Я только что закончила разговор с одной из женщин по поводу купленного ею товара. Она попрощалась со мной и направилась к двери, так что я смотрела на стол, когда услышала ее удивленное «ох».
Подняв голову на звук, я увидела, что она стоит в открытой двери и, открыв рот, смотрит вверх. Я не могла видеть, что ее так поразило, жалюзи на окнах были плотно закрыты, был конец августа, но дневная жара все еще сильно обжигала, готовясь к наступлению бабьего лета.
На кого или на что она бы ни смотрела, это стояло на тротуаре у окна.
Внезапно ее тело дернулось, она кивнула, пробормотала: «Извините, простите», — и выскочила за дверь.
Примерно через пять секунд дверной проем заполнил Тай.
Я уставилась на него, смутно почувствовав, как изменился гул в салоне, учитывая, что он был заполнен женщинами и геем. Тай, естественно, оказывал такое влияние на женщин и геев, и, естественно, все знали, что с ним происходит, но он ни разу не навещал меня в салоне. В наполовину приспущенном комбинезоне и майке в черных масляных пятнах он выглядел стопроцентным мужчиной в фиолетовом салоне красоты, обладавшем нулевой мужественностью, поэтому, как только он появился в дверях, его настроение вторглось в помещение, взяв под контроль атмосферу.
Всего заведения.
Я могла только смотреть на него, потому что не понимала его настроения, никогда не видев подобного ранее. После моего возвращения, Тай всегда держал свои карты открытыми. Я знала, о чем он думает, потому что он делился своими мыслями по-разному: выражением лица, словами. Больше он от меня не прятался. Он мог прятаться от мира, но не от жены.
И теперь он не прятался, хотя его лицо ничего не выражало, но глаза излучали напряжение. За него говорила его аура.
Я просто понятия не имела, о чем она говорит.
И у меня было мало времени, чтобы понять это. Его длинные ноги покрыли расстояние от двери в салон, огибая стойку регистрации, я не сводила с него глаз всю дорогу, поворачиваясь на кресле, пока он двигался ко мне.
Когда Тай оказался рядом со мной, я откинута голову назад, глубоко вдавливаясь спиной в кресло, чтобы не прерывать наш зрительный контакт.
Затем он наклонился, и я поднялась, услышав при этом охи, но сама чувствовала лишь удивление. Одна его рука обвилась вокруг моей задницы, другая скользнула по моей спине, его пальцы погрузились мне в волосы, обхватили мою голову, затем он прижался к моим губам и поцеловал.
Я инстинктивно обхватила ногами его бедра, руками — его плечи, и на протяжении двух секунд размышляла над тем, что мой муж ни с того ни с сего пришел ко мне на работу, схватил меня в охапку и одарил страстным поцелуем, который говорил о многом, и в эти две секунды я услышала женский шепот: «О, Боже», а затем бормотание Доминика: «Вот это горячо».
Но это все, что просочилось мне в мозг до того, как глубокий, горячий поцелуй Тая унес меня прочь, наши языки переплелись, его руки держали меня так крепко, что вжимали в его тело, поцелуй был таким интенсивным, что окружающий мир исчез.
Затем он сжал в кулак мои волосы, нежно потянул назад, и я потеряла его рот, но обрела его глаза, когда открыла свои.
И тогда он прошептал:
— Только что звонила Нина. Генеральный прокурор Калифорнии отменил мой приговор. Сам губернатор сегодня публично принес извинения и открыл обсуждение о восстановлении в правах. Минувшей ночью полиция Лос-Анджелеса арестовала Юджина Фуллера и Чета Палмера, и в то же время объявила в розыск их дилеров и провела обыски складов.
Он замолчал, а я только смотрела.
Поэтому он продолжил шепотом:
— Все кончено, мамочка. Я чист.
Я по-прежнему ничего не делала, только смотрела, даже когда горло сжалось, а зрение затуманилось, потому что глаза наполнились слезами.
— Детка, — прошептал Тай, стискивая меня в объятиях. — Все кончено, и возврата к прошлому не будет. Пистолет, из которого я якобы совершил преступление, всплыл две недели назад во время ареста бандита, державшего его при себе. Оружие привело к Палмеру, который владел им в момент совершения того убийства, это показал свидетель, державший оружейный магазин, куда Палмер регулярно ходил на стрельбище, и, по его словам, все шесть месяцев до совершенного преступления Палмер палил по мишеням из этого пистолета. Надежное алиби и отсутствие доступа к орудию убийства. Дело сделано. Я чист.
Я продолжала смотреть, и тут это случилось.
Содрогнувшись всем телом, из меня вырвался всхлип, этот звук заполнил помещение, и все присутствующие, услышав меня, погрузились в гробовое молчание.
Потом я уткнулась лицом в шею мужа, обхватила его руками и ногами и разрыдалась.
Я почувствовала, как он повернул голову, и услышала:
— Мамочка, — прошептал он мне на ухо, а потом я отпрянула назад, взгляд затуманен, щеки мокрые, мотая головой из стороны в сторону, я прокричала:
— Губернатор Калифорнии публично извинился за то, что моего мужчину несправедливо осудили!
Из горла вырвался еще один всхлип, и я снова уткнулась лицом в шею Тая, когда его руки напряглись вокруг меня, а его тело сотрясалось от того, что должно было быть тихим смехом, и салон наполнился радостными криками и воплями.
Я не кричала и не вопила. Я тесно прижалась к мужу, дрожа от волнения, а муж крепко держал меня в ответ.
Потом я почувствовала, как его голова снова повернулась, и у моего уха раздалось:
— Мамочка, возьми себя в руки.
Я отпрянула назад, попыталась, но безуспешно, сфокусироваться на его лице и рявкнула:
— Нет и нет! Ни хрена подобного! Это слишком хорошо. Я ни за что не собираюсь брать себя в руки!
И снова уткнулась лицом ему в шею, продолжая плакать.
— Ох, божечки! Нам нужно шампанское! Нам немедленно нужно шампанское! — Доминик кричал что-то еще, и я услышала вокруг движение, включая звук открывающейся кассы. — Стокард, девочка, тащи сюда свою попку. Возьми это. Сходи в винный магазин. Купи шампанское, только не калифорнийское, а французское. Из холодильного шкафа. Зайди в продуктовый за стаканами, мне все равно, даже если они будут бумажные, просто купи их побольше. Джаз, как закончишь, сбегай в гараж, приведи сюда тех парней в комбинезонах. Мы должны отпраздновать!
Несмотря на это, я продолжала плакать.
Потом я услышала, как Тай прошептал:
— Не знаю, как отношусь к празднованию с геем и кучей сучек в салоне, и, детка, в равной степени не уверен, как парни Вуда отнесутся к этому.
На это я снова отпрянула назад и сообщила:
— Им придется это проглотить.
Он пристально смотрел мне в глаза, пока я пыталась сморгнуть слезы.
И когда я, наконец, (вроде как) сфокусировалась на нем, то увидела, что он улыбается широченной, красивой, белозубой улыбкой, чтобы видел весь мир.
И от этой улыбки я снова разрыдалась.
*****
Сорок пять минут спустя…
Вечеринка в спа-салоне Доминика разошлась не на шутку.
Кто-то принес из магазина уже готовые подносы с закусками. К еще большему количеству шампанского присоединилось пиво. Появившийся в салоне Шамблз приволок только что вынутое из духовки печенье с шоколадной крошкой и ирисками.
Пришли Джим-Билли, Кристал и Лори. Парни из гаража тоже, и это включало Папу и Вуда, Стелла задержалась, чтобы прикрыть дела в офисе. Мэгги появилась минут через пять после Вуда. Нед и Бетти — спустя десять минут после Мэгги.
Доминик, Кайлин и Джаз работали и болтали со всеми, а значит, работа шла медленно.
Никого это не волновало. Если им приходилось ждать лишних полчаса, сидя в кресле, они могли сделать это с шампанским в бумажном стаканчике и обалденным печеньем.
Суровым парням-механикам, кстати, было плевать, что они пьют шампанское или делают это с кучей сучек и геем. У меня было чувство, что это отчасти связано с закусками, печеньем и тем фактом, что именно один из них принес пиво. Хотя у меня было ощущение, что, в основном, это связано с Таем.
Я сидела на коленях у Тая в своем кресле за ресепшен, потягивала шампанское, постоянно улыбаясь, разговаривала с Джим-Билли, Бетти и Кристал, которые висели на высокой стойке администратора, в то же время беспокоилась о состоянии моего макияжа, когда вошли Тейт и Дик.
