Губы Милдред искривились в слабом подобии улыбки. Возможно, она и произведет фурор, но это не будет иметь никакого смысла, если ей так ничего и не удастся разузнать.
Милдред была готова задолго до назначенного времени, и в ожидании нервно расхаживала по комнате. Поверх купальника она надела черно-белую клетчатую юбку и черную короткую футболку. Она знала, что выглядит в них безупречно. Волосы Милдред собрала в тугой хвост и не стала надевать никаких украшений, за исключением крошечных серебряных сережек. Ничего, что могло бы намекнуть на желание соблазнить.
Пока.
Милдред много раз слышала, что у людей, которые волнуются, возникает ощущение, будто где-то в животе у них летают бабочки. Она же чувствовала, будто там, внутри, сражались боксеры-тяжеловесы.
Продолжая метаться по комнате, Милдред решила, что ей нельзя больше здесь оставаться. Она должна что-нибудь сделать, чтобы немного успокоиться, — хотя бы пойти прогуляться. Последний раз мимолетно глянув в зеркало, Милдред сунула солнечные очки в карман юбки и, прихватив вместительную пляжную сумку, вышла в холл.
Когда она спустилась вниз, то, к ее великому изумлению, первым, кого она увидела, был Норман. Он беседовал с молодой парой у окна. Как только он заметил Милдред, его брови удивленно поднялись. Он посмотрел на свои часы и сморщился. Сказав несколько слов своим собеседникам, Норман встал и пошел навстречу Милдред.
— Прошу меня простить. Как только ты поднялась наверх, я столкнулся с Лашами. До встречи с Эндрю Сара работала в одном из моих отелей… Я не видел их со дня свадьбы, уже четыре года. Мы встретились, разговорились и… — Норман потер подбородок, — как видишь, я не готов.
— Ничего страшного, я пришла раньше времени, — напряженно отозвалась Милдред.
— Вот и отлично. — Он поймал ее за руку. — Пойдем ко мне. Я захвачу плавки… — Его янтарные глаза усмехнулись. — И побреюсь, если ты считаешь это необходимым.
— На мой взгляд, ты и так выглядишь прекрасно, — сказала Милдред. Ничто в ее голосе не выдавало волнения. — Вообще-то, — продолжала она все тем же безмятежным тоном, — с этой пробивающейся щетиной ты выглядишь… очень сексуально.
Норман взял ее под руку, и они вышли вместе. На улице он сухо рассмеялся.
— Ты считаешь, Милдред, что мое поведение и воспитание оставляют желать лучшего всего лишь из-за того, что я выбрит не слишком гладко? А что ты скажешь… — В это время они шли по тропинке, вьющейся между клумб с кустами гибискуса, усеянного яркими оранжевыми и красными цветами. — Что ты скажешь, если я предположу: ты приехала сюда одна, чтобы поймать себе богатого мужа?
— Я бы сказала, что ты снова попал пальцем в небо, — резко ответила Милдред. — Я здесь просто отдыхаю.
— Простая секретарша может себе позволить отдых в столь дорогом отеле? — Норман внезапно опустил руку. Милдред показалось, что он собирается ее отпустить, но вместо этого он еще сильнее сжал ее запястье своими сильными пальцами.
Она пожала плечами.
— Люди сами делают выбор. И если я решила, работая весь год и отказывая себе во всем, потратить сбережения на отдых, то в этом ничего особенного нет.
Если бы он только мог знать, что каждый пенни, заработанный Милдред, откладывался на будущее образование Бенни и что ее отдых здесь был полностью оплачен мужчиной, которого она презирала и ненавидела, но от которого зависела во всем!
— Все-таки мне кажется странным, — задумчиво продолжил Норман, будто не расслышав ее слов, — что ты приехала сюда одна. Милдред, которую помню я, никогда не была любительницей одиночества…
— Ты думаешь, что хорошо знал меня? Сомневаюсь в этом.
— Именно, — холодно продолжил Норман. — Я действительно не знал тебя. Ты раскрылась передо мной только в тот день, в поместье… Но, в конце концов, все это в прошлом. Я знаю тебя сейчас и знаю, что тебе нужно…
— Да? И что же мне нужно? — съехидничала Милдред.
— Есть кое-что, о чем ты и не догадываешься, Милли. Я много думал о тебе после того, как мы расстались. И я вовсе не хотел, чтобы ты исчезла из моей жизни окончательно.
— Почему же, позволь спросить?
— Потому что, если бы у нас снова была возможность поговорить… Мы бы могли начать все сначала… Новые отношения, на иных условиях. Ты могла бы выделить для меня один день в неделю, скажем, пятницу, а в остальное время… — Норман отпустил запястье Милдред, — ты была бы абсолютно свободна. Никаких вопросов, никаких обязательств.
Пока Норман говорил, они подошли к небольшому домику, утопающему в зарослях дикого винограда. Входная дверь была выкрашена в бледно-фиолетовый цвет. На оконных решетках вились розы ярко-красного цвета.
Остановившись на ступенях, Норман посмотрел на Милдред сверху вниз.
— Как ты думаешь, Милдред? Не слишком ли поздно?
— Слишком поздно… для чего? — Запах роз был настолько восхитительным, что, казалось, так, вероятно, пахнут небеса.
— Слишком поздно начинать все сначала. — Он поднес ее руку к губам и нежно ее поцеловал. — Все заново. Правда, у меня сейчас нет той квартиры, но можно найти другую. Найти вместе, Милли. Что ты на это скажешь? Ты согласна?
Он это серьезно? Но взгляд Нормана абсолютно ничего не выражал. В душе Милдред поднялась волна беспокойства. Если бы он тогда, пять лет назад, предложил нечто подобное, она бы без малейших колебаний сказала «да». Одна ночь в неделю с Норманом Ллойдом — это такая малость, но ей хватило бы и этого. Только новые отношения начались бы с правды. Между ними не оставалось бы никакой лжи. Просто отношения, не подразумевающие под собой никаких обязательств ни с чьей стороны.
Но так много всего произошло со дня их первой встречи! Она влюбилась в него до беспамятства, забеременела и узнала, что все то время, пока они встречались, Норман изменял ей с другой.
Милдред не хотела, чтобы Норман догадался, как оскорбительно для нее его предложение и как ей хотелось высказать все это ему в лицо. Она выдернула у него свою руку и прислонилась к дверному косяку.
— Так. — Ее губы скривились в улыбке. Она медленно подняла глаза, взглянув на Нормана из-под густых черных ресниц. — Это то, над чем мне стоит подумать длинными зимними ночами, — я правильно поняла? Или мне нужно ответить сейчас же?
Что-то мелькнуло в его глазах, но так быстро, что Милдред не смогла догадаться, что это было такое.
С равным успехом то могло быть и презрение, и торжество, и боль. Она не знала, никогда не узнает, да и не хочет знать.
— Не спеши, Милли. Я бы очень хотел, чтобы ты вновь вернулась в мою жизнь… на любых условиях.
