Вот уже семь лет Менди с мужем и двумя детьми живет в Чикаго, и видимся мы нечасто, хотя регулярно перезваниваемся. Менди была, наверное, единственным человеком, с кем я мог (и хотел) говорить после смерти Дженнифер.
Теперь, когда Тим сказал о ее приезде, я понял, как сильно соскучился по ней.
Возможно, я даже расскажу ей о Клем: о том, в каком беспорядке пребывают мои мысли с тех пор, как я встретил ее. Менди всегда была моим советчиком, человеком, к которому я мог прийти за советом, зная, что меня выслушают и поймут.
Но, пока что это кажется сомнительным. Не знаю, хватит ли у меня духу во всем сознаться даже перед Менди.
Вот уже четыре дня я не видел Клем, с того обеда в понедельник. Все это время я посвятил разбору вещей и бумаг, скопившихся за мамину жизнь. В городе я показывался редко, намеренно избегая Клем. Я решил, что мне необходимо дистанцироваться от нее. Когда она рядом, я не могу ясно мыслить и забываю о том, что действительно важно.
Клем сбивает меня с толку. С ней я начинаю забывать, что моя жена - женщина, которую я любил так сильно, что порой это причиняло боль – больше не со мной. У меня нет возможности видеть ее каждый день своей жизни: просыпаться вместе каждое утро и засыпать; я не могу прижать ее к себе и сказать, как же сильно я ее люблю.
Я не смог уберечь Дженни, и чувство вины впредь будет со мной до конца моих дней.
Я не хотел, чтобы рядом со мной кто-то еще пострадал.
— Как думаешь, она не слишком молода для жемчуга?
— Что?
Вопрос Тима ставит меня в тупик, потому что, задумавшись, я прослушал начало разговора.
— Люк, вернись на землю, — усмехается Тим и посылает мяч в корзину, но промазывает.
Я оставляю комментарий без внимания и терпеливо жду, когда он повторит вопрос.
— Клем не слишком молода, чтобы дарить ей жемчуг? То есть, мне всегда казалось, что его носят те, кто родился не позже, когда Никсон был президентом. – Тим нервно усмехается, но за его напускной веселостью я вижу, что тема для него важна.
Он по уши влюблен в Клем, только чувство это безответно.
Я вспоминаю, как сам несколько дней назад думал, что люблю ее. Позже, все тщательно проанализировав и не достигнув особого результата, я решил, что никак не могу быть влюблен в Клем. Я испытывал разные чувства к ней, но это не была любовь.
Но мне казалось, что я мог бы полюбить Клем.
Если бы моя жизнь не была разбита, а душа раздроблена на миллион кусочков, я мог бы любить ее.
Ее было просто любить.
— Почему ты собрался дарить ей жемчуг? – я намеренно не произношу имени Клем, боясь, что мой голос как-нибудь выдаст меня.
— Но ведь должен же я подарить ей какой-то подарок на день рождения, – Тим закатывает глаза, отчего кажется еще моложе своего двадцати одного года, в то время как я чувствую себя по-настоящему старым.
— И когда ее день рождения? – вертя в руках мяч, спрашиваю я, скрывая свой интерес за деланым безразличием.
— Тринадцатого, в следующую субботу. Будет что-то вроде сюрприз-вечеринки, но подозреваю, что Клем и так уже о ней знает, – Тим усмехается и неожиданно я тоже.
Не сомневаюсь, что Клем в курсе всего.
— Ты тоже должен прийти. Клем будет рада.
В этом утверждении я сильно сомневаюсь.
— О ’кей, так почему все-таки жемчуг? – спрашиваю я, дабы не давать определенного ответа.
Я не уверен, что мне стоит идти на вечеринку Клем, даже если она этого и хотела бы.
— Я хочу подарить ей что-то особенное, понимаешь? – Тим отводит взгляд и ерошит свои русые волосы, уже требующие стрижки. – Не просто какую-то ерунду, а что-то, на что она будет смотреть и думать обо мне.
Я подавляю вздох, когда голос Тима ломается на последнем предложении. Сейчас мне жаль, что Клем не испытывает к нему тех же чувств.
Тогда многое было бы куда проще.
— Ты должен сказать ей, Тим.
— Что ты… - Тим замолкает на полуслове, когда я взглядом даю понять, что все знаю.
Да, Клем не хочет этого слышать. Не хочет, потому что знает, что как только она отвергнет Тима, их дружбе придет конец. Но он не может всю жизнь провести влюбленным щенком перед ней. Никто из них этого не заслуживает.
— А если она скажет «нет»?
— Тогда ты будешь знать, что был честен с ней и собой, – я пожимаю плечами. – Пока ты не задашь вопрос, то не услышишь ответ на него.
Я разворачиваюсь спиной к Тиму, делая вид, что готовлюсь к броску. На самом деле, я не хочу, чтобы он видел мое лицо в этот момент.
Мне кажется, что на моем лбу краснеет надпись «лицемер».
***
В семь вечера я выхожу из дома и сажусь в машину. Мое лицо свежевыбрито после того, как станок три дня не касался его. На мне тонкий коричневый свитер и черные слаксы. В руке бутылка красного вина, которую я купил ранее в магазине.
Я приглашен на ужин к Амелии. В среду я позвонил ей, и мы договорились на пятницу, так как это ее выходной в ресторане.
Амелия живет одна в небольшом коттедже на западе города. Прошло три года, как ее брак разладился, и она решила вернуться в Диллан.
За стейком, печеным картофелем и салатом мы разговариваем, вспоминаем прошедшие годы юности и смеемся.
Я коротко говорю, что был женат, но моей жены не стало, не вдаваясь в подробности. К моему облегчению, Амелии они не нужны, и мы оставляем эту тему. Ее неудачный брак тоже не та тема, которую она хочет обсуждать, поэтому мы хорошо понимаем друг друга.
После ужина мы берем наш десерт – персиковый пирог – и выходим на деревянное крыльцо. Стоит еще один удивительный августовский вечер, принесший с собой свежую прохладу после удушливого, раскаленного дня. Начинает смеркаться, и появляются редкие звезды, но скоро совсем стемнеет и ими будет усыпано все небо.
Несколько минут мы сидим в уютной тишине, слушая пение сверчков и стрекот цикад, наслаждаясь пирогом и кофе.
Мне всегда было комфортно рядом с Амелией. Даже когда встречались, мы были больше друзьями, чем любовниками. Наша пара просуществовала чуть больше года, но расстались мы спокойно, сохранив при этом дружбу.
— Ты точно решил продавать дом? – сделав глоток кофе, спрашивает меня Мел. – Не думал, чтобы вернуться в Диллан?
— Нет, – я усмехаюсь краем губ. – Я слишком долго был вне этого города и уже привык, что моя жизнь – это авиабаза и самолеты.
— Ты всегда любил риск, всегда хотел вырваться из Диллана, чтобы покорить мир, — склонив голову на бок, задумчиво говорит Амелия.
Я пожимаю плечами.
— Мир – это слишком амбициозно. Но небо я покорил, — шучу я, и мы с Мел смеемся.
Мы разговариваем еще около получаса, и, когда совсем темнеет, Мел предлагает сходить в бар Джо.
