухню, перешла в гостиную. — Под камин закатился… Сейчас достану. — Стоило ей согнуться, как маленький серый комок юркнул у нее между ног, скрылся в наполовину пустой дровнице и через секунду выскочил обратно с мячиком в зубах. — Ах ты, маленький паршивец! Ну точно Кельвин-второй! — воскликнула Нина Георгиевна.
— Как ты его назвала? — Вадим решил, что ослышался.
— Кельвин-второй, как в паспорте написано, — удивилась вопросу женщина. — Сынок, ты что, забыл? Я думала, ты его сам так назвал. Как хорошо, что ты меня не послушался!.. — изловчившись, с несвойственной возрасту резвостью она подхватила на руки серое шелковистое чудо.
Не сразу поняв, что произошло, щенок попытался вырваться, но тут же оказался на руках у Вадима.
— Ну, давай знакомиться, Кельвин-второй! — коснулся тот носом шаловливой мордочки и тут же был облизан.
— Как это — знакомиться? Разве не ты его покупал?
— По интернету выбрал, — едва не сказал «выбрали». — Вживую первый раз вижу.
Он опустил щенка на пол. На сей раз новый питомец никуда не убежал, а, продолжая преданно смотреть Вадиму в глаза, тут же сделал лужицу.
— Эх, ты! — пожурил его хозяин, подошел к столешнице, намотал на ладонь бумажные полотенца. — Ну что? Начнем заниматься твоим воспитанием?
— Вадик, я сама уберу, не волнуйся! Пока маленький, будем чаще гулять во дворе. Поводок надо купить и постельку новую, — посмотрела она в угол, где недавно располагалась лежанка прежнего семейного любимца, но тут же оживилась и принялась перечислять: — Корм, свежий творожок, телятинки, одноразовых пеленок…
— Понял! Позавтракаю — и сразу поеду.
Повернувшись к лестнице, Вадим сделал несколько шагов вверх, как вдруг услышал позади жалобное поскуливание. Щенок пытался последовать за ним, но вскарабкаться на ступеньки пока еще не хватало ни сил, ни роста.
— А вот с этим торопиться не стоит: только после того, как поймешь, где справлять нужду, — строго заметил хозяин. — Понял?
Вряд ли Кельвин-второй что-то понял, но на тон хозяина отреагировал: перестал скулить, успокоился.
«Придется самому приобщаться к процессу воспитания, иначе мама его избалует. Прям светится вся!.. А всего-то и надо было — завести нового Кельвина… Какая же ты молодец, Катя, что не забыла! Надо поблагодарить, — вернувшись в спальню, он присел на кровать, вытащил из телефона подзарядку и только сейчас сообразил, что у него нет немецкого номера Кати, а белорусский в сети отсутствовал. — Как же это я?.. Что же ты со мной делаешь, Катя?!»
Закрыв глаза, Вадим запрокинул голову, обессиленно упал на одеяло… Капсула чувств, чуть больше двух недель назад появившаяся на поверхности сознания и, казалось, благополучно запрятанная обратно, на сей раз вынырнула гораздо быстрее. Будто бы то, что было в ней заточено, уже само управляло своей оболочкой, искало выход, чтобы окончательно освободиться из темницы. Сил противиться этому у Вадима не было.
Или не хотелось?..
— Вадик, ты скоро? — привел его в чувство голос матери. — У меня всё готово!
Снизу послышалось радостное тявканье, заставившее Вадима улыбнуться: новый член семьи звал к завтраку.
— Пять минут, мама! — прокричал он, поднялся с кровати и, на ходу развязывая пояс халата, двинулся в душ…
— …Мама, мама, просыпайся! — требовательно затормошила Катю за плечо Марта. — Зигфрид уже должен приехать!
Катя открыла глаза, нащупала очки на тумбочке.
— А сколько времени? — захлопав ресницами, попыталась она сбросить остатки сна.
— Вот, смотри, — дочь протянула ей телефон и тут же отрапортовала: — Семь часов пятнадцать минут!
— Марта-а-а… — умоляюще протянула Катя. — Сегодня воскресенье, ну хотя бы часок давай еще поспим.
— Мамочка, ты же обещала, что, как только я проснусь, мы сразу пойдем в гости к Алертам! А я уже проснулась! — насупилась та.
— А если они еще спят? Или проснулись, но не позавтракали? Ведь это же неудобно — ни свет ни заря приходить в гости, да еще в воскресенье!
— Давно проснулись! И даже позавтракали, потому что Зигфрид должен был приехать рано утром! — привела свою аргументацию дочь. — Дядя Берндт вчера говорил, что поедет его встречать в Билефилд! А машина уже стоит во дворе! Ну просыпайся, ну пожалуйста! — заканючила она. — Я так соскучилась по Зигфриду!
Катя обреченно вздохнула. В понедельник после приезда Марта с самого утра потащила ее к соседям, чтобы поздороваться с Зигфридом. Каково же было разочарование малышки, когда Алерты сообщили, что накануне сын уехал с командой пловцов на соревнования в Париж. Она едва не заплакала!
— Ну мамочка!.. Я хочу есть! — вдруг заявила она. — Очень-очень хочу!
Улыбнувшись, Катя отбросила одеяло, потянулась.
«Вот мартышка! — усмехнулась она. — Ведь не голодна, но уже знает, чем можно меня шантажировать!»
— Хорошо, пошли, — нашарила она ногами шлепанцы. — Но только раньше девяти в гости не пойдем! Это неприлично!
— Хорошо, мамочка!
Без пяти девять Марта уже стояла в прихожей и ожидала мать, которая не больно торопилась. Все-таки воскресенье, рановато для гостей, да и не приглашал их никто… Одно дело — общаться по-соседски, здороваться при встрече, пусть даже через заборчик, и совсем другое — напрашиваться на общение, если другая сторона не особенно того желает. За всю неделю соседей она видела дважды: утром в понедельник и в четверг, когда те куда-то уезжали в одно время с ними. Кивнули друг другу, помахали рукой — и всё. И дома Алерты появлялись поздно, во всяком случае раньше девяти свет в окнах не загорался. Что было немного странно, так как Астрид не работала и в основном находилась дома. С другой стороны, ничего удивительного, сын уехал на соревнования, можно заняться другими, не домашними, делами. Встретиться с друзьями, к примеру.
Хоть и не хотелось выходить во двор промозглым утром, но придется. Слово надо держать. Но только Катя принялась обуваться, как кто-то позвонил в дверь. Марта, которой строго-настрого было велено никому не открывать, пока не посмотрит на монитор, подняла голову и радостно завопила:
— Мама! Это Зигфрид! Мой любимый Зигфрид! — Открыв дверь, она бросилась на шею подростку. — Ты меня опередил. Я, как проснулась, сразу хотела к тебе бежать, но мама сказала, что в гости так рано ходить неприлично.
