Николас припарковался у тротуара перед школьными воротами и воззрился на старинную вывеску, надпись на которой гласила, что школа была основана в 1870 году. Неподалеку виднелось красивое деревянное здание с высокой и крутой крышей.
Ник посещал начальную школу Роки-Крик всего один год, но едва ли это время можно было назвать самым счастливым в его жизни. Скорее наоборот: он все еще переживал из-за их отъезда из Сиднея и пока не успел открыть для себя радости игры на пианино.
Николас был не из тех, кто бьется лбом о закрытую дверь. Когда жизнь преподносила очередной урок, он запоминал его и шел дальше. Наверное, именно поэтому мужчина не стал убеждать Серину, когда она ответила ему отказом. Решил, что не следует бегать за ней.
— Можешь оставить сумочку в машине, — обронил Николас, захлопывая за собой дверцу. — Мы же с тобой еще собирались сегодня вместе пообедать, помнишь?
В каждом движении Серины читалось нежелание провести с Николасом лишнюю секунду. Она сжала сумочку еще крепче и наградила мужчину ледяным взглядом.
— Я не припомню, чтобы соглашалась на что-то подобное.
— Если ты откажешься, то это будет выглядеть по меньшей мере странно. Элли и Эмма уж точно не обрадуются. Не говоря уже о Фелисити. Серина, чего ты боишься? Неужели думаешь, что я повалю тебя на столик и овладею на глазах у всего кафе?
— Не говори глупостей, — отрезала Серина. — Дни, когда я была твоей игрушкой для секса, давно прошли. Нам сюда, — холодно произнесла она и направилась через ворота по дорожке мимо старой школы к светло-желтому кирпичному зданию, стоявшему неподалеку.
Николас, все больше погружаясь в пучину отчаяния, следовал за ней, неохотно отметив, что старания родительского комитета Роки-Крик видны невооруженным глазом.
— А здесь очень неплохо все организовано, — отметил Николас.
— На деньги Гаса мы даже смогли нанять садовника.
— Старый добрый Гас.
— И нет никакой необходимости быть столь саркастичным.
— Даже в мыслях не было ничего подобного, — запротестовал Ник. Однако настроение стремительно неслось в глубокую пропасть.
Серина неожиданно остановилась и развернулась к своему спутнику. В ее глазах бушевал гнев.
— Послушай, я знаю, что ты думаешь о Роки-Крик. Все эти мысли и чувства сейчас написаны на твоем лице. Несмотря на то, что город действительно развивается, для тебя он всегда останется скучным болотом. И знаешь, ты по большому счету прав. У нас здесь нет ни оперы, ни театра. Нет роскошных поместий, где сливки общества проводили бы званые обеды семь дней в неделю. Нет дорогих выставок, музеев или роскошных дизайнерских бутиков. Но тем не менее у нас есть люди, которые заботятся друг о друге и занимаются не только тем, что думают о себе самих и своем благе.
Николас слушал женщину не перебивая, пораженный яростью в ее голосе.
Казалось, Серина и сама удивилась.
— Извини, — наконец смущенно произнесла она. — Это было очень грубо и некрасиво с моей стороны. Дело в том, Николас, что я никак не могу понять, почему ты проделал весь этот путь. Ведь не из-за глупого детского конкурса талантов? За все двадцать лет ты приехал в Роки-Крик лишь однажды — на похороны своей матери!
Ник заглянул в глубокие глаза Серины, и ему до боли захотелось сказать правду.
«Я вернулся потому, что я все еще хочу тебя, Серина. Потому что мечтаю заняться с тобой любовью.
Потому что я не могу больше оставаться в стороне, зная, что ты больше не замужем».
Но сейчас для подобных объяснений не время и не место.
— Я приехал, — произнес Николас вместо того, что ему хотелось сказать на самом деле, — из-за трогательного письма твоей дочери.
Именно в этот момент Фелисити выскочила из школы и побежала по дорожке прямо к ним.
Ник тут же понял, что это дочь Серины. Сходство девочки с матерью было просто невероятным.
— Вы приехали! — закричала Фелисити, бросилась к мужчине и изо всех сил обняла его. Николасу от такого напора даже пришлось отступить на шаг. — О, спасибо, спасибо, спасибо! — бормотала Фелисити, а потом вдруг разомкнула объятия и виновато посмотрела на него своими красивыми глазами, обрамленными пышными и длинными ресницами. — Извините, иногда меня заносит.
Серине очень захотелось развернуться и убежать, трусливо поджав хвост. От одного вида Николаса ей стало на редкость неуютно.
Видеть, как ее дочь обнимает своего настоящего отца, было трудно. Это вызвало такую бурю эмоций, которая чуть не поглотила Серину без остатка. Странно, но она почти завидовала Фелисити. Как бы ей самой хотелось так же обнять Николаса, с тем же неприкрытым восторгом! Ее затопило чувство вины. Не следовало выдавать Фелисити за дочь Грега! Ни за что на свете! Нужно было с самого начала рассказать правду! Но вместо этого Серина похоронила этот секрет в своей душе, и теперь он будет мучить ее до конца дней.
Потому что Серина видела всплеск радости в глазах Николаса, когда их дочь бросилась ему на шею, видела, как нежно он улыбнулся ей. И сейчас улыбался.
Неожиданное осознание того, что Николас мог бы стать прекрасным отцом для Фелисити, оказалось очень болезненным.
Но было уже слишком поздно. С того самого момента, как она прошла по церковному проходу много лет назад… Придется и дальше хранить этот секрет. Потому что, по мнению Фелисити, ее отцом был Грег Хармон, а не Николас. Она любила папу и его родителей — своих обожаемых Нанну и деда.
Серине было необходимо как можно быстрее собраться с мыслями.
Просто поразительно, что может перенести мать, лишь бы увидеть своего ребенка счастливым. Поэтому Серина выдавила улыбку и сказала почти нормальным голосом:
— Нет ничего плохого в том, чтобы подходить к делу с энтузиазмом, Фелисити. Но было бы лучше не общаться с мистером Дюпре так фамильярно. Могут подумать, что он небеспристрастен, если завтра на конкурсе ты займешь первое место.
Серина тут же пожалела о том, что подняла эту тему, но было поздно.
— Я уже думала об этом, — отозвалась тем временем Фелисити, — поэтому решила не участвовать.
— Думаю, это очень разумное решение, — искренне похвалила Серина.
— А я так хотел послушать, как ты играешь! — посетовал Николас.
— Вы и так услышите! — счастливо сообщила ему Фелисити. — Я сыграю в самом конце. Я не хочу вам рассказывать все сразу, но это будет знак уважения к одному известному пианисту, который, к сожалению, больше не может играть.
Серина с трудом сдержала стон отчаяния. Мало того, что Фелисити будет играть прямо под носом у Ника, так она еще и наверняка выберет одно из его любимых произведений, может, даже тот самый полонез Шопена. Сегодняшний день оказался трудным, а завтра ее ждет настоящий кошмар!
