Внутри тебя будто что-то оборвалось, ты замкнулся и замолчал. Похоже, мама это заметила, но ничего не сказала. Отец тоже молча наблюдал за всей сценой в зеркало заднего вида, как в камеру слежения, только без пленки.
11
В машине повисло напряженное молчание, но, к счастью, через минуту вы подъехали к ресторану, одному из лучших в этих краях. Ты даже не подозревал, что твои родители хотели организовать семейную вечеринку, но не стал протестовать. В конце концов ты чувствовал, что сможешь осилить праздничный ужин, хотя и был немного уставшим и весьма не в настроении, как можно было догадаться.
Как только отец справился с парковкой, Сельваджа вышла, не сказав ни слова, и, никого не дожидаясь, направилась прямиком в ресторан, оставив вас троих в легком недоумении. Отец почти сразу же последовал за ней, и вы с мамой оказались одни. Ты хотел спрятать сумку со всеми причиндалами для бассейна в багажник, и она вызвалась подождать тебя. Пока ты боролся со слишком объемной сумкой, погруженный в свои мысли, мама завела с тобой разговор.
— Ты должен простить ее, — сказала она тихо. — Сегодня она слишком раздражительна.
— Я это заметил, — ответил ты с сарказмом.
Ты чувствовал себя униженным, и это ощущение тебя крайне раздражало. Ты так много думал о ней, ты молился, чтобы увидеть ее снова, а она лишь мельком кивнула тебе с каменным лицом. Между тем, когда ей было что-то нужно от тебя, она сразу становилась покладистой: «Джон-Джонни!»
Ты закрыл багажник с плохо скрываемой досадой и пошел к ресторану вместе с мамой, которая еле поспевала рядом.
— Она не имеет ничего против тебя, — объясняла мама. — Когда она злится, то почти всегда по моей вине. А сейчас она злится, потому что с этим переездом будет видеться со своими друзьями очень редко. Ты же знаешь, как это у нас, у женщин, бывает.
— Да знаю, знаю, — отрезал ты.
Ты слишком хорошо знал, какими непредсказуемыми бывают женщины, но Сельваджа была той, которую ты хотел понять!
А она не была просто женщиной, она была своего рода колдуньей Морганой.
Отец заказал столик у окна. Вы сели. Родители расположились напротив друг друга, а ты напротив Сельваджи. Она начала молча изучать меню. Если бы в тот момент она послала тебя к черту, это расстроило бы тебя меньше, чем ее равнодушие.
Потом ты сделал свой выбор блюд и довольно долго слушал разговор родителей. Они перескакивали с одной темы на другую, так что в конце концов у тебя закружилась голова. Они больше казались старыми добрыми друзьями, чем бывшими супругами с парой эксцентричных отпрысков на иждивении, которые один день обожали друг друга, а на другой — терпеть не могли.
За ужином ты упорно молчал, если только тебя не спрашивали о чем-то. А вопросы по большей части были обыденными: об успехах в спорте, в школе, о друзьях. Потом разговор перешел на более серьезную тему — смертная казнь в Китае, но ты предложил поговорить о чем-нибудь более легком, поскольку обсуждение смертной казни казалось тебе не совсем уместным над дымящимся блюдом отменной домашней лапши с цикорием. И тогда разговор принял неожиданный оборот.
— Кстати, Джованни, а как насчет девушек? Как у тебя дела на этом фронте? — пафосно спросил с приторной улыбкой father Даниэле.
Ты испепелил отца взглядом, как бы давая понять, что из всех возможных тем только он мог выбрать именно эту, задать этот вопрос, когда Сельваджа сидела напротив тебя. Ты, наверное, зарезал бы его ресторанным ножом, если бы тот был достаточно острым.
— Да, вот именно! — вот и мама туда же. Как ей удавалось мгновенно переходить в восторженное состояние и переключать все внимание на себя? — Расскажи нам о своих новых победах! — Она даже наклонилась в твою сторону, поощрив дружеским толчком локтем, как если бы была твоей закадычной подругой.
Ты мельком взглянул на Сельваджу, которая, как тебе показалось, была куда более заинтересована тем, что лежало в ее тарелке. Ты на мгновение замешкался, потом загадочным тоном произнес:
— Ну, на самом деле кое-кто имеется.
Ты старался не пропустить возможную реакцию Сельваджи. Сестра перестала есть и помотрела на тебя в упор. Блюдо, которое до того момента, казалось, занимало все ее мысли, вдруг перестало ее интересовать. «Ага, так значит ты все-таки здесь, с нами!» — подумал ты.
— Ах так? И кто же она? — спросила Сельваджа, смотря куда-то в сторону.
За все время она не произнесла ни слова, а теперь вдруг проявила интерес. Интерес в твой адрес. Может быть, мама была права, пронеслось в твоей голове, когда говорила, что Сельваджа не сердится на тебя. Но теперь тебе срочно надо было как-то выпутываться.
— Вы ее не знаете, — пошел ты на попятную. — Мы вместе ходим в бассейн, но пока ничего серьезного.
Любопытство родителей увяло довольно быстро, но не Сельваджи, которая то и дело пристально смотрела на тебя и, казалось, злилась на что-то. Может быть. На самом деле тебе просто никак не удавалось расшифровать ее мысли, ты не понимал ее. Неужели она действительно ревновала тебя? В сущности, вы были знакомы всего три недели и виделись-то всего ничего. Скорее всего, решил ты, она просто эгоистично хотела быть в центре твоего внимания, по крайней мере до тех пор, пока не найдет кого-то другого, помимо добряка Джованни, кому можно было бы довериться.
Она продолжала пристально смотреть на тебя, а ты выдерживал ее непонятный и настойчивый взгляд, пока окончательно не потерял терпение, хотя до той поры ты никогда не показывал ей своего волнения.
— У Сельваджи тоже был парень в Генуе, — сказала мама с той легкой иронией, с какой обычно говорят с маленькими детьми. — Она бросила его, но могу поспорить, что скоро сможет похвастаться новыми победами. Как только начнутся занятия в школе, кто-то непременно появится.
— Мама! — Сельваджа пробуравила мать укоризненным взглядом и сразу же закатила глаза к небу.
Ах, мама, с ее длинным языком! Она сказала слишком много, на твой взгляд, потому что теперь уже ты мучился от ревности, вынужденный признаться себе, что время, которое у тебя оставалось, — всего несколько летних месяцев, после чего Сельваджа познакомилась бы с каким-нибудь симпатичным парнем, сдружилась бы с целой стайкой девчонок и отодвинула бы тебя в сторону, в забытый уголок. Да ты ненормальный, ты уже должен был сидеть в уголке, ты же ее брат-двойняшка, или забыл? Но твоя стеклобетонная голова никак не хотела понимать этого.
Ужин продолжался, отец и мать разговаривали между собой и громко смеялись, не замечая того, что происходило вокруг.
