– Легко тебе рассуждать, – хмыкнула, мысленно перечисляя приличный список грехов, приписанных мне досужими Шерлоками Холмсами. – Я и так опасная рецидивистка, прости… господи, куртизанка и фиг пойми, кто еще. А все потому, что на работу ночью хожу.
– Вик, – вкрадчиво позвал блондин, отчего я замерла, снова пытаясь разобрать причудливую черную вязь татуировки, спускавшейся вниз от левой ключицы и скрытой тканью рубашки. – Свидание. В «Метле».
– Тьфу ты, Потапов! – чувствуя, как щеки окрашивает предательский румянец, метнулась ко входу в подъезд, слыша за спиной мелодичный, приятный смех. Почему-то не позволявший злиться на его обладателя.
Раз ступенька, два ступенька. Мимо лифта к следующему пролету. Шагала медленно, ведя подушечками пальцев по облупившимся от выцветшей коричневой краски перилам. Восстанавливая в памяти, как здорово было мчаться по загруженной трассе, как замирало сердце на виражах и ухало вниз, в самые пятки. Веселее, чем на американских горках, хлеще, чем на тарзанке. И мне, действительно, понравилось это дурманящее, пьянящее ощущение полета. Граничившее с абсолютной свободой и наполнявшее все тело легкостью и непривычной эйфорией. Дарившее наслаждение и заставлявшее желать больше скорости, больше экстрима. Но Потапову знать об этом было вовсе не обязательно.
Святая инквизиция в составе Курочкиной и Никитиной уже поджидала меня на пороге квартиры. И если Милка явно сгорала от нетерпения накинуться на жертву и долго и нудно пытать ее расспросами, то куда более флегматичная Олька лишь почесала кончик носа вилкой, вроде бы равнодушно бросив.
– Сознаваться будем?
Я отчаянно помотала головой, проскользнув в коридор и с радостью сменив замшевые балетки на мягкие пушистые тапочки-лисицы, не раз выручавшие в холодный безотопительный осенний период. Повесила кожаную куртку-косуху на вешалку в коридоре и привалилась к косяку, выдыхая.
– Девочки, кажется, я вляпалась.
– Куда? – Миленка предвкушающе потерла ладошки, но напоролась на властное Ольгино «Цыц!», вызвавшее слабую улыбку у меня на губах.
Я с радостью потопала за Никитиной, послушно плюхнулась на диван и благодарно приняла из ее рук плед. Кутаясь в колючую теплую материю, грела слегка озябшие пальцы и молчала, пока на плите булькало какао с молоком.
– А вляпалась я в совместный доклад с Потаповым, – рассказывать, что умудрилась согласиться на сомнительное пари, не стала, утыкаясь носом в плечо присевшей рядом Ольки и пристраивая на коленях вазочку с невесомым кокосовым печеньем, способным скрасить унылые будни и приподнять испортившееся настроение. – И, если он не защитит его хотя бы на «хорошо», быть мне целый семестр без стипендии.
– У-у-у, – Никитина протянула зловещим тоном, которому могли позавидовать голодные вурдалаки в полночном лесу, и, немного помявшись, все-таки произнесла: – одного понять не могу. Этот Потап три года тебя не переваривал, а теперь прохода не дает. Что изменилось-то?
– Не знаю, – вопрос был животрепещущий, да. Не раз крутившийся в мыслях, периодически будораживший душу, да так и отложенный до лучших времен.
Хотела еще что-то добавить, но помешала Милка, ураганом влетевшая на кухню и продемонстрировавшая нам одежду провокационной длины и весьма ядовитой расцветки. И я терялась в догадках, что хуже: то ли оранжевое платье с глубоким вырезом и многочисленными рюшами на юбке, то ли салатовый топ с черными кожаными шортами.
– Кхм, – Оля выразительно кашлянула и выхватила из пиалы печеньку, заедая культурный шок. – И куда ты такая красивая?
– На свидание, – мечтательно закатила глаза Курочкина, поочередно прикладывая оба наряда к внушительных размеров фигуре. – Я с таким мальчиком познакомилась…
Мы с Никитиной дружно вздохнули, совершенно не веря в успех будущего мероприятия. А все потому, что Милка, может и была шикарным собеседником и приятным человеком, но в приложении для знакомств сидела исключительно под левым ником с левыми фотографиями. Разубеждать пышечку отказались, не раз убедившись в бесполезности подобной затеи, пожелали ей удачи и отправились спать. Чтобы впервые за две недели проснуться бодрыми и не желающими тюкнуть сокурсника топориком по голове за то, что он не принес кофе восставшему из могилы зомби.
Почти забитая до отказа парковка перед универом встретила единственным пустым пяточком, обычно занятым автомобилем Егора, отчего желание пропесочить Потапова скакнуло до небывалых высот. Надеяться не только на себя и мириться с тем, что теперь моя успеваемость зависела от посещения пар одним троечником, было трудно. Куда как труднее, чем отпахать две смены подряд и сдать Анне Львовне курсовую.
– Смирнова! Смотри, куда прешь! – зазевавшись, я случайно оттоптала Семеновой снежно-белый кроссовок, о который наверняка должна была споткнуться, если бы не мое фантастическое везение.
Объяснять, что произошедшее – лишь пренеприятное стечение обстоятельств, а не маленькая месть за туалет, не хотелось. Так что по традиции оккупировала первую парту и начала ритуал подготовки к лекции: тетрадку положить справа на краешек стола, сверху – черный матовый пенал с канцелярскими принадлежностями. А, в довершение, достать любимую термокружку, подаренную младшей сестрой на прошлый день рождения, и обхватить ее ладонями, потому что в аудитории зябко.
– Здравствуй, Виктория, – на скамейку рядом со мной опустился смутно знакомый парень, оказавшийся тем самым клиентом из кафе. – Ну теперь-то ты поделишься номером телефона?
Глава 12
Егор
— А как же цирк?
— Цирка мне вполне хватает в жизни.
(с) к/ф «Служебный роман».
Перебирая пальцами по мягкой оплетке руля, Егор был доволен собой, жизнью и их с Викой сближением. Если не быстрым и явным, то вполне планомерным. Смирнова могла ругаться, сколько душе угодно, но в ее репликах стало меньше колкостей, а в движениях меньше настороженности. А может, это Потап переменил свое отношение и перестал смотреть на отличницу предвзято?
– Невозможно. Категорически, – блондин помотал головой, как будто стыдясь странных мыслей, и включил на полную громкость радиоприемник. Затянувший бархатным голосом солиста известной группы: «Скоро рассвет, выхода нет. Ключ поверни, и полетели». *[1]
Поддавшись призыву, Егор сильнее вдавил педаль газа, сливаясь с ночным сумраком и разрезая неоном фар полупустую трассу. Напитываясь искрящейся энергией и ощущая себя сродни ветру.
Скорость, споры и развлечения. Вот три кита, на которых строилась жизнь Потапова. Убери хотя бы один, и эта самая жизнь превратится в скучное, пресное существование.
В «Бункере» его уже ждали: охранник Семен приветственно похлопал Егора по спине увесистой ладонью, способной легко заменить молот для наковальни. Ну а барменша Танечка, неровно дышавшая к блондину, изобразила самую очаровательную улыбку из своего арсенала, томно растягивая слова.
– Тебе как обычно?
– Нет, – не слишком дружелюбно рубанул парень, жестом останавливая пепельную блондинку. – Мохито безалкогольный сделай.
– Какой ты сегодня скучный, Потап, – поцокала проколотым языком девушка, но пожелание клиента исполнила в точности. Добавив, правда, пару лишних ягод клубники в высокий стакан.
Потапов завладел коктейлем и устроился в самом конце барной стойки, наблюдая за облюбовавшим один из столиков в центре зала Пашкой.
Веселовский все уши Егору прожужжал о некоей Милене из «Тиндера»*[2]. Образованной, искрометной, остроумной брюнетке с густыми волосами и длинными стройными ногами, если судить по фото. То, что снимок в приложении был единственным, Веселого не смущало и не настораживало. Так что, благополучно пропустив все увещевания Потапа, Павел все же решился пригласить даму на свидание. После захватывающего общения, длиной в целую неделю.
Шел второй час, Веселовский стремительно грустнел, Потапов цедил четвертый коктейль, а никто, и близко похожий на роковую красавицу, в не слишком забитом по случаю понедельника помещении клуба не появлялся. Таня махнула на Егора рукой с десятком звеневших металлических браслетов на тонком запястье и с настойчивостью бульдозера переключилась на коренастого, побритого почти под ноль охранника. Который не сказать, что был против небольшой интрижки на рабочем месте, благо строгого запрета на служебные романы в «Бункере» никогда не существовало.
