— О!
Больше Клем ничего не произносит, а начинает грызть хлебную палочку.
Черт!
Я не хочу, чтобы между нами была эта натянутость, но она постоянно возвращается.
Нам приносят еду, которая оказывается очень даже вкусной, и минуты две мы едим в молчании.
Клем не выдерживает первой:
— Так эта была любовь или просто желание удовлетворить потребности бушующего гормонами тела?
Моя вилка выпадает из рук.
Моя челюсть где-то в районе моих ботинок.
— Что? – я ошеломленно глазею на Клем, но она сохраняет полнейшее спокойствие. Можно подумать, что спрашивает она как бы между делом, чтобы поддержать беседу.
— Клем, такие вещи не принято спрашивать.
— А что? – Клем дергает плечами. – Что не так с вопросом? Это сложно – ответить?
— Когда это касается тебя – да, — признаюсь я. – Знаешь, что не так с вопросом? Формулировка и содержание.
Клем нетерпеливо фыркает.
— Ладно. Ты любил ее? – она вопросительно выгибает брови. – Это простой вопрос.
— Я не знаю, Клем, – я обреченно вздыхаю, понимая, что она не отстанет. – Нам было по шестнадцать. Что мы знали о любви? Возможно, я и любил, насколько это доступно в этом возрасте.
— А ты считаешь, что в шестнадцать невозможно влюбиться так, чтобы на всю жизнь?
Голос Клем звучит очень тихо, а ее голова опущена. Она водит ложкой в супе, но кажется, что еда ее больше не интересует.
Зараза!
Ну почему, почему любое мое слово в разговоре с Клем оборачивается против меня?
— Наверное, что возможно, но мне лично это неизвестно.
Клем оставляет в покое остывший суп, поднимает голову и смотрит на меня долгим взглядом, но не произносит ни звука.
Мое сердце буквально пропускает удар, я моргаю и первым отвожу взгляд.
Твою мать!
Я со страхом ожидаю, что сейчас Клем скажет то, чего я не хочу слышать, но она хмыкает и возвращается к своей еде.
Я не знаю, сколько еще мы сможем балансировать на краю пропасти.
Если бы не дела, требующие моего здесь присутствия, меня бы уже давно не было в Диллане.
— Ты здесь часто бываешь? – спрашиваю я, когда молчание более чем затягивается. Но возможно, это только меня заставляет нервничать?
— Угу, – Клем кивает. – Мы с Тимом любим сюда приходить.
Голос Клем звучит спокойно, и при упоминании моего двоюродного брата ее интонация не меняется.
Замечая это, я осознаю, что рад своему наблюдению.
Невероятно, но я полон противоречий, когда речь идет о Клем.
— Так вы лучшие друзья, да? – спрашиваю я, хотя Клем уже говорила мне об этом.
— Они самые.
Клем улыбается краешком губ.
Я понимающе киваю, а потом произношу слова, за которые в следующую секунду готов убить себя:
— Тим влюблен в тебя.
Клем молчит, потом на секунду прикрывает глаза и кивает.
— Я знаю, – её голос звучит приглушенно.
— Знаешь?
Собственно, я не удивлен. Только слепому не видно, какие чувства Тим питает к Клем.
— Давно?
— Не знаю, всегда, – Клем качает головой. – В детстве это была милая привязанность, но когда стали старше, я заметила, что все изменилось. Все стало серьезно. Я знала, что Тим ждет от меня взаимности, хотя вслух о своих чувствах не говорил. Наверное, боялся, что если я не отвечу, то вместе с отказом дружба будет потеряна. А я всячески избегаю этой темы.
— Почему?
— Почему? – Клем грустно улыбается. – Потому что трусиха. Потому что я не хочу делать ему больно.
— Потому, что его сердце будет разбито, если он спросит? – догадываюсь я.
Клем кивает.
— Возможно, есть вещи, которые не следует трогать? – тихо говорю я.
Несколько секунд Клем смотрит мне в глаза, и на этот раз я не отвожу взгляд.
Да, порой у нас есть слова, произносить которые не следует. Просто потому, что кого-то они могут ранить.
— Я тебя поняла, – Клем заставляет себя улыбнуться, но я вижу затаенную боль в глубине ее глаз.
Чувствуя себя полным ничтожеством, я расплачиваюсь по счету, оставив Мел щедрые чаевые, и мы выходим на улицу. Людей на пристани в этот час очень мало, погода слишком жаркая для комфортной прогулки.
Клем кажется задумчивой, и я корю себя за то, что решился озвучить скрытое предупреждение. Клем слишком умна и все поняла правильно.
— Спасибо за обед, – Клем останавливается возле своей машины. Ее пальцы теребят ремешок сумки, а взгляд блуждает в стороне океана.
— Пожалуйста. Мне было приятно, — не без самопринуждения произношу я принятую фразу. Довольно безлико, ни к чему не обязывающе, и теперь мы можем разъехаться в разные стороны.
Но истина в том, что мне хочется коснуться ее лица. Почувствовать ее кожу на ощупь, ведь я уверен, что она такая же нежная, как и на вид. Хочу запустить пальцы в ее волосы, похожие на тонкий шелк.
Мне хочется вновь увидеть радость в ее глазах, потому что, когда Клем улыбается, мне кажется, что мир становится чуточку лучше.
С ней я становлюсь немного лучше.
Но, пока я думаю, пока борюсь с собой, Клем для себя что-то решает. Она отпускает ремешок сумки, переводит взгляд на меня и неожиданно порывисто обнимает меня.
Я слишком высок для нее – даже на каблуках Клем приходится подниматься на носочки.
— Я очень скучала по тебе, Люк, — на ухо шепчет мне Клем, и ее теплое дыхание щекочет мне шею. – И я всегда о тебе помнила.
Клем отстраняется, только чтобы посмотреть мне в глаза.
— Просто хотела, чтобы ты знал.
С этим Клем садится в машину и уезжает.
Я продолжаю стоять, чувствуя, как моим рукам чего-то ощутимо не хватает. Я слышу запах лимонов и мяты – так пахнет Клем.
Проходит несколько минут, или может часов, а может и целая вечность, прежде чем я сажусь в джип, но не трогаюсь с места.
Я кладу руки на руль и опускаю на них голову.
Достаточно ли двух лет, чтобы пережить утрату?
А трёх дней, чтобы влюбиться?
Глава пятая
— Аманда приезжает в воскресенье, — сообщает мне Тим, разминаясь с баскетбольным мячом.
Сейчас полдень пятницы и мы пришли в парк на городскую баскетбольную площадку, открытую для всех желающих. Сейчас здесь кроме нас двоих никого нет.
— Отлично. Давно мы с ней не виделись.
Тим передает мяч мне, и я посылаю его в корзину. Короткий точный бросок - отголосок старых школьных тренировок.
Аманда - старшая сестра Тима. Наша с ней разница в возрасте составляет один год – я старше. Мы всегда хорошо ладили, и по правде сказать, она была моим самым близким человеком из родни.
